— Ой! Простите, пожалуйста!
Меня прервал грохот от упавшей швабры.
Опять эта уборщица! Стоит у двери, выпучив на меня свои глазища. «Создает же природа таких серых молей», — мелькнуло невольно в голове. Такая же серая, как ее униформа. Непонятная гулька на голове и бледное лицо с темными кругами под глазами.
Еще и ребенок этот! Кстати, о нем! Какого черта он снова делает в моем кабинете?! Решил закончить начатое и приступить к остальным моим шнурам?!
— Что вы здесь делаете? — оглядывая вязаную переноску с довольно кряхтящим ребенком в ее руках, спросил я.
Манипулятор так и норовил выбраться из нее. Видимо, уже предвкушал то, как доберется до моего стола.
— Ра… работаю… — пролепетала она, вновь начав заикаться в своей раздражающей манере. — Сейчас девять часов, и я приступаю к уборке…
— Я не о вашем выходе на работу спрашиваю, а о том, почему вы опять пришли с ребенком?! Разве я не дал вам четких указаний о том, что в моем офисе детям не место?
Не понимая, отчего так завелся, спросил я. Меня почему-то до жути раздражала эта уборщица со своим ребенком.
— Да ладно тебе, дружище! Какая тебе разница? — попытался осадить меня Макс, чего я ой как не любил.
— Простите меня, пожалуйста!
Ну ёк макарёк! Опять ее «простите» и «пожалуйста»! Слов она больше не знает, что ли?!
— Мне не с кем оставить сына, и он совсем не помешает! Обещаю, что он больше ничего не испортит, — чуть ли не плача, начала заверять она.
— Всё, Багир, идем домой, пусть… Э-э-э? — вопросительно взглянул Макс на уборщицу.
— Надежда, — шмыгнув носом, ответила эта плакса в первом поколении. Теперь понятно, в кого у нее сын: чуть что сразу, в слезы.
— Надежда приступит к своим обязанностям.
Позволив утащить себя на улицу, я всю дорогу ворчал на друга, злясь за своеволие.
— Ну что ты к ним прицепился? Какое тебе дело, с ребенком она или нет? Хватит переносить обиды на деда на ни в чем не повинную девушку и ее малыша.
— Два манипулятора, — ворчал я, нажимая на разблокировку дверей своего зверя.
— Классная тачка, но бессмысленная покупка, как по мне, — попытался он перевести тему. — Хотя, если ты хотел быть единственным обладателем подобной машины в городе…
— Что за чушь? Просто захотел и купил. В моей голове нет места всем этим схемам за единоличное обладание чего-то, — хохотнул я над теорией друга. — Если мне что-то нравится, я это беру, несмотря на то, есть это у кого-то или нет.
На следующее утро мне поступил звонок от нашей домработницы, которая сообщила об инсульте деда.
— Как такое могло произойти?! — взревел я. — Если это очередная хитрость…
— Да побойтесь бога, Багир Ахметович! Какие уж тут хитрости! — всхлипнула Маржа, всю жизнь проработавшая в доме деда. — Аслан Багирович еще с ночи чувствовал себя неважно, но мы и представить не могли, что у него что-то с сердцем!
— Я выезжаю! — кинул я, наспех завершая разговор.
«Кажется, не зря дед завел эту тему с правнуком», — думал я, кидая в дорожную сумку пару брюк и свитеров. Неужели знал, что с ним что-то не так? Но ведь никогда не жаловался на здоровье! Мой дед в свои семьдесят даст фору молодым!
Эх, если всё серьезно, кажется, в этот раз мне не отвертеться от желания деда.
— Никаких волнений и тревог. Полный покой. Я госпитализировал его, проведем полную проверку и назначим лечение.
— Всё так серьезно? — поинтересовался я, выслушав врача.
Кажется, еще никогда я не ездил так быстро, нарушив все правила дорожного движения и преодолев путь в десять часов за семь. Мне просто повезло, что я смог застать лечащего врача дедушки.
— Может, перевезти его в Москву? Организую вертушку и… — начал было я.
— Ни о каком перелете и речи не идет! Человек после инсульта, не хватало ему только этих волнений! — нервно перебил меня врач. — Или вы мне не доверяете?! Врачу с тридцатилетним стажем! — переходя от волнения к возмущению, напыжился пожилой доктор Айболит.
Вообще-то, Альберт Станиславович, но Айболит подходит ему намного больше. Вон даже очки с бородкой имеются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну что вы, доктор! — тут же дал я заднюю, не желая конфликтовать с тем, от кого зависело здоровье деда. — Сделаем всё, как вы скажете!
— Ох, горе-то какое! Хозяин, никогда не хворавший, слег! И всё из-за ваших бесконечных споров! Привели бы в дом жену, родили бы наследника на радость деду! — причитала Маржа с той минуты, как я вошел в дом.
— А я думал, семью заводят на радость себе, — не удержавшись, съязвил я, уплетая без особого аппетита суп, приготовленный заботливой помощницей деда. — А оно вон как.
— Хватит нести чушь! Для себя вы никогда ее не заведете! Так хоть ради дедушки…
— Всё, я спать! Спасибо за ужин, — встал я, так и не доев. Какая уж тут еда, когда над ухом так трещат.
Утром отправился в больницу, не зная, как вести себя и что говорить. Больному человеку многого не скажешь. А зная деда, он, как и Маржа, начнет наседать на меня, пользуясь своим положением больного. Конечно, плохо так думать, но я слишком хорошо знал своего деда и, конечно же, оказался совершенно прав на его счет.
— Вот помру, а правнуков так и не увижу, — сел он на любимого конька. — Чувствовал, что надо, что опаздываю. Упустил я тебя, Багир. Недоглядел где-то в твоем воспитании.
— Ну что ты такое говоришь, дед? Какое помру?! Тебе еще жить и жить!
— Да для кого же мне жить-то? Ты вон живешь в своем Краснодаре, даже не думаешь остепениться и осесть! Для кого ты свои миллионы зарабатываешь? Что после себя оставишь?
Я лишь молча кивал, соглашаясь, пока не пришел врач и не выгнал меня, заявив, что я волную его пациента.
— Вы поймите, ему нельзя волноваться. Любое волнение и стресс напрямую сказываются на его и так нелегком состоянии.
— И что делать? Я ему ни слова не сказал! Дед вбил себе в голову чушь о правнуке и ни о чем не хочет больше думать! — всплеснул я руками.
— Ну так дайте ему то, что он хочет! — посмотрел на меня врач как на дебила.
— Вы сейчас шутите? Мы о ребенке сейчас говорим! Его за две минуты не сделаешь… Ну нет, конечно, сделаешь, но на то, чтобы он родился, нужно месяцев так девять, — фыркнул я.
— Так дело же не в самом ребенке. Дело в надежде!
— В Надежде? — переспросил я, почему-то вспомнив уборщицу вместе с ее готовым ребенком.
— Вот именно! В надежде! Ему нужна лишь капелька, чтобы вернулся вкус к жизни.
Ох и опасная же мысль пришла мне в голову.
— Что значит, освободить?! — с отчаянием взглянула я на хозяина квартиры, в которой снимала комнату.
Нашу родную однушку, унаследованную отцом от его родителей, пришлось продать, еще когда тот попал в аварию. Те деньги быстро ушли на несколько операций и содержание отца в частной клинике, от которой вскоре всё равно пришлось отказаться.
Так, продав квартиру, я сняла комнату у пожилой склочной пары.
— А то и значит. Дочь к нам приезжает. И, судя по всему, надолго. Вон как ты, с довеском, который папаше оказался не нужен, — кивнул он на Лёву, которого я укачивала на руках.
— Мой сын не довесок! — возмутилась я. — И вы не можете меня выгнать! О таких вещах надо предупреждать заранее! Я заплатила за месяц вперед! Куда я пойду?
— Еще как могу, это моя квартира. И договора аренды я с тобой не составлял. У тебя время до завтра. Иди куда хочешь! — фыркнул он напоследок и, хлопнув дверью, ушел.
— Зя-я-я, — вскинулся сын, недовольный грубостью дяди Валеры.
Хозяин квартиры всегда был хамлом, но за те крохи, что я платила за жилье, с этим как-то можно было смириться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ага, — кивнула я несчастно, прижимая Лёву крепче и садясь на старый обшарпанный диван, служивший нам для сна. — Что же нам теперь делать, сынок? До завтра мама точно не успеет ничего найти.
О сне теперь можно было забыть. Какой уж тут отдых, когда огорошили такой новостью. Схватив старый смартфон, я зашла на авито, надеясь, что удача хоть раз мне улыбнется и я смогу найти хотя бы временный дом.