Читать интересную книгу О правах и свободе человека - Вика Кристи

– Все так серьезно? – Андрей уже знал, что, да, все серьезно, но так можно было начать разговор, – тогда тем более рассказывай.

– Андрюха, правда, постараешься помочь? – потеплел голос Кости, – тогда я коротко о нашей ситуации. Иван уже почти три года, как лишен свободы. Полтора года в СИЗО держали, и уже почти полтора года в колонии усиленного режима. Мать просила об этом никому не рассказывать. После того, как в наш двор выгрузился ОМОН и прилюдно люди в масках начали ломиться в дверь нашей квартиры, а потом из числа соседей еще и понятых на обыск пригласили, то с нами, в первую очередь с мамой, соседи здороваться перестали. Хотя до этого наша дверь всегда для соседей была открыта. Мама человек грамотный и отзывчивый, могла любую бумажку со ссылкой на Законы за считанные часы составить. К ней соседи постоянно приходили с просьбами – то помочь оспорить счет ЖЭУ на завышенные коммунальные услуги, то заявление на пособие составить, то имущество между бывшими супругами помочь разделить, а-то и просто денег до получки одолжить. Кстати, деньги эти зачастую назад не возвращались. А мама не напоминала, говорила, что как-то неудобно спрашивать. А как только увидели, что у нас Иван попал под следствие, то здороваться перестали, обходили нас стороной. Да и вы с Никитой от родства с нами отказались. Тогда мама сама прекратила общение и с вами, и с соседями вообще. Хотя сейчас почти все готовы вновь наладить отношения, но не знают, как это сделать. В этом вопросе мама заняла твердую позицию: на очередные просьбы со стороны соседей не реагирует, старается обойти их стороной и в разговоры не вступает. С тех пор у мамы кардинально изменился взгляд не только на соседские, но и на родственные отношения. Говорит, что лучшие соседи, друзья и родственники, это те, которые ничего о тебе не знают, и отношения, с которыми строятся несколькими словами – «Здравствуйте» и «До свидания». Так же и Ванькины друзья, никто из них помощь не предложил. Сделали вид, что ничего не произошло. Мол, моя хата с краю, ничего не знаю. А ведь приходили к нам, как к себе домой, за стол вместе с нами садились, Ваниной бескорыстной помощью пользовались. Ты ведь знаешь, что мой брат программист высшего уровня, у него есть чему поучиться.

– Скажи, Костя, сейчас мы с Никитой можем принять хоть какое-то участие в вашей жизни? Да, мы негодяи, но дайте нам шанс исправиться. – попросил племянника Андрей.

– Мама запретила даже думать о вас, – ответил Костя, – Любой контакт с вами она расценит, как предательство. Она после всего случившегося с Иваном впала в болезненный ступор, и никак не может из него выйти. Целыми днями изучает Законы. Конституцию нашей страны наизусть выучила. Она всю жизнь верила в верховенство Закона, верит и до сих пор. Поэтому, все пишет и пишет по очереди во все правоохранительные органы, доказывает, что приговор в отношении Ивана носит надуманный характер, состав преступления не доказан, собранный следователем материал на девяносто процентов состоит из подделанных, фиктивных или откровенно подтасованных бумажек, которые не проверены на достоверность. В общем, много чего пишет, приводит аргументы, ссылается или даже прилагает документы, но ответ получает коротенький, практически одинакового содержания – «Вы не имеете права жаловаться», «Жалоба не рассмотрена» или «Жалоба рассмотрена, но приговор объективен и остается в силе». Создается такое впечатление, что каждый очередной получатель жалобы от имени Ивана или мамы, даже самый именитый, в своих определениях и ответах на жалобы не опирается на собственные выводы, а лишь переписывает первичное, надо отметить, неграмотное определение областного суда на первую кассационную жалобу. Жалобы не читают, тем более, не изучают. Но мама продолжает писать, и каждый раз платит госпошлину в солидном размере, которую правоохранители не отрабатывают. Говоря проще, просто заманивают ее в ловушку и вымогают деньги. У них, видимо, есть показатель по пополнению бюджета, вот они и стараются. Я говорю это не голословно. Каждый ответ обычно заканчивается советом – наше решение Вы можете обжаловать в такой-то инстанции, по такому адресу, но предварительно не забудьте оплатить госпошлину в таком-то размере. Как ты сам понимаешь, бывший любимый дядя, мама верит и надеется, что вот сюда она напишет, и там обязательно возьмут в руки дело Ивана, прочитают все бумаги, изучат, и примут справедливое решение. Поэтому снова платит госпошлину, и высылает очередное заявление. Но все идет по кругу: не читают, не изучают, пинают, как футбольный мячик, сопровождают советом – пишите, платите и там обязательно разберутся. Дело Ивана следователь собрал из восемнадцати томов, а ты бы посмотрел, что в эти тома подшито – сплошной мусор. Банковские инструкции размером по 40—50 страниц, по 4—5 экземпляров каждая, допросы представителей истцов по десять раз с типичными вопросами, но разными датами. В протоколах допросов истцов следователь не потрудился изменить или просто перефразировать хотя бы один вопрос, хотя даты допросов стоят разные. Сплошной хлам! Если из этих десятков томов убрать мусорные бумаги, то все необходимое поместилось бы в один-два тома. Вот тогда, возможно, кто-то из проверяющих и взял бы в руки этот том и прочитал, а так… Лень нашим правоохранителям читать такую кипу бумаг. Тот же высокопоставленный следователь по особо важным делам, подполковник милиции, считает ниже своего высочества изучить полученные по его же запросу документы. Он просто подшивает их в дело, а прокурор и судья дело не листали даже из любопытства. На примере уголовного дела Ивана можно смело утверждать, что в стране образовался симбиоз – СК плюс могущественные государственные банки, а затем туда же вписалась прокуратура и суд, которые так же не удосужились даже бегло пролистать тома позорного труда следователя. Я так и считаю – эти 18 томов уголовного дела моего брата – позор СК, прокуратуры и суда. Яркий тому пример – допросы свидетелей.

– А что может быть не так со свидетельскими показаниями? – Удивился Андрей.

– Сейчас расскажу, – пообещал Костя, – По запросу управления СК фактических картодержателей, с карт которых якобы Иваном похищены денежные средства, допросили по месту их жительства, а это в основном Российская федерация. В итоге результаты допросов вступают в полное противоречие с заявлениями «пострадавших от мошенничества Ивана» банков. Получается – запросы сделали, иностранные специалисты трудились, исполняли, а у нас их просто подшили в папку, даже не прочитав. Я пришел к выводу, что все эти бумаги в тома подшиты не просто так – во-первых, количество томов характеризует работу следователя как кропотливый труд. А во-вторых, следователь правильно рассчитал – в этом мусоре ковыряться никто не станет. Так все и примется с его слов. Как он сказал, так все и будет. После суда я читал его интервью средствам массовой информации. Журналисты взахлеб восхищались вельможным следователем – такой объемный материал, и следователь-герой, раскрыл масштабное преступление, связанное с использованием компьютерной техники. Вот умница, вот молодец! Наверняка он заслуживает очередные звезды на погоны и повышение по карьерной лестнице. А насколько я сам понял, этот гений не владеет не только компьютером, но даже термины системы высоких технологий ему даются с трудом.

– Да, ты что? – Андрей был искренне удивлен.

– Так оно и было, – подтвердил Костя, – Кстати, судья Сидоров на суде не смог выговорить слово транзакция. Спотыкался, спотыкался, а потом вообще исключил это слово из своего лексикона. Это при том, что судили Ивана за эти самые «незаконные транзакции». А нашего адвоката судья грозился удалить из зала суда за то, что он задавал вопросы участникам процесса с использованием банковской и компьютерной терминологии. Судья его предупредил, что нечего тут выражаться на иностранном языке, который он, глубоко уважающий себя судья Сидоров, не понимает. Вот, такая в нашей семье трагедия, и помочь нам уже никто не сможет. А сейчас пойдем спать, я сильно устал, а завтра с утра на службу.

– Да, сейчас, – согласился Андрей, – еще я бы хотел прямо сейчас узнать одну деталь – когда, и как, можно передать продукты для Ивана? Возможно, завтра я смог бы это сделать.

– Нет, не получится, – ответил Костя, – разрешенные Ивану тридцать килограммов продуктов один раз в четыре месяца мы с мамой отвезли на прошлой неделе. Кроме того, от тебя передачу для Ивана не примут. Ты не являешься Ивану близким родственником.

– Что это значит? Я родной дядя, но не близкий родственник?

– Получается, что так. Значение термина «близкий родственник» определено несколькими законами нашей страны. Например, кодексы – уголовный, уголовно-процессуальный, уголовно-исполнительный, гражданский. Затем закон о браке и семье. Все названные мной нормативы понятие «члены семьи» определяют, как близкие родственники. И тут появляется парадокс: оказывается, что в некоторых правовых актах дед, бабка и внуки, усыновители и усыновленные не относятся к категории близких родственников. Создается такое впечатление, что этот пробел в законодательстве вполне осознанный факт, и направлен он на создание дополнительных трудностей для семей, в которых появились преступники. Наверное, для того, чтобы навсегда там поселить чувство вины за плохое воспитание детей.