– Будь осторожен, если что-то дается тебе чересчур просто, слишком легко. Имей в виду: за все надо платить. И платить непременно придется, так что будь готов.
Старая пословица, одна из тех, которыми в их детской комнате служанка отчитывала пойманного на какой-либо шалости Финна, неожиданно всплыла из глубин памяти Коннела. Ужасно похоже на постоянные предупреждения Джека.
Приблизившись к дому, Коннел натянул поводья и, придержав жеребца, окинул взглядом конюшни. Благодаря финансовой поддержке Джеймса Кэри, с которым его связывала многолетняя дружба, ему удалось расширить поместье и неплохо наладить хозяйство. И все же его постоянно преследовало чувство тревоги то и дело возникало ощущение, что на пути у него расставлены какие-то ловушки, что кто-то следит за каждым его шагом и вот-вот нанесет удар…
«Все, хватит! – одернул себя Коннел. – Тебе не о чем беспокоиться». Но действительно, у него не было ни малейших причин для беспокойства. У него имелось соглашение с джентльменами, которых подыскал Джеймс для финансирования его проекта. Коннел, почти не раздумывая, принял их предложение, и сейчас Джек скорее всего уже возвращается из Англии с новым табуном.
Коннел легонько похлопал жеребца по шее и направил его к конюшням. Заметив у входа в дом чью-то черную кобылу, он невольно нахмурился – в кабинете его ждали бумага, срочно, требовавшие подписи, и сейчас ему было не до визитеров.
Подъехав к конюшням, Коннел спешился, и бросил поводья выбежавшему ему навстречу конюху. Пересекая двор, он заметил чьи-то дорожные сумки и саквояжи, лежавшие в дальнем углу галереи. Но чьи это вещи? Неужели Джеймс привез к нему одного из главных инвесторов, желавшего проверить, правильно ли расходуются средства? Проходя мимо багажа, Коннел замедлил шаг и внимательно осмотрел его. Все сумки и саквояжи были покрыты толстым слоем дорожной пыли, так что вряд ли эти вещи могли принадлежать человеку, имевшему дела с Джеймсом Кэри. Но чьи же они в таком случае?
Отворив парадную дверь, Коннел услышал доносившееся из кладовки ворчание Дженны – та говорила о нашествии мышей и о «полнейшем отсутствии порядка» По-видимому, она наконец-то нашла себе помощников, которые должны были закончить начатое дело. Экономка была весьма решительной женщиной, так что не было оснований сомневаться: она непременно добьется своего. Наверное, следовало сказать Дженне о том, что кладовку надо хотя бы время от времени проветривать. Впрочем, этот разговор можно было отложить, потому что главное сейчас – побыстрее покончить с делами.
Окинув взглядом холл, Коннел крикнул:
– Джеймс, ты?!
Ответа не последовало, однако из гостиной, расположенной напротив кабинета, доносились голоса, и оставалось лишь надеяться, что Дженна сумела принять гостей соответствующим образом. Коннел давно уже привык к холостяцкой жизни и чувствовал себя вполне комфортно; экономке не составляло труда содержать в порядке несколько комнат, убирать в которых ей приходилось гораздо реже, чем наполнять графин виски, – всего-то и требовалось изредка вытирать пыль в комнате, где проводились деловые встречи.
Сняв перчатки и шляпу, Коннел бросил их на стол в холле и направился в комнаты, чтобы присоединиться к гостям. На диване, стоявшем в самом конце холла, он увидел темно-синий плащ и дорожную дамскую шляпку. Выходит, Джеймс привез к нему даму? Но зачем? И кто она, собственно, такая?
– Ох, благодарю вас, сэр… – послышался мелодичный женский голос. – Я абсолютно уверена, что мне самой ни за что не удалось бы это сделать. И я не смогла бы развести огонь в камине.
Кто бы ни произнес эти слова, но говорила точно не Дженна О’Тул. Незнакомка говорила по-английски с каким-то странным акцентом, причем акцент казался довольно приятным, а голос – необычайно волнующим.
– Ничего удивительного, – раздался голос Джеймса Кэри. – Разжечь торф – непростая задача для того, кто никогда с этим не сталкивался.
«Кто же эта дама? – думал Коннел, невольно замедляя шага. – И зачем Джеймс привез ее сюда? Договариваясь о визите, он ничего не говорил мне о ней».
Какое-то время дурные предчувствия удерживали Коннела в коридоре. Наконец, приблизившись к двери гостиной, он осторожно приоткрыл ее и увидел Джеймса, стоявшего у камина. В этот момент его собеседница, шурша модными юбками, поднялась со стула. Джеймс вовсе не отличался высоким ростом, однако он был на голову выше этой женщины.
– Мы дома очень редко топим, – с некоторым сожалением в голосе сказала гостья. – Поэтому я не умею разводить огонь в камине.
Коннел по-прежнему стоял у приоткрытой двери. Он видел профиль незнакомки, освещенный ярким пламенем камина, однако не мог разглядеть ее лицо. Отблески огня играли на ее золотисто-каштановых волосах, собранных на затылке. На ней было платье из шотландки в черно-синюю клетку. Платье казалось несколько поношенным, но оно прекрасно подчеркивало все достоинства ее фигуры – несмотря на миниатюрность, эта женщина была очень хорошо сложена.
– Я ваша должница, – продолжала незнакомка, с улыбкой глядя на Джеймса.
Коннел же вдруг подумал о том, что такой нежный женский голосок уже давно не раздавался под сводами этого дома. Скорее всего, Джеймсу тоже пришла в голову подобная мысль – глядя на собеседницу, он улыбался ей в ответ. А может, это его любовница? «Нет-нет», – сказал себе Коннел, тотчас же отбросив такую возможность. Столь прекрасная дама вряд ли могла стать игрушкой в чьих-либо руках. Она казалась воплощением скромности и порядочности – тех качеств, которые Коннелу уже давно не приходилось встречать. И конечно же, такая женщина не позволяла прикасаться к себе никому, кроме мужа. Но что же она делала в обществе Джеймса Кэри? Что ее с ним связывало?
Тут Коннел наконец сообразил, что его раздумья слишком уж затянулись. А ведь ответить на все свои вопросы он мог даже очень просто – следовало лишь войти и представиться. Какие бы цели ни преследовали эти двое своим визитом, он, Коннел, являлся здесь хозяином, а обязанность хозяина – поприветствовать своих гостей.
Распахнув дверь настежь, Коннел вошел в гостиную.
– Приветствую, Джеймс! А ты тут неплохо устроился.
Проклятие! Коннел тотчас же почувствовал, что в голосе его прозвучал упрек. Вероятно, он слишком много времени провел в одиночестве и совсем разучился вежливо разговаривать с людьми.
Гости почти одновременно повернулись к двери, и на губах дамы снова появилась улыбка. Однако улыбка ее сразу же померкла, а рот чуть приоткрылся. Впрочем, Коннела не очень-то удивила ее реакция – такое же выражение появлялось и на лицах местных женщин, когда они встречались с нечестивцем, «Но почему?.. – спросил себя Коннел. – Ведь она явно приехала издалека и, следовательно, ничего обо мне не знает…»