сути дела, тождественны советской пропаганде, заявлявшей о фашистском мятеже, а прославляющие «социалистическое» движение 1956 года социал-демократы являются политическими наследниками сторонников Яноша Кадара, подавлявших «Венгерскую осень».
В русскоязычной историографии после 1991 года доминируют два основных подхода касательно венгерских событий 1956 года. Одна точка зрения продолжает следовать постулатам советской историографии и утверждает, что речь идёт о мятеже, организованном западными спецслужбами. Подобная позиция содержится, например, в предисловии к сборнику документов «Венгерские события 1956 года глазами КГБ и МВД СССР»3. Иной позиции придерживаются авторы, заимствовавшие положение западной историографии и считающие, что в 1956 году в Венгрии было демократическое и «антитоталитарное» восстание, чье победное шествие было грубо прервано советскими танками. С этой точкой зрения читатели могут ознакомиться в работе В. Алексеева «Венгрия 56. Прорыв цепи» или в книге А. Стыкалина «Прерванная революция»4.
В данном же исследовании представлен другой взгляд на трагические события в Будапеште, что, несомненно, будет способствовать развитию плодотворной научной и общественной дискуссии о событиях ещё пока недалекого прошлого.
I. Советская власть в Венгрии: революция, изгнание, возвращение
Революция 1919 года в Венгрии
Современные публицисты и даже некоторые историки не без сарказма комментируют большевистские тексты 1917—1918 годов, провозглашавшие торжество мировой революции.
«Вера большевиков в мировую революцию, в её победу была такой же естественной, как их вера в насилие и в свою звезду».
«Была предсказана всемирная революция — её не случилось. Было предсказано пришествие коммунизма — его не произошло».
«Идея мировой революции так и осталась несветлой марксистской мечтой».
Между тем для людей начала XX века всемирное восстание угнетённых было не поводом для шуток, а реальностью, вызывавшей у кого ужас, а у кого надежду. Эту точку зрения разделяют не только марксисты. Британский исследователь Корнер так характеризовал итальянскую буржуазию:
«Убеждённые в неизбежности социальной революции, они утратили способность отличать свои фантазии от реальности»5.
О глобальном социальном конфликте, охватившем если не весь мир, то Европу в первой половине XX века, писали такие историки правых взглядов, как Эрнст Нольте и Андреа Грациози6.
Уже в первое десятилетие нового столетия произошли революции в России (1905—1907), Османской империи (1908) и Персии (1905—1911). Вслед за ними революционный ураган захлестнул Китай (1911) и Мексику (1912). Мир «прекрасной эпохи» размывался, становился всё более иллюзорным. В 1909 году восстали рабочие Барселоны, в 1911—1912 годах прокатилась волна антивоенных протестов в Италии, в самый канун Первой мировой войны, в июле 1914 года, всеобщая забастовка парализовала Санкт-Петербург.
С высокой долей вероятности можно утверждать, что начавшаяся Первая мировая война не вызвала, а отсрочила революционный взрыв. Миллионы рабочих и крестьян, потенциальных мятежников, были призваны под ружьё и отправлены на фронт. Националистическая пропаганда помогла на какое-то время забыть о классовых противоречиях, но, после того как война, которая должна была закончиться к Рождеству, обернулась вялотекущей бойней, напоминавшей европейцам ужасы Средневековья, назревавший взрыв прогремел с удвоенной силой.
Вслед за крахом царизма и последовавшей затем победой большевиков в России произошли революции в Финляндии, Германии, Венгрии. В Голландии в казармах восстали мобилизованные солдаты, в Норвегии и Шотландии рабочие стали создавать советы. В Италии началось «Красное двухлетие», когда трудящиеся взяли под контроль предприятия на севере страны. В Аргентине восстали анархисты. В Испании, Канаде, США прошли невиданные доселе всеобщие забастовки, на подавление которых были брошены войска. Япония была охвачена «рисовыми бунтами».
Социальный протест сопровождался и борьбой за национальное освобождение. В 1919 году против британского ига восстала Ирландия. Антиколониальные революции произошли в Египте и Китае. Революционный характер приняла и война Мустафы Кемаля Ататюрка против вторжения войск Антанты.
То, что не все эти выступления завершились безоговорочной победой, не перечёркивает их исторического значения, как и поражение «Весны народов» 1848 года.
Венгерская революция была частью данного всемирно-исторического процесса, но из-за специфики этой придунайской страны восстание масс приобрело здесь особенно радикальные формы. Венгрия была «слабым звеном» мировой капиталистической системы, где сплелись в клубок социальные, экономические и национальные противоречия.
Ещё в начале XX века в венгерской деревне преобладали феодальные отношения. 85 % земли принадлежало 5 % населения — наследникам богатейших дворянских семей. Согласно майорату, огромные латифундии передавались от отца к старшему сыну и были нераздельными. Хотя крестьяне получили личную свободу ещё в XIX веке, в их отношениях с землевладельцами сохранилось множество феодальных пережитков. Так, согласно «либеральному» законодательству того времени, прислуга в возрасте от 12 до 18 лет могла быть высечена помещиком, но чтобы нанесённые раны заживали в течение 8 дней7.
Обычная крестьянская семья жила в одной комнате, куда порой набивалось до 20 человек, а туберкулёз, вызванный нищетой, называли «венгерской болезнью». В период сбора урожая рабочий день начинался в два часа ночи и заканчивался после девяти часов вечера. Многие крестьяне надевали сапоги только раз в жизни, во время военной службы.
Ситуация усложнялась и межнациональными противоречиями. До Первой мировой войны власть короны Св. Стефана распространялась на обширные земли от Северной Италии до Западной Украины. В стране проживало 10 миллионов венгров, 2,5 миллиона хорватов и словенцев, 3 миллиона румын, 2 миллиона немцев, а также сотни тысяч евреев, украинцев, сербов и словаков. Заработная плата рабочих невенгров была на 30 % ниже, чем у мадьяр.
В то же самое время в дуалистической Австро-Венгерской монархии Будапешт занимал подчинённое положение, выступая в качестве аграрной полуколонии индустриально развитой Австрии. Императорские и королевские чиновники ещё в конце XIX века открыто говорили, что воспринимают венгерских крестьян как туземцев. И заработная плата венгерских рабочих была на 33 % ниже, чем у рабочих в Австрии8.
Капитализм в Венгрии был развит слабо. Экономика контролировалась иностранными банками. Многие предприниматели были либо невенграми, прежде всего немцами и евреями, либо представителями знатных аристократических родов. Так, на 1905 год в советах директоров банковских учреждений, торговых и промышленных предприятий заседали 64 барона и 88 графов.
Рабочий класс составлял около 17 % населения страны, причём большая часть этих пролетариев только недавно вышла из деревни и трудилась главным образом на небольших предприятиях, где работало не более 20 человек.
В то же самое время в Будапеште было сконцентрировано 50 % всей промышленности Венгрии. 37,8 % рабочей силы страны были заняты на крупных заводах, где работало более 500 человек. Сложившаяся ситуация очень напоминала положение дел в царской России, где посередине безбрежного крестьянского моря, с курными избами и деревянной сохой, возвышались несколько промышленных центров (Петербург, Донбасс, Урал) с огромной концентрацией образованных и готовых бороться за свои интересы рабочих. Если большевистская революция была прежде всего революцией Петрограда, то сердцем Советской Венгрии, конечно же, был Будапешт.
28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии.