руками, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, за что можно было бы схватиться, но ей попалось лишь кухонное полотенце, край которого свисал с лавки, стоявшей у плиты. Мерта ухватилась за ткань, и вместе с полотенцем потянула за собой разложенную на нём для просушки посуду, когда гость вновь рывками стал тащить её назад, в каморку. Посуда разлетелась вдребезги, и осколки рассыпались по полу.
Мерта всё ещё не чувствовала страха.
Она думала о хлебе, что прихватила в трактире. «Нужно обязательно потом отдать его Хольгеру. Раз его вырвало, ему непременно нужно хоть чуть-чуть поесть».
— Хольгер! — закричала Мерта.
Гость тем временем сантиметр за сантиметром втаскивал Мерту обратно в каморку. Личико Хольгера с глубоко запавшими глазами и пятно рвоты у него на груди исчезли из вида. Мерта ничего не могла сделать, только упрямо цеплялась за полотенце и волочила его за собой, вместе с деревянной поварешкой и осколками посуды.
Гость захлопнул дверь, наклонился и достал из своего портфеля какой-то металлический предмет.
— На спину! — прорычал он.
Когда она отказалась подчиниться, он ударил её ногой в живот. Удар был такой силы, что у Мерты перехватило дыхание.
Он рывком перевернул несчастную лицом к себе и свободной рукой схватил её за волосы, а затем с силой ударил головой об пол.
Бум. Бум. Бум.
Вот теперь Мерта завопила как безумная от невыразимого ужаса.
Впервые ей стало по-настоящему страшно — потому что в неверном свете стеариновой свечи она разглядела, что за предмет держал в руках её гость.
* * *
— Фрёкен Свеннс?
Элси поспешно вскочила с места и сделала небольшой книксен. Одёрнула форменную юбку, которая была ей тесновата.
— Да, старший констебль?
Широко расставив ноги, в дверном проёме стоял Седерборг, держа в руках старый номер «Полицейских Расследований». После секундного колебания он сощурил глубоко посаженные глаза и заговорил:
— Фрёкен Свеннс может сопровождать констеблей Буберга и Старка на улицу Норра Смедьегатан. Мы получили сообщение о серьёзном скандале в одной из квартир, но все оборудованные радиосвязью автомобили заняты, и я не могу переговорить с Обергом и Цеттерквистом.
Оберг и Цеттерквист сегодня вечером осуществляли пешее патрулирование третьей линии. Очевидно, они не заметили мигания лампочки на пожарном извещателе, и потому не телефонировали в участок. А радиомобили в последние дни всё чаще выезжали на вызовы, тем более что на весь Стокгольм таких машин было только восемь.
— Чёрт знает, где их носит, — пробормотал старший констебль. — Небось стоят и курят себе на каком-нибудь крыльце, как обычно. Шалопаи, вот они кто.
Едва он договорил, как Элси поспешно схватила со стула пальто и перчатки. Её сумочка при этом свалилась на пол и раскрылась, и оттуда вылетели несколько продуктовых талонов.
— Если, конечно, у фрёкен Свеннс нет более важных дел, — сухо закончил старший констебль.
Элси залилась краской и в спешке сгребла в кучу свои вещи.
— А мальчик? Что с ним делать?..
— Он побудет пока в предвариловке, вместе с мамашей, — нетерпеливо прервал её Седерборг. — В той квартире на Норра Смедьегатан как пить дать кишмя кишит малышня, так что я хотел бы, чтобы туда отправилась фрёкен Свеннс.
— Так точно, старший констебль.
— И будьте осторожны!
Элси подняла взгляд на начальника и серьёзно кивнула. Она надела пальто и бросила последний взгляд на маленького мальчика, теребившего край плотной бумаги, которая в целях затемнения была прикреплена к оконной раме кнопками. Взгляд его будто остекленел, а из груди внезапно вырвался хриплый кашель. На кончике маленького носа каплей повисла сопля, в свете лампы казавшаяся ярко-жёлтой.
Буберг и Старк уже поджидали её в сумерках снаружи. Редкие снежинки тут же подхватывал порывистый ветер и уносил прочь.
— Фрёкен Свеннс, — просиял констебль Буберг.
Буберг был Элси по нраву. Он всегда был приветлив, и частенько угощал её сигареткой или чашечкой суррогатного кофе. Можно было даже подумать, что Буберг питал к Элси тот самый интерес.
Вот только он женат и у них был малыш.
Буберг снова улыбнулся и потёр покрасневший нос. Взглянув в его добрые глаза, Элси почувствовала, как заныло сердце от тоски по тому, что могло бы сбыться, если бы не эта ужасная война. Она привыкла к затемнению, продуктовым талонам и палёному кофе. Элси научилась обходиться без горячей воды и новой одежды. И даже ужасные толстые трубы, которые повсеместно лежали в парках, чтобы те, кому не посчастливилось спрятаться в бомбоубежище, могли во время авианалёта укрыться под их защитой, — даже эти уродливые трубы не беспокоили Элси. Но тоска по утраченному будущему, которое принадлежало им с Акселем и их малютке-дочке, не отпускала ни на мгновение. Эта тоска точила её душу по ночам и следовала за нею по пятам днем, словно маленький злобный зверёныш, непрошенный и нежеланный питомец, которого по непонятной причине ей приходилось кормить.
Вместе они быстро миновали небольшой участок пути до Дроттнинггатан и свернули направо. В сумерках мимо проехал омнибус. Вплотную к фасадам домов примыкали аккуратно сложенные штабеля дров, за которыми вольготно обитали жирные городские крысы. Компания перевозбужденной свингующей молодежи направлялась, по всей видимости, в какое-то заведение или даже подпольный клуб. Несмотря на явный мороз, полы их пальто были распахнуты, и узкие черные галстуки развевались на ветру, как флаги. Каждый из них одной рукой удерживал на затылке широкополую шляпу, чтобы её не унесло ветром.
У входа в гостиницу «Хотель де Суэде» сгрудилась кучка пёстро одетых гуляющих, а водитель стоящего поблизости такси возился с газогенератором. С другой стороны улицы сияли стеклянные эркеры гостиницы «Хотель Регинас» и её массивные, отполированные добела латунные двери. Аксель, бывало, отпускал шутку, что брачную ночь нужно провести в этой гостинице, и причём в том самом номере, где в 1917 году ночевал Ленин.
Ветер трепал старую листовку. «Русские бомбят Стокгольм», с ужасом прочитала Элси заголовок.
Еще и недели не прошло с тех пор, как русские действительно бомбили шведскую территорию. Может