его выходки, бормотание, чтение вслух, высказывание своих мыслей и весёлое насвистывание при хорошем настроении. Так что оказалось не так? Я была уверена, что он ушёл чисто из эгоистичных побуждений, просто так ему захотелось. И была неимоверно на него зла.
– Я не знаю… – наконец тяжело вздохнула мама. – У тебя такие холодные пальцы.
На секунду она замерла, а затем резко отдёрнула свою руку и спрятала её под столом, словно так могла избежать неведомой мне опасности. Я с хмурым лицом наблюдала за её странной реакцией, но ничего не сказала и лишь молча встала из-за стола, чтобы продолжить собираться в школу. Несколько минут – и я уже держала туда путь, идя по снежному городу. Тот был, как всегда, невероятно холодным, синим и отчуждённым: типичные пятиэтажки в разном порядке тянулись тут и там, большие сугробы снега мешали спокойно проходить во дворах, хвойные деревья пышными столбами тянулись вверх, лица окон покрылись причудливыми узорами мороза, но ещё грустнее были настоящие лица людей – такие потерянные, бездушные, холодные, как сегодняшнее утро. Многие жители Колдстрейна1 почти никогда не были способны на проявление теплоты: казалось, город уничтожал своим вечным холодом светлые чувства каждого, кто здесь жил.
В том числе и у меня.
Я это уже давно поняла, насколько позволяла моя плохая память. Всё во мне отмёрзло, всё заледенело, и лишь иногда под толстым слоем льда в сердце что-то могло зажечься – так ярко и непривычно и от этого так болезненно. Не всегда тепло могло принести радость – порой было лучше остаться в своём холоде, чем выйти под опеку солнца. И именно так я и поступила: закуталась под снег, как под одеяло, и спала, пока… пока что? Пожалуй, пока любовь не пробудит меня. А будет ли такое?
Посмотрим.
Внезапно я почувствовала чьё-то нежное прикосновение к оголённому участку моей кожи: к царапине, что торчала из-под короткого рукава моей клетчатой рубашки, кто-то приклеил лейкопластырь с жёлтыми смайликами. Я удивлённо уставилась на свою одноклассницу, которая бесшумно подсела ко мне за стол, тогда как мы находились в шумной столовой. Нахмурившись, я наблюдала за этой «причудой», которая, слушая громкую музыку в наушниках, подпевала вслух и разрывала упаковку ещё одного лейкопластыря, чтобы приклеить его мне.
– Филис? – настороженно позвала её я, когда ещё один разноцветный пластырь прикрыл царапину.
Она подняла на меня свои фиолетовые глаза и, на мгновение замерев, хихикнула.
– Прости, мне казалось, что я сплю.
Её голос казался удивительно чистым, лёгким и тёплым в отличие от моего – грубого, низкого и слегка хриплого. Когда она улыбалась, то всегда показывала свои белые ровные зубы, только два передних в верхнем ряду немного торчали вперёд, как у кролика, отчего её лицо становилось ещё милее. Да, моя одноклассница выглядела очень мило: светло-русые кудрявые волосы доходили до груди, на латино-американской коже выделялись покрашенные в тёмно-коричневый цвет большие губы, кончик носа был слегка приподнят, что было ещё милее. Но ничто из этого не шло с тем, во что она одевалась: джинсовый комбинезон хорошо подчёркивал её гибкую талию; из-под шорт тянулись плотные колготки, разрисованные самыми разными цветочками; короткие рукава радужной футболки открывали вид на тонкие длинные руки, покрытые браслетами и всевозможными фенечками; заколки с Kitty cat были не только в волосах, закрепляющих кудрявую чёлку, но и просто прикреплены к одежде; пару странных амулетов висели на шее и такие же были серьги, а на ноги надеты розовые на толстой подошве ботинки, делающие её и без того немалый рост ещё больше.
Филис всегда была яркой и тёплой, совершенно не сочетающейся с холодной и недружелюбной атмосферой Колдстрейна. И уж тем более со мной.
– Как видишь, это не сон, – ехидно усмехнулась я.
– А жаль, – как ни в чём не бывало пожала плечами девушка и убрала наушники в карман своего комбинезона.
– А если это был бы всё же сон, что я тогда делаю в твоём сне?
Не знаю, зачем я задала этот вопрос. Но сидеть и молча наблюдать за тем, как Филис неспешно ела столовый суп, не хотелось. Почему-то, когда я находилась рядом с ней, мне хотелось тут же разговаривать – и неважно о чём. И как бы я ненавидела пустые разговоры, но именно ни о чём важном не говорить так и тянуло в такие моменты, когда рядом была Филис.
– Сидишь, – весело улыбнулась она, посмотрев на меня.
Я недовольно нахмурилась.
– Я имею в виду, почему я вообще нахожусь в твоём сне? Зачем?
– Знаю ли я? – коротко рассмеялась девушка. – Никто не знает.
– А должен знать кто-то ещё? – в недоумении выгнула я бровь.
Филис подняла глаза к потолку и пару секунд так сидела, будто о чём-то думала.
– Даже мудрецы в моей голове не знают…
– Ты ведь понимаешь, что со стороны кажешься сумасшедшей? – не удержалась от ядовитых слов я.
Она как-то странно на меня посмотрела, а потом вновь засмеялась, хотя ничего смешного я не сказала. Да и вряд ли что-то смешное сказали её «мудрецы».
– А я и не отрицаю. Кстати, я Филис ди Уайт.
Я заторможено глядела на неё в ответ.
– Ты издеваешься? Мы знакомы с тобой уже как два года.
– Да? – глупо захлопала длинными ресницами она. – А мне казалось, что ты не знаешь меня.
– Тебе так же казалось, что ты спишь, – мрачно изрекла я. – Мы с тобой не раз выполняли совместные проекты, садились вместе на уроках, я часто давала списывать тебе домашние задания или контрольные.
– Я помню, – беззаботно сказала Филис. – Просто проверяла тебя.
– Зачем? – недобро спросила я.
– А вдруг это всё же был сон?
И вновь она хихикнула, а потом облизала ложку с супом. Я хладнокровно следила за ней, будто ожидала от неё ещё каких-нибудь причуд, ни к чему не относящихся слов или желания приклеить на меня третий лейкопластырь. Филис всегда была странной, с ней было почти невозможно делать совместные проекты: она вечно отвлеклась, предлагала совершенно безумные идеи, включала музыку и танцевала, тогда как мне всё приходилось делать за неё. Не сказать, что меня это сильно злило, ведь в такие моменты я чувствовала, как между нами по крупицам зарождалась дружба… но ровно до тех пор, пока надо было делать проект.
А дальше – треск. Дальше – одиночество. Дальше – вновь одна, в своём мраке, в гордости и в пустоте.
Я отдалялась от Филис: специально или просто так складывались обстоятельства? Иногда мне казалось, что был верен первый вариант, а порой