роль подруги, что он поверил в то, что спустя шесть лет серьёзных отношений мы можем быть с ним просто друзьями? А любовь-то, которая у меня всё ещё к нему есть, куда я должна запихнуть? В задницу его Элле?
— А какие у тебя дела, кстати? — поинтересовался Витя. — С кем-то встречаешься?
— С мужчиной. У меня свидание, — врала я и даже не думала краснеть. Разве что от злости и ревности.
— Надо же! — удивился Витя. — Я думал, ты еще долго никого не найдешь после меня.
— А я вот нашла, — развела я руками и даже нашла в себе силы для того, чтобы посмеяться.
— И кто он? Я его знаю?
— Костров, — выпалила я первое, что пришло в голову. Вдруг, Витя захочет побить его. Или Костров Витю. Маловероятно, конечно, но мне был бы приятен любой расклад. — Михаил Костров. Ты его не знаешь.
— Ваш кофе, — возникла официанта и поставила перед нами напитки. — Ещё что-нибудь желаете?
— Пока нет. Я спешу, — ответил Витя и торопливо ответил на звонок. — Да, Эллечка…
Кислую мину пришлось спрятать за чашкой кофе, который приходилось глотать вместе со слезами, пока Витя нежно щебетал со своей будущей невестой. Даже хорошо, что от пара, поднимающегося от горячего кофе, запотевали очки — так хотя бы не видно, что у меня раскраснелись глаза, как при борьбе с запором.
— Слушай, Марин, — закончил Витя разговор и обратился ко мне, пряча в карман телефон и кольцо, которое могло бы быть моим и должно быть моим. — Эля попросила забрать ее с работы. Я, наверное, поеду. Сама понимаешь, почти конец декабря, холодно. Не хотел бы, чтобы она мерзла на остановке.
А я вот мерзла. И еще тащила на себе пакеты с продуктами, возвращаясь в нашу съемную квартиру после учебы и работы, где Витя меня даже у порога не встречал, так как был занят поиском себя за компьютером.
Козёл!
— Иди, конечно, — снова выдавила я улыбку. — Я всё понимаю.
— Ну, тогда пока. Жди приглашения на свадьбу.
— Угу, — кивнула я, едва шевельнув головой.
Витя козликом ускакал встречать свою Эллу, а я осталась сидеть одна за столиком в баре-ресторане и во всей красе встречать очередной раунд своего разбитого сердца. И это накануне Нового года. Отличное завершение дня и года, ничего не скажешь.
— Простите, ваш спутник ушёл и не оплатил по счёту, — материализовалась рядом со мной официантка, которая, похоже, уже давно что-то мне говорила, но я не слышала. — Вы будете платить по счёту сейчас или закажете что-то еще?
— Скажите, а у вас есть водка?
Глава 3. Камаз
— Чё такой загруженный? Опять неделька на износ? — вместо приветствия поинтересовался только что пришедший Сергеевич. Накинул свой пуховик на спинку стула и сел рядом со мной, поочередно пожав мне и Сане руки.
— Да ладно неделька, — хохотнул Саня, который уже был в курсе дела. — Его опять биологичка затрахала.
— Чё, опять вызывала в школу? — хохотнул Сергеевич. — Так может, ты её уже трахнешь сам и по-настоящему, да баба успокоиться? А-то с начала года вызывает тебя, как проститутку, по каждому чиху малого в ее кабинете.
— Ты её видел?! — глянул я на друга. — Я только рыпнусь к ней, и она мне, на хрен, глотку своими очками перережет.
— Она ещё и очкастая? — присвистнул Сергеевич. — Как всё запущенно, однако. А лет-то ей сколько? Ну, чтобы знать уровень недотраха.
— Да хрен знает, — пожал я плечами. — Что-то между двадцатью и сорокетом.
— Это как?
— Это видеть надо. Там за бараньими завитками, веснушками и очками в пол лица, вообще, хрен что определишь. По бабкиной одежде ей точно за сорок.
— Пожалуй, такое трахать не стоит, — поморщился Сергеевич.
— Я о том же.
— Готовы сделать заказ? — подошла к нам девочка-официантка, которую чуть ранее мы просили подождать, когда к нам присоединиться третий.
— Готовы, — не глядя в меню ответил Сергеевич и в приятном предвкушении почесал круглое пузо. — Значит так, красавица, нам ребрышки-гриль — три порции; жареной картошечки с грибами — три порции; сырную тарелку — обязательно, и порцию жареных крылышек. А вы, мужики, что будете?
— Будем смотреть, как твоя харя по швам треснет, — произнес Саня.
— И пиво, — добавил Сергеевич. — Неси три большие кружки светлого.
— Мне безалкогольное, — уточнил я.
— Язва, что ли, зачесалась?
— Я за рулём, да и малого надо будет у родителей забрать.
— Ясно, трезвенник, — разочаровано махнул на меня Сергеевич и снова обратил всё свое внимание на официантке. — Ну, ты поняла, какая у нас тут ситуация?
— Поняла, — не отрываясь от блокнота, кивнула девчонка, успевая записывать наш заказ.
— Тогда неси. За добавкой — позовём. Только далеко не уходи, добавка нам скоро понадобится.
Где-то через полчаса нам принесли всё, что заказал Сергеевич. И это всё едва влезло на стол.
— Эх, надо было еще блюдо мясника заказать, — поджал Сергеевич губы. — Там такая нарезка, мужики…!
— У тебя сегодня точно рожа по бару разлетится, — хохотнул Саня.
— Что там по нашему маньяку? Есть что новое? — оперся Сергеевич о стол, когда понял, что вторая порция ребрышек в него пока не влезет.
— Спугнули мы его тогда хорошо. Жалко, конечно, что не успели взять, — отёр Саня рот салфеткой. — Но зато он сейчас залёг на дно. Уже почти месяц о нем ничего не слышно.
— Скоро вылезет, — предположил я. — Месяц тишины. С его предыдущими эпизодами — это для него многовато. Пора ставить наблюдение по городу и подкидывать «утку».
— Тоже об этом думал. Долго для него. Один хрен должен вылезти, но теперь будет еще осторожнее, что усложняет нам его поимку, — включился Сергеевич в наш разговор. — Только «утку», Камаз, нужно такую, чтобы по ней не было видно, что она мент.
— Где ты найдешь гражданскую, которая добровольно пойдет наживкой для маньяка? — спросил я скептически.
— Да любую бери. Хоть из бара этого. Кидай в парк и не говори зачем.
— Ага, вон ту, например, — усмехнулся Саня и кивнул в сторону барной стойки, на которую взбиралась какая-то пьяная вусмерть баба с микрофоном в руке.
— Она в мясо. Какая из нее, на хрен, наживка? — поморщился я.
— Чем тебе мясо — не наживка? — заржал Сергеевич.
В одно мгновение у всех посетителей бара чуть не лопнули барабанные перепонки, когда баба на стойке запела во всю плаксивую глотку:
— Я так привыкла жить одним тобой…
— Ох-йо! — смачно шлепнул себя Сергеевич по лицу. — Разведенка, походу. Это надолго.
К концу куплета, когда я начал жалеть о том, что не прихватил с собой табельное, чтобы шмальнуть по живой