тот самый «мальчик», что сделал предложение не ей.
Взял одну из рамок и пригляделся к широко улыбающейся Олеговне. Обычно, вызывая меня в школу, она не улыбается вообще. Ведет себя как типичная строгая училка, которая готова вставить свою указку мне поперек задницы. А на этой фотографии в обнимку с какой-то блондинкой она улыбается вполне искренно. Пьяная, наверное, и здесь.
— Это моя сестра, — от неожиданности слегка вздрогнул и повернулся корпусом, обнаружив рядом с собой Олеговну в белом махровом халате. Вздрогнул повторно, увидев на ее лице маску с круглыми прорезями для глаз. — Красивая, правда?
— Кто? — поморщился я, надеясь, что мне не придется выдавливать из себя комплименты для торчащих из-под маски глаз.
— Моя сестра, — забрала у меня Олеговна из руки фоторамку и кончиками пальцев погладила лицо блондинки. — Младшенькая моя. Красавица. Родители всегда говорили, что у Миры в этой жизни за ее красоту будет всё. А у меня… а мне нужно быть умной.
— Нормально твои родители рассудили, — вскинул я насмешливо брови. — Твоей сестренке всё за красивые глазки, получается, а тебе — придется постараться только потому, что мордой не вышла?
— Но Мира правда очень красивая.
— С фотошопом и я красивая, — фыркнул я, унося опустевший стакан обратно в кухню.
— Если бы на этой фотографии был фотошоп, то и я тоже получилась бы красивая. Нас здесь папа фотографировал. Мира как раз поступила на первый курс столичного журфака. Она молодец, — вернула Олеговна фоторамку на «камин». — А мне моя внешность и такая нравится. Я даже благодарна, что я лицом не вышла. Зато сразу понятно, что меня не за внешность полюбили. Как мой Витюша, например, — вздохнула она.
Подняла руку и стянула с лица маску, превратившись в совсем еще девчонку. Больше двадцати лет ей теперь точно не дашь. И как она тряпками умудряется превращать себя в сухую сорокалетнюю тётку?
— Меня на первом курсе соседка по комнате пригласила на двойное свидание. Я понимала, что она берет меня с собой только для того, чтобы на моем фоне казаться еще красивее, чем есть, но всё равно пошла с ней. Стало интересно, что за парень мечта там такой её ждёт. А потом парень её мечты выбрал меня. Представляете? — загорелись ее серые глаза, под которыми теперь не было черных следов туши. — Мой Витюша тогда выбрал меня, а теперь… — вздохнула она горестно и швырнула использованную маску для лица на обеденный стол. Подошла ко мне почти вплотную, подняла голову и заглянула пьяными глазами в мои. — Мне так не везет, потому что я некрасивая?
— Нормальная ты. Тряпки только бабкины перестань носить и очки нормальные купи.
— Мне нравится мой стиль, — повела Олеговна плечом. — Он уникальный.
Если только «уникальный» — синоним слова «стрёмный».
— Смотрю, тебе уже лучше, — заметил я. — Поеду я тогда домой. Постарайся до утра никуда не вляпаться, — попытался ее обойти, но тонкие пальчики подцепили край моей футболки и потянули обратно.
— Михаил Захарович, я знаю, что мне нужно, — прижалась она к моему торсу грудью. — Снимите футболку.
— Когда ж тебя отпустит, Маруся? — вздохнул я устало.
С трудом отцепил тонкие пальцы от края своей футболки и попытался вновь соблюсти дистанцию между нашими телами. Но хрен там. Олеговна вновь прильнула ко мне и вцепилась в футболку.
— Вы не понимаете, Михаил Захарович, мне очень нужно! — умоляюще заглянула она в мои глаза.
— Не нужно тебе это, дура, — сбросил с себя её руки. — Иди спи. Если совсем невмоготу, руками себе помоги.
— Руками не получится. Мне нужен ваш запах. Понимаете? Я хочу, чтобы вы пометили меня своими феромонами.
— Иди-ка, всё-таки, спи, Маруся. Не хватало мне еще метить училку своего сына чем попало, — положив ладони на ее узкие плечи, развернул Олеговну в сторону выхода из гостиной.
— Вы не понимаете! — снова взбрыкнула она. — Это ведь природа! Здесь всё очевидно: если Витя учует на мне запах другого самца, то в нем пробудится инстинкт собственника. Он сразу захочет вернуть меня себе в нашу съемную квартиру.
— Да хоть в хомячью клетку, — фыркнул я. — Я тебя точно метить ничем не собираюсь. Мой метчик на тебя не среагирует, даже если ты голая передо мной спляшешь.
Возможно, мои слова слишком резки и обидны для любой другой трезвой женщины, находящейся в своём уме, но Марусю они нисколько не оскорбили и не остановили.
— Я вам никогда этого не говорила, Михаил Захарович, но от вас всегда очень вкусно пахнет. Даже запах сигарет не портит вашего особого запаха.
— Ты подкатываешь ко мне, что ли? — вскинул я изумленно брови. — Неплохая попытка, Маруся, но нет.
— Вам жалко дать мне свою футболку? — вцепилась в мои плечи Олеговна. — Буквально на часок. Я пропитаюсь вашим запахом и постараюсь сохранить его до встречи с Витей.
— Так тебе футболка моя нужна? — дошло до меня, наконец. С легкой улыбкой закатил глаза, кажется, радуясь тому, что смог избежать изнасилования училкой.
— Да! — закивала Олеговна быстро. — Всего на часок. Я верну ее. Честно-честно.
— Не вернешь сама — стяну силой. И не заблюй, — закинул руки за голову и за ворот стянул с себя футболку. — Держи.
Футболка в моей вытянутой руке оказалась невостребованной. Олеговна зависла на моем торсе и с каждым, разглядываемым ею сантиметре моей кожи, её глаза становились всё шире и шире.
— Маруся, запах самца, — пощёлкал пальцами перед её лицом. — Бери, пока дают.
— Это у вас от чего? — спросила она, коснувшись подушечками пальцев старого уродливого шрама на мои ребрах справа.
Непроизвольно вздрогнул и слегка отпрянул.
— Это, Маруся, не твоё дело.
— А это? — коснулась она другого шрама значительно меньше с левой стороны живота.
— А это пуля, Маруся.
— В вас стреляли? — вскинула она на меня испуганный взгляд. В серых глаза внезапно образовались озёра слёз.
Твою-то мать! Опять сейчас реветь будет…
— Нет. Я просто упал на пулю.
— Больно было? — спросила Олеговна, кончиком указательного пальца, очерчивая края шрама.
— Щекотно, — отнял ее руку от своего торса и вложил в ладонь футболку. — Надевай, пока не передумал.
— Мне только на часок, — напомнила она зачем-то.
И, вместо того, чтобы уйти в свою комнату или еще куда-нибудь, чтобы спрятаться и переодеться, Маруся повернулась ко мне спиной, положила футболку на спинку дивана и сняла с себя халат, оставшись абсолютно голой.
Глядя несколько секунд на ее проступающие через тонкую светлую кожу позвонки, ждал, что она одумается, взвизгнет как поросенок и умчится в комнату, но этого не произошло. Кажется, она настолько была в угаре от действия алкоголя, что даже не сообразила, что осталась без