Читать интересную книгу Цена удачи - Элисон Винн Скотч

Около десяти на сцену вышли «Мисбиз», группа, на концерты которой мои друзья непременно желали попасть всякий раз, как она приезжала в город. Может быть, дело было в алкоголе, а может, он и в самом деле был офигенным вокалистом, но только я не могла отвести глаз от взъерошенного блондина за микрофоном. Его голос был глубоким и низким; когда он пел о боли и предательстве, о любви и желании, я верила ему. И мне хотелось узнать больше. В конце песни наши глаза встретились, и я ощутила, как участился мой пульс и напрягся живот.

Когда «Мисбиз» закончили петь, вокалист направился к бару, который находился прямо напротив моего стула, и заказал пиво; делая шаг назад, он упустил из вида тот факт, что на пути у него была ножка вышеупомянутого стула. Таким образом, он споткнулся и вылил по меньшей мере половину своего «Хайнекена» на костюм от Донны Каран, который мне подарила мама, когда я поступила на службу к сенатору. Может быть, это был знак, предупреждающий о не слишком счастливом будущем, но когда он вытирал меня платочком и извинялся, обворожительно глядя на меня, я попалась на крючок. Моментально и бесповоротно. И быстро была вытащена из воды…

Услышав, как щелкнул таймер микроволновки, я отогнала воспоминания и вернулась к существованию, ставшему теперь моей реальностью. Посмотрела на рубашку в полоску и фыркнула. Нед. Как будто он мог сравниться с великой любовью моей жизни. Как будто он мог больше, чем просто заполнять пустоту. Может быть, я отправлю ему еще одно письмо, подумала я. Просто чтобы он знал. Выбравшись из гардеробной, я швырнула на пол химически вычищенные костюмы от Армани и с наслаждением наступила на них. Должно быть, я позволила себе сделать это несколько раз, прежде чем наконец отойти в сторону.

Я запрограммировала таймер, чтобы он напоминал мне, когда пора принять лекарства: против рвоты, против рака, против всего на свете. Он щелкал четыре раза в день – неясные напоминания о моем новом существовании, на случай, если погружусь в другую реальность. Противорвотные были хуже всего – такие огромные, что их и горилле было бы трудно проглотить, не то что человеку. Я глотала воду, и колкая таблетка застревала у меня в горле, вызывая рвотные позывы или кашель, а потом все начиналось сначала. Вы думаете, я привыкла к ним за три недели? Бывают вещи, к которым никогда не привыкнешь.

Я вновь направилась к шкафу, подняла с пола костюм Неда и запустила руки в боковые карманы; если он брал с собой деньги, то я хоть свой кошелек пополню. Обыскав лишь половину, я обнаружила тридцать один доллар и сорок семь центов, а еще чек из итальянского ресторана в Вест-Виллидж за то число, когда Нед обнаружил мою опухоль. Сукин сын. А мне сказал, что был в Чикаго. Бросив костюм в спортивную сумку, лежавшую на кровати, чек я забрала себе. Боеприпас на случай, если все станет еще поганее. Будто теперь недостаточно погано, подумала я. Но работа научила меня золотому правилу: хранить при себе улики, которые могут действовать против оппонента, и уничтожать улики, которые могут быть использованы против тебя.

Я полезла на верхнюю полку за его футболками. Футболка с логотипом команды Гарварда. Я бросила ее через плечо в мусорное ведро. Она была его любимой. Не то чтобы он играл в команде, вы же понимаете. Но управлял ее делами, что, как он считал, давало ему полное право носить эту футболку. И не то чтобы его взяли в Гарвард за личные заслуги. Я уже говорила, он недалеко ушел от полного идиота. Но его род восходит чуть ли не к отцам-пилигримам, а приемная комиссия любила людей с родословной, имеющих достаточно денег и связей, чтобы помочь открытию библиотеки-другой.

С той же самой полки я сняла футболку из Мартас-Винъярда с логотипом ресторана «Черный Пес». Летом мы с Недом провели там неделю. Он еще в апреле начал уговаривать меня разгрузить недельку в июле «только для нас двоих», и по отчаянию в его голосе я должна была почувствовать – той жизни, в которой мы были рядом, но не вместе, оказалось недостаточно. Он снова поднял этот вопрос, когда я собиралась отправиться с сенатором в недельный тур по Европе, и я в спешке согласилась нехотя насладиться ленивым отдыхом в типичном домике на пляже Винъярда. В ту неделю я жарила на огне лобстеров, потому что он их любил, я согласилась покататься с ним на байдарке, я ложилась спать гораздо позже привычного, чтобы посидеть с ним на крыльце съемного домика, слушая, как плещутся волны, держа его за руку, глядя на звезды.

Держа на вытянутых руках футболку с надписью «Черный Пес», я почти ощутила вкус домашних пончиков, с которых в ту неделю начиналось каждое наше утро. Вкусные, сладкие, коричные, мягкие и хрустящие. Нед макал пончик в черный кофе, а я лакомилась медленно, ждала, пока он сам не растает во рту. Может быть, я тосковала не только о пончиках, подумала я теперь. Прижав футболку к лицу, вдохнула, словно все еще могла втянуть соленый воздух, и туманные рассветы, и воспоминания о прежней жизни.

Но ничего этого не последовало. Поэтому я смахнула скупую слезинку, которая вытекла из правого глаза и скатилась по щеке, и с жестокой силой, взявшись за ворот футболки, разорвала ее до середины. Когда захочу прибраться, подумала я, из нее выйдет хорошая половая тряпка.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Пожалуйста, позвони!

Кайл, от тебя ни слова! «Пост» забрызгал этой дрянью всю первую страницу, и ты, я думаю, в курсе. Позвони как можно скорее! Н.

Совсем не радостные утренние новости: грязное белье моей начальницы вывесили на всеобщее обозрение, и суть ясна уже из заголовка. «Двуличная Дуприс». Очаровательно. Если совсем честно, я не знала тонкостей проблем с этой налоговой отчетностью. Будучи старшим помощником, я, наверное, должна была бы их знать, но даже я, будущая Мадам Президент, не была идеальным сотрудником и порой могла напортачить. К тому же грязное белье – часть моей работы. Политиков волнует не сама грязь, а вероятность, что кто-нибудь учует вонь. Сможете выкрутить белье так, чтобы пятен никто не заметил, – ну тогда вы молодец.

В начале весны Кайл, мой ровесник и подчиненный, что не способствует развитию наших с ним теплых взаимоотношений, принес мне бесконечный список подарков, полученных сенатором – включая яйцо Фаберже от русского дипломата и резных слоников слоновой кости от послов.

– Вряд ли это легально, – сказал он мне, отхлебнув большой глоток кофе из большой чашки, без которой я, кажется, никогда не видела Кайла. – Ты вообще видела? Она получает подарков на тысячи тысяч долларов. Думаю, это проблема.

– Проваливай, – ответила я, отмахнувшись от него и глядя в компьютер; так королева могла бы отогнать муху. Поправила эластичную ленту на голове, стянула подкрашенные темные локоны в узел над шеей.

– Натали, я серьезно. Мне кажется, эти кампании могут вылиться в нечто прескверное, и я в самом деле думаю, что у нас будут проблемы. Я просмотрел ее налоговые декларации за последнее время, и… – Он помолчал. – В них указано далеко не все имущество.

Я закатила глаза.

– Все скрывают истинное положение вещей, Кайл. Никто не выкладывает о себе все. Ни наш сенатор, ни все остальные. Никто не заморачивается, никто не попадается. Стандартная методика работы. – Вздохнув, я продолжала уже мягче: – Смотри, я тут загибаюсь, пытаясь составить проект по контролю рождаемости, а эти засранцы из Миссисипи угрожают его не пропустить – как будто, если дать женщинам право на застрахованный контроль рождаемости, это как-то повлияет на их собственную потенцию. Надеюсь, ты справишься со своей проблемой. Я справлялась с ней годами, пока тебя тут не было, и уверена, с ней справишься и ты. Если у тебя возникнут дальнейшие сомнения, позвони Диане, которая работает на сенатора Кройца; хотя она не особенно захочет об этом болтать, она точно так же скажет – это стандартная методика работы.

Я повернулась к компьютеру, но прежде успела заметить, что его лицо стало вишневым, как первосортный помидор. Несмотря на респектабельный внешний вид – сшитые у портного костюмы, хрустящие носовые платочки и отполированную обувь от «Прада», – внутренне Кайл был отнюдь не такой гармоничной личностью; излишняя эмоциональность была, пожалуй, главной его слабостью. Политикам нельзя бушевать (если это, конечно, не идет на пользу рейтингам; если идет, можно сколько угодно бушевать, брюзжать и дребезжать).

– Хорошо. – Он трагически вздохнул; его голос, повышенный на два децибела, сочился презрением. – Но ты меня услышала. Я думаю, это тревожный звоночек, я думал, что ты, как ее старший советник, захочешь знать.

– Ну вот не хочу. Раньше это не было проблемой; уверена, что и сейчас не станет. Поэтому подчищай все, что нужно. Подделывай данные по отчетам, корректируй списки подарков – делай что угодно, – и я продолжила печатать.