Винтовок было двенадцать. В траве нашли и тяжелый цинковый ящик. Открыв один уголок, Аксен обнаружил новенькие патроны.
— Надо бежать в хутор, — сказал Аксен, — расскажем сержанту.
— А винтовки здесь оставим? — спросил Максимка.
— Оставим. Только давайте нарвем травы и прикроем их. Запомните это место.
— Запомним. — Максим окинул взглядом лес, приметил два высоких тала, но потом подумал, поднял каску, валявшуюся под ногами, и сделал на этих талах зарубки.
Ребята нарвали осоки, прикрыли винтовки и патроны. Перед закатом солнца они вернулись в хутор. Но как ни спешили, они опоздали. Красноармейцы покинули хутор несколько часов назад.
Аксеновская разведка не понадобилась гарнизону. В то время как Аксен с казачатами пробирались в пойму, в Вербовку примчался нарочный и передал командиру отделения приказ немедленно покинуть хутор.
Ничего этого не знал Аксен, когда с ребятами вернулся в хутор.
Отец с помятым от тревоги лицом хмуро встретил сыновей у калитки.
— Где пропадали, чертята? — сурово спросил он.
— Куропаток ловили, — спокойно ответил Аксен.
— Да, куропаток, папаня, — не моргнув глазом, соврал и Тимошка.
Филипп Дмитриевич подозрительно посмотрел на сыновей.
Аксен прошел в свою комнату, в свою «рубку» и увидел на столе записку:
«Извини, что зря заставил тебя сходить в разведку. Нет, думаю, не обидишься.
Объявляю тебе и твоим молодцам благодарность от имени подразделения Красной Армии за проявленное содействие. Вы настоящие тимуровцы.
Только впредь не доставляйте расстройства вашим родителям. Будьте осторожными. Война — дело взрослых.
Берегите свои учебники, они пригодятся и, думаю, еще этой осенью, когда мы вернемся. Не скучайте без нас. Выше головы, гвардейцы! — так говорит у нас командир.
До свидания, Аксен. Ждите нас. Мы еще вернемся».
Долго стоял Аксен, задумавшись над запиской.
На другой день артиллерийская канонада стала медленно удаляться по направлению к Сталинграду, а потом и совсем затихла. Неделю хутор выжидал: казаки выходили к плетням, подолгу смотрели на вьющуюся змейкой пойменную дорогу, откуда, по их соображениям, должны были появиться немцы. Но проходили дни, а дорога оставалась пустой. И жизнь в хуторе постепенно входила в свою колею.
Думали, гадали казаки — и не могли ничего понять. Чья же Вербовка? Надолго ли ушли красноармейцы? И зачем они уходили, если немцев не видно? В хуторе не знали, что немцы прорвались уже к Волге и завязали бои на окраинах Сталинграда..
Через несколько дней, после того как в пойме были найдены винтовки, под мостом собралось десятка два хуторских ребят. Сидели на песке, в тени, падавшей от настила. Аксен говорил:
— Написал мне сержант напоследок: «Берегите учебники, выше головы, гвардейцы!» Вот такое дело… Кто умеет стрелять?
— Я из ружья стрелял, — бойко ответил Максимка Церковников. — На охоте стрелял, с папанькой.
— Ружье не в счет, — махнул рукой Аксен. — Немца из ружья не убьешь.
— Ксеша, — вдруг подал голос Семка Манжин, — мы в самом деле воевать будем?
— А что делали красноармейцы? — нагнулся к нему Аксен.
— Воевали! — удивленно развел руками Семка, что, дескать, за вопрос.
— Зря, что ли, нас гвардейцами назвали?
— Ксеша, — перебил Аксена Максимка, — тут Ванюшка Михин… Просит принять его в нашу компанию…
— У нас не компания, а отряд. Ясно? — Аксен был строг, как настоящий командир.
— Ваньку не принимай, — шепнул Тимошка.
Аксен удивленно глянул на него.
— Не принимай, братан. Плакса он…
— Михин, иди сюда! — громко позвал Аксен.
В круг поднялся щуплый черноглазый мальчонка и с недоверием осмотрелся.
— Хочешь с нами?
— Хочу, — ответил Михин тихо.
— А не забоишься?
— Нет.
— А если к немцам попадешься… Бить будут, может, совсем убьют. Не забоишься?
— Я его знаю, — сказал Максимка. — Ничего парень. Принимай, Аксен.
Аксен отпустил Михина, поднялся.
— А теперь слушай мою команду. — Он заглянул в книжку и скомандовал: — В одну шеренгу становись!
Ребята проворно вскочили, заспорили, кому за кем становиться. Наконец, «гарнизон» был выстроен. Блестели загорелые запыленные голые ноги, ветер надувал измазанные глиной рубашки. Аксен придирчиво оглядел строй и остался доволен выправкой своих подчиненных. Он поднял с земли винтовку и сказал:
— Про эту винтовку никому ни слова! Кто скажет, будем судить! Своим судом…
Про остальное оружие Аксен не сказал никому, даже тем, кого приняли в гарнизон. Кроме него, Тимошки, Максимки да Семки Манжина, о спрятанных винтовках никто не знал.
Стрелять решили в лебеде, на пустыре. Аксен перекинул винтовку через плечо. Патроны он поручил нести Тимошке.
— Пошли, — сказал он просто, забыв, что для этого есть команда.
Низко, почти над самой землей, пронеслись два самолета с черными крестами на крыльях.
— Глядите, ребя! — закричал Семка. — Бумажки бросили!
В небе трепетали розовые листки. Они все ниже опускались к земле, ветром их несло к пустырю. Ребята кинулись подбирать листовки. Аксен поднял один листок. На нем был напечатан крупный портрет Гитлера — с усиками и челкой.
— Крестьяне Дона, — медленно прочитал Аксен. — Славные донские казаки! Сталинград окружен. Доблестная немецкая армия добивает большевиков. Фюрер дает вам полную свободу. Встречайте германских солдат хлебом-солью. Да здравствует фюрер…
Ребята затихли. Аксен помрачнел. Ветер трепал листовку в его руках.
— Тимош… Тимош, — шепнул Семка, толкнув Тимошку в бок.
— Чего еще, — сердито отозвался Тимошка.
— А фашисты… они люди?
Тимошка неожиданно размахнулся и дал Семке подзатыльник.
— Дурак! — сказал он и сплюнул под ноги.
— Чего ты дерешься, — захныкал Семка. — У него спрашивают, а он дерется…
— Эх, вы! — крикнул Аксен. — Чего порядок нарушаете? Тимошка, в чем дело?
Тимошка насупился, а Семка выбежал вперед и пожаловался:
— Да я спрашиваю у него, Ксеша, фашисты, мол, люди? Мамка сказывает, никакие они не люди, а черти рогатые… Так он по затылку.
— Придут, увидишь — люди или черти рогатые, — сказал Аксен серьезно. — А сейчас идемте!
Казачата ватагой побежали за Аксеном. Больше всех старался Тимошка. Он первым решил выстрелить из винтовки, поэтому держался рядом с братом.
По пути к стрельбищу, на краю перелеска, ребята встретили незнакомого человека. Одет он был в красноармейскую форму, но без фуражки. На гимнастерке не было знаков различия. Человек пробирался краем кустарника к речке. Вдруг он заметил ребят, остановился в нерешительности, потом медленно пошел навстречу.
— Здорово, хлопцы, — развязно сказал он, окидывая ребят тревожным взглядом. Глаза были холодные. Руки спрятаны в карманы.
Аксен сунул винтовку в лебеду, подозрительно глянул на незнакомца, промолчал.
— Немцы в хуторе есть? — спросил незнакомец.
— Нету.
— А наши?
— Мы здесь за наших, — ответил Аксен.
Незнакомец с усмешкой посмотрел на ребят:
— Вы? Ну и солдаты…
— А ты кто? — спросил Аксен, хмурясь.
— Ишь ты, начальник, — оборвал незнакомец и шагнул в лебеду, к речке. — Штаны подтяни, пацан, — и он прыгнул с кручи.
— Я знаю его, — проговорил Вася Егоров, тронув Аксена за рукав. — Это Устин. Трактористом был, а потом в армию забрали. Я видел, как его провожали.
Аксен оглянулся, поднял винтовку. Незнакомец был далеко. Миновав овраг, он задворками пробирался к хутору. Аксен надвинул фуражку и пошагал к межевому столбику. Отсчитал тридцать шагов, потом протянул немецкую листовку Тимошке и коротко сказал:
— Лепи.
Тимошка справился с задачей быстро. Портрет Гитлера был весь на виду. Аксен отошел к черте, лег, долго прилаживался, стараясь все делать так, как учил сержант, потом прицелился и выстрелил. Пуля ударилась рядом со столбиком. Ребята подняли на смех своего командира.
— Чего смеетесь, — сказал сурово Аксен. — Без пристрелки кто же попадет. Сержант и тот давал патроны на пристрелку. А вторым попаду…
Из перелеска выбежал Семка. Он махал руками и кричал:
— Стой! Не стреляй, Аксен! Не стреляй! На дороге немцы.
Ребята бросились к перелеску. Раздвинув кусты, Аксен глянул на дорогу. Из займища к Вербовке неслись мотоциклисты, а за ними пылила колонна автомашин.
— Так, — сказал Аксен, бледнея. — Сейчас быстро по домам. Завтра принесете свои пионерские галстуки. Ясно?
Стайка ребят замелькала на огородах. Треск мотоциклистов неожиданно замер. И вдруг грянул пулеметный огонь. Потом вновь взревели мотоциклы, замерли и опять загрохотали пулеметы: в хутор входили немцы.