— Какие немцы? Ты что, очумел?
— Послушай. Бухает-то на левадах[1], узнать нужно, что там…
Через минуту братья были на ногах. Пока Аксен обувался, Тимошка успел слазить в стол и сунуть за пазуху краюху хлеба. Оба юркнули в дверь, добрались по завалинке до забора, перемахнули через него и вышли в степь.
— К обеду вернуться надо, — бросил на ходу Аксен.
— А если не успеем? — спросил Тимошка.
— Сержант стрелять учить будет. Обещал… Из настоящего пистолета.
— Из настоящего?! — воскликнул Тимошка. — А мне стрельнуть дашь?
— Дам, если два патрона будет.
— А если один?
— Один не поделишь.
— Можно и поделить, — обиделся Тимошка.
— Чудак, — усмехнулся Аксен. — Как же можно?
За Доном гремела артиллерийская стрельба, то разгораясь, то затухая, словно по железной крыше скатывалась груда камней.
— Куда же мы? — спросил Тимошка. — А если немцы?
— Ну и что? Выходит, отряд собираться не должен? — спросил Аксен, сурово глядя на брата.
— Да я не про то, — смутился Тимошка, шмыгнув носом. — Хотя ты и командир, я тоже знать должен.
Братья шли к мосту через Донскую Царицу. Мост этот был старенький, ветхий. До войны его собирались ремонтировать, потом бросили, ездили стороной, через мелкий брод, оставив мост на попечение ребят. Здесь в свободное от школьных занятий время вербовские ребята устраивали игры в казаки-разбойники, в Чапаева, а когда началась война, стали играть в партизан, разведчиков.
Аксен проводил игры строго, по воинскому уставу, который нашел недавно в канаве у дороги. По этой дороге отступала одна наша часть. Отряд был разбит на звенья, разработаны правила сбора по тревоге. Установленный Аксеном порядок приняли и ребята Ляпичевской школы, которыми командовал Максимка Церковников.
Заслышав артиллерийскую стрельбу, Аксен и Тимошка заспешили к мосту — месту сбора отряда. Здесь Аксен надеялся встретить Максимку, договориться с ним насчет дальнейших действий. Но возле моста никого не было.
— Как думаешь, придут? — спросил Аксен младшего брата.
— Должны бы…
— Если не придут, значит испугались.
— Максимка придет!
— Тогда втроем сбегаем на Дон.
— Зачем?
— Как зачем? В разведку. Надо же знать, где наши, а где немцы. Понял?
Тимошка промолчал.
К обеду братья не вернулись. Не пришли они и вечером. Филипп Дмитриевич стоял во дворе, молчал и хмуро смотрел в ту сторону, где гремела канонада и занималось зарево пожарищ.
Легла ночь. Тревожная, глухая ночь. Аксена и Тимошки не было. Ушли — и пропали. Полыхали зарницы. Дрожала земля. Хутор замер, словно жизнь бесследно покинула его. Ни огонька, ни шороха. Даже собаки молчали, забившись в конуру.
В РАЗВЕДКЕ
Песчаным берегом речки Аксен и Тимошка вышли к балке, которая вела в займище. Над балкой шла дорога на железнодорожную станцию Ляпичево. Там, где балка соединялась с Донской Царицей, стоял подгнивший мост.
За мостом лежал широкий пустырь. Он тянулся до самого перелеска, почти к Дону. На пустыре всегда буйно разрасталась лебеда. Высокая, зеленая, с желтыми метелками, она стояла густой стеной.
Добравшись до моста, Аксен и Тимошка остановились. Солнце поднялось высоко и начинало припекать. За Доном грохотали пушки. Изредка доносился треск пулеметов. Братья с явной тревогой прислушивались к разрывам.
— Постой здесь, я поднимусь на мост, — сказал Аксен и ловко вскарабкался наверх по круче.
С моста хорошо просматривались степная дорога и железнодорожная станция. На дороге курчавилась желтая степная пыль. Станция Ляпичево была окутана черным дымом: горели железнодорожные цистерны с нефтью. Аксен до боли в глазах вглядывался в степь, железнодорожную станцию, стараясь уловить движение людей, но ничего не мог увидеть.
Через минуту он скатился с насыпи, подобрал ботинки. Тимошка с нетерпением ждал ответа.
— Ничего мы тут не увидим, — проговорил Аксен. — Нужно идти в пойму.
— Ну и пойдем, — спокойно сказал Тимошка.
— Подождем ребят. Договориться нужно. Понял? Боевое задание — не шутка. Может, и на немцев налетим. Нам сержант что говорил? Помнишь?
— Помню. Не выдавать себя.
— То-то. Потихоньку надо, тайно узнать, где немцы, и сразу в село, к сержанту, а он дальше, куда нужно.
Тимошка потупился, шмыгнул носом. Ему не терпелось побежать в пойму, на Дон, где слышалась перестрелка, а тут хоронись, не выдавай себя.
С кручи посыпались комья глины. К ногам Аксена скатился Максимка Церковников. Он был в белой рубашке, которую мать купила ему к окончанию учебного года.
— Здравствуй, Аксен! — прошептал он взволнованно.
— Здравствуй, — мрачно ответил Аксен. — Рубаху сними.
— Зачем это?
— В разведку надо сходить, а в белом далеко видно. — Аксен хотел сказать что-то еще, но в эту минуту с насыпи сполз Семка Манжин.
— А ты зачем? — строго спросил Аксен.
— С вами хочу, — робко ответил Семка.
— С нами? Кто тебе велел идти сюда? — продолжал Аксен.
— Я сказал ему, — ответил Максимка. — Он пришел ко мне домой, стал проситься.
Семка молчал, робко поглядывая на Аксена.
— Разведчик с тебя, — Аксен усмехнулся, но зла в этой усмешке не было.
Понурив голову, Семка полез на кручу.
— Ты куда? — остановил его Аксен. — Вертайся, пойдем с нами.
Семка глянул на Максимку, на Аксена и вдруг затараторил:
— Я тут все балочки знаю, все гнезда в лесу покажу… Не верите? Вот лопнуть мне на этом месте!
Ребята засмеялись. Потом Аксен по-дружески хлопнул Семку по плечу, и разведчики гуськом вышли из оврага, пригнувшись, перебежали пустырь и скрылись в перелеске. Скоро деревья стали выше, разведчики вошли в пойму.
Снаряды рвались где-то совсем близко, на донском берегу. По воде разносилось гулкое эхо разрывов. Все чаще под ногами попадались брошенные каски, разбитые повозки, в траве валялись консервные банки.
— Стой, — тихо скомандовал Аксен.
Разведчики остановились под густым кленом, глаза у них возбужденно блестели. Максимка прерывисто дышал. Тимошка тревожно оглядывался по сторонам.
Над головой, с шумом рассекая воздух, просвистел снаряд. Семка со страху упал на землю, Максимка побледнел и втянул голову в плечи. Снаряд ухнул где-то за лесом.
— Дорогу обстреливает, — заметил Аксен.
— Боязно, — прошептал Семка.
— А ты как думал? Война. А я вот ни чуточки не боюсь, — похвастался Тимошка, но в эту минуту снова раздался противный свист, и Тимошка шарахнулся в траву.
Аксен неожиданно засмеялся.
— Что? Не боишься?
— Это я так. Чуточку, — пробормотал смущенно Тимошка.
— Боишься, — возразил Семка.
— Ты сам бы помочи подобрал, — усмехнулся Максимка.
— Ну вот что, ребята, — прервал разговор Аксен. — Ясно, что наши за лесом дерутся. Нужно пойти туда и посмотреть. Всем вместе нельзя, заметят. Мы с Тимошкой пойдем слева, а ты, Максимка, справа. Сойдемся вон под тем деревом, за поляной.
Разведчики разделились на две группы и медленно двинулись в обход широкой поляны. Вокруг под кустами были свежие пепелища от костров, валялись обрывки бумаги, остатки пищи, изредка стреляные гильзы, а кое-где и целые патроны. Тимошка бросился собирать пустые гильзы, но Аксен быстро остановил его:
— Ты по сторонам гляди…
— А я и смотрю, — оправдывался Тимошка. — Это люже нужно! — он показал брату целую обойму винтовочных патронов.
Аксен и Тимошка первыми вышли к условленному дереву. Отсюда хорошо просматривался высокий берег Дона. Где-то там шел бой.
Затрещал валежник, и из кустарника вынырнул растерянный Максимка.
— Где Семка? — дрогнув, спросил Аксен.
— Потерялся, — ответил Максимка и беспомощно развел руками. — Все время шел сзади, а потом как сквозь землю провалился.
— Нужно искать!
Разведчики бросились за Максимкой, но в эту минуту откуда-то из-под ног раздался испуганный Семкин голос:
— Куда вы, ребя?
Все трое замерли на месте, огляделись, но Семки нигде не было.
— Где ты? — спросил Аксен.
— Здесь я, — отозвался Семка, и через минуту над высокой травой показалась его белая голова.
— Айда за мной, ребя, я винтовки нашел.
— Врешь, — в сердцах перебил Тимошка. — С перепугу померещилось.
— Это я вру? — выходя из травы, возмутился Семка. — Лопнуть мне на этом месте, винтовки видел!
Семка опять нырнул в траву, и его белая вихрастая голова замелькала над осокой. Разведчики побежали за ним. Семка привел их к ложбине и, махнув рукой, остановился.
— Глядите, — прошептал он.
По ложбине были разбросаны пустые ящики, чернела глубокая воронка, а в траве виднелись стволы винтовок. Разведчики ползком добрались до ложбины.