Кровать осталась прежней, но, казалось, будто она состоит из сотен или тысяч маленьких кубиков, имитировавших все неровности. Другая мебель тоже собрана из них. Стоило присмотреться, как кубики чернели, но оставались окружёнными светлым ореолом, как миниатюрная чёрная дыра. Беда встал на ноги, а кровать стала идеально ровной, будто сделана из камня, а затем все кубики рассыпались и начали разлетаться. Другая мебель исчезала тоже, исчезла даже вчерашняя бутылка. Остались только кирпичные стены, покрытые ржавыми трубами, и два одинаковых кресла. Над одним летал кубик, будто никак не мог найти своё место.
Беда пожал плечами и сел в ближайшее. Кубики тут же приняли форму его тела, но сидеть всё равно было неудобно. За спинкой другого кресла загорелся яркий синий свет, расположенный так, что не видно лица сидящего человека. Он щёлкнул зажигалкой и прикурил сигарету.
— Меня всегда занимал один вопрос, — сказал человек. Когда он затягивался, можно разглядеть черты его лица. — Существует ли талант? Казалось бы, что да, ведь некоторым людям определённые вещи даются очень легко. Кто-то разбирается в математике до того, как учится читать, а затем открывает световые двигатели. Разумеется, если не сопьётся по какой-либо другой причине. Кто-то с первого раза понимает сложнейшие теории, а кто-то так и не поймёт их никогда. Да даже более простой пример, кто-то играет на музыкальном инструменте сразу, а кто-то учится годами…
— Кто ты такой? — спросил Виктор. Он попытался встать, но кресло под ним изменило форму, становясь глубже и мешая подняться. Щёлкнуло в пояснице и это было больно… как в реальности.
— С другой стороны, есть я. Я с рождения не понимал в математике ни черта, не умел рисовать или играть на пианино. Я даже не понимал концепцию законов термодинамики, не говоря уже о чём-то более сложном. Но у меня было время, столько времени, сколько ты себе и представить не можешь.
— Не знаю, кто ты такой… — начал Беда, но незнакомец продолжил:
— И есть ты, Виктор. Когда смотришь на твою работу, сразу кажется, что у тебя есть талант. Когда ты берёшься за своё призвание, выходит настоящий шедевр. Мало кто может его оценить, но не сомневайся, что я из их числа. У тебя много вопросов, я знаю, но мало времени. У меня наоборот, мне уже не надо задавать вопросы, но у меня действительно много времени. Но, как я убедился, даже у бесконечности есть стартовая точка. И конечная, после которой бесконечность уже не является бесконечностью. И сегодня мы её поставим.
Что-то прозвенело совсем рядом и Беда обернулся. Кубики собрались в столик и стоящий на нём телефон, дорогой и изящный, с расписным диском и украшенной трубкой. Телефон оглушительно звонил.
— Это очень важный звонок, Беда. Ответь.
Виктор взял шершавую трубку.
Он проснулся, лёжа у себя на кровати, весь мокрый от пота. Телефон, простая радиотрубка, стоящая в зарядном устройстве, оглушительно пищала. Кому это приспичило? Наверное, Ник что-то забыл.
— Слушаю.
— Беда! — раздался знакомый голос. — Послушай, срочно вставай… там…
— Это ты, Натан? Что-то случилось с Айзеком?
— Нет, Беда… Виктор… Ник, твой сын, — Натан прерывисто вздохнул. — Ник… его убили.
— Что? Мать твою, что ты несёшь… Шутка какая-то.
Но бывший аналитик Натан Элисон по прозвищу Блоха не из тех, кто любит шутить.
— Его убили сегодня… Айзек должен был с ним встретиться. Мы…
Это не шутка. Виктор едва не уронил трубку. Только бы не сработал блок. Это же хуже всего.
Но увы, ведь это расплата.
— Где тело? — спросил Беда.
День 1. Глава 2
Психолог вывел на инфопанель целую простыню мелкого текста.
— Что это? — спросил Виктор.
— Согласие с условиями. Вы — будущий оперативник проекта Элизиум, но сначала вам установят ментальный блок.
— Что это значит?
— Руководство не желает, чтобы один из оперативников внезапно выбыл из дела из-за нервного срыва, — психолог улыбнулся. — Поэтому им всем устанавливается некий комплекс психологических барьеров, вернее, их снимающий. Так мы получаем гарантию, что вы выполните свою работу, а вы же, в свою очередь, можете быть уверены в отсутствии негативных последствий, — психолог задумался. — Грубо говоря, после устранения цели вы избежите любых психических проблем, связанных с сожалением, самообвинениями и прочей ерунде. Если говоря ещё проще, вам будет плевать, кого вы прикончили. Никаких сомнений. Согласны с условиями?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Услышав новость, сердце, которое только что сильно колотилось, успокоилось, дрожащие руки вновь обрели твёрдость, даже пот высох. Виктор ехал в морг с таким настроением, будто отправился в магазин. Ментальный блок, о котором он забыл, который внедрялся всем оперативникам секретного проекта корпорации Renascentur, вновь действовал. Оперативник никогда не должен был испытывать сомнений, сожалений, и прочих эмоций по поводу гибели любого человека и, как оказалось, даже члена собственной семьи. Только чувство чего-то забытого гложет разум, и понимание, что во сне будет иначе. Во сне блок никогда не работает.
Это расплата.
Морг располагался глубоко под землёй. Виктор шёл вниз, чувствуя хруст коленей на каждой ступеньке. От Натана удалось узнать немного. Ник оказался в клубе Асфодель во время вечеринки… что он там делал? Он же не любит клубы. А потом туда ворвались террористы из Адвента и больше Натан не знал ничего. Нужно узнать об этом всё. Узнать все подробности, а потом… потом будет понятно.
Белый свет бил в глаза, холодный, злой. Скоро Виктор увидит тело. Он знал, что не испытает никаких эмоций при этом. Будто это не его родной сын, а незнакомец, на которого плевать. Не тот человек, которого он растил восемнадцать лет, а какой-то прохожий. Как убитый в боевике пособник главного злодея, чьё лицо даже никто не запомнил. Ментальный блок работал исправно до сих пор, все эти годы.
Это расплата за то, что совершено давным-давно.
В подвале нет холодильных камер, только огромные топки крематория. Печи выключены, так что тут пока ещё холодно. Несколько тел, накрытых белыми простынями, но только одно вызывает на себя всё внимание. Тряпка не закрывает волосы, на которых видны капли крови. Снизу торчат мягкие туфли, тоже испачканные в красном. Сбоку высунута кисть руки, синяя и опухшая.
Что тебе снится, палач?
Голос в голове, как живой. Впечатление оказалось настолько сильным, что перехватило дыхание. Блок поддался, но всего на одно мгновение. Теперь Виктору снова плевать.
Это расплата.
Тут не только покойники. Три человека в чёрной боевой броне с жёлтыми полосками на плечах и шлемах с матовым забралом, за которым не видно лица. Императорская тайная полиция, дигерины. Из-за брони невозможно определить их возраст и даже пол. Они рассматривают Виктора, и он знал, что прямо сейчас на дисплеи их шлемов выводится вся имеющаяся информация о нём, вернее то, что им положено знать. Дигерины не пользовались устаревшими технологиями, как всё население империи, у них было самое лучшее и продвинутое из того, что осталось.
— Ты кто такой? — спросил один из них.
Шлем сильно исказил голос, и его невозможно определить. У дигеринов нет имени, как гласит старая поговорка, они все одинаковые, чтобы никто не смог им отомстить.
— Это мой сын, — сказал Виктор. — Я хочу его увидеть.
— Ты отец обвиняемого?
— Обвиняемого? Что это значит? Офицер?
Дигерин покачал головой. Даже непонятно, мужчина это или женщина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Виктор Райвенгов, — не то спросил, не то подтвердил другой. Матовое стекло шлема немного блестело, выводя данные на внутренний дисплей. — Подтверждаю факт родства.
— Значит, ты отец ублюдка? — первый дигерин усмехнулся. — Хреново своих детей воспитываешь, раз он стал террористом.
Виктор сжал кулаки. Ментальный блок избавлял от душевных терзаний при виде погибшего, поэтому вид окровавленного тела его не беспокоил. Но те, кто установил блок, даже не пытались хоть как-то ограничить злость. А это замечание… броня дигерина пуленепробиваемая, да и шею просто так не сломаешь. Кто бы он не был, он в безопасности в своём костюме и знает это. Но Виктор встречал и более бронированных врагов на своём пути.