— Если это было такой тайной, откуда вы знаете, что это правда?
— Это было занесено в корабельный журнал, сэр Уильям, который немедленно поместили в личный сейф тайпэна, а все свидетели, Кулум и Тесс Струан, Аристотель Квэнс и Гордон Чен, и, разумеется, минимум команды, имевшийся на борту, дали священную клятву хранить молчание. Капеллан, имени его я не знаю, незамедлительно был отослан назад в Англию. Другие похороны прошли со всей пышностью, приличествовавшей тайпэну «Благородного Дома».
Комната погрузилась в молчание, нарушавшееся лишь вздохами ветра за окном — день снаружи был ясный. Сэр Уильям спросил:
— Вы видели этот журнал?
— Нет, и я не говорила с… с его матерью об этом.
— Тесс Струан могла бы подтвердить это или Гордон Чен, если бы они согласились нарушить данную ими клятву и если бы захотели.
Скай выпрямился в своём кресле.
— Сегодня утром миссис Струан спросила меня, правдива ли эта история, которую ей поведал её покойный супруг. По счастью, я оказался в состоянии подтвердить некоторые детали.
— И вы знаете, что это правда?
— Я случайно встретился с одним членом команды, который менее остальных был склонен хранить тайну. Это матрос, Хеннери Фэрчайлд, — я не имею представления, жив он ещё или умер, но когда я впервые прибыл в Гонконг, сэр Уильям, я особенно позаботился о том, чтобы узнать все, что только было возможно, о «Благородном Доме», Броках, Квэнсе, о том, как был основан Гонконг, и о… о различных правонарушениях, имевших место в высших сферах.
Сэр Уильям кивнул с кислой миной, находя его гнилые зубы и дурной запах изо рта ещё более отвратительными, чем обычно. Он знал о некоторых грязных скандалах, скрытых от общественности, которые предшествовали его появлению здесь.
— Это показания с чужих слов.
— Они не имели бы большого веса в суде, сэр Уильям. Но это правда.
Как быть? — спрашивал себя министр. Я обязан принять правильное решение, клянусь Господом. Суд Париса? Нет, все это тайфун в винном бокале.
— Очень хорошо, мадам, мы обязательно должны уважать его желания. Джейми, немедленно отошлите тело в Гонконг для погребения в море, немедленно, — сухо распорядился он и подумал: как только оно окажется там, Тесс Струан может сколько угодно напускаться на Анжелику Струан, и чёрт меня побери, если я намерен встревать между ними. Какой бес вселился в Анжелику, никогда не видел такой перемены в человеке! — Вполне понимаю, что отправляться с «Гарцующим Облаком» вам не следует. Мы пошлем пакетбот.
— Благодарю вас, — спокойно произнесла Анжелика, — но нет, сэр Уильям. Мой покойный муж не будет отослан как туша, на льду, в Гонконг. Не будет.
— Клянусь Богом, мадам, если я отдам такой приказ, это произойдет.
— Верно, если вы отдадите такой приказ. Но, сэр Уильям… — она взглянула на Ская, — что говорит на сей счет закон?
— По закону, желания мужа, поддержанные его вдовой, будут иметь приоритет.
— Прежде чем я отвечу на это, сударь, существуют ли какие-нибудь доказательства? Их нет. Что же до приоритета, то перед кем? — язвительно осведомился он. — Перед миссис Струан, Тесс Струан, вы это хотите сказать? Нам следует полностью перестать брать её в расчет.
Скай открыл рот, чтобы ответить, но Анжелика знаком попросила его замолчать и сказала:
— Вовсе нет. Если бы «Гарцующее Облако» отплыл немедленно. Быстрый путь до Гонконга — это десять дней туда и десять обратно при хорошей погоде. Несколько дней в порту. Доктор Хоуг, может ли ваш… ваш лед, — с отвращением выговорила она, — сохранять бренные останки моего мужа в надлежащем состоянии все это время, чтобы его мать могла приехать сюда — если бы она пожелала приехать?
Хоуг думал о Дирке Струане и легендарной Мэй-мэй, его красавице возлюбленной, о смешанных браках и о том, как сам он жалел, что погубил свою жену, любовь всей своей жизни.
Он часто чувствовал себя убийцей. Его любовь к ней должна была бы оказаться достаточно большой, чтобы не жениться на ней, не забирать её от безопасной, спокойной жизни в Индии в этот кошмар, который, он знал это, станет концом их жизни. И стал.
Снова твое будущее лежит на чаше весов, Хоуг, старина. Поможешь ли ты этой девушке или Тесс Струан? Не забывай, это твоя вина, что тот проклятый убийца остался жить и напугал её чуть не до смерти.
— С медицинской точки зрения это возможно, но я бы советовал не делать этого, — сказал он, послав краем глаза предупреждение Бебкотту, чтобы тот не вмешивался. — Решение, сэр Уильям, должно по сути определить, должен ли он быть отправлен назад или нет. Если нет, я думаю, его следует похоронить так, как… как желает его супруга.
Сэр Уильям колебался, раздраженный тем, что его решение проблемы не было принято.
— Анжелика, почему вы противитесь переезду вместе с телом в Гонконг если не на «Гарцующем Облаке», то на пакетботе?
— Я выступаю против потому, что тогда его ни за что не похоронят так, как он того желал, как похоронили его деда — его мать никогда не признает истинности рассказа, который вы только что услышали, ей нельзя признавать его. Я его вдова и говорю вам, что его желания — это мои желания, говорю от всего сердца.
Сэр Уильям сомневался в юридической правомочности как своего согласия, так и несогласия, и его очень сильно заботила Тесс Струан, её положение фактической главы «Благородного Дома», её письменное выступление против этого брака и что она предпримет, если тело не будет отослано в Гонконг.
Ну, во-первых, она поднимет страшный крик, подумал он, едва не поморщившись. Совершенно очевидно, что она захочет провести похороны там, они и должны состояться там, в море или нет и правдив или нет этот рассказ; и пятьдесят фунтов против гнутого фартинга, что она постарается аннулировать этот брак, и у неё хорошие шансы добиться этого. Так что, бедная моя леди, хотите вы этого или нет, но положение ваше весьма и весьма шатко.
— Боюсь, что вы делаете уже само по себе трагичное событие ещё более сложным и запутанным, чем следует. Несчастный юноша может быть с тем же успехом похоронен в море в Гонконге, как и здесь. Посему наилучшим…
— Извините, что перебиваю вас, сэр Уильям, — вмешался Скай, потом добавил голосом блестящего королевского адвоката, ведущего перекрестный допрос: — Но если вы официально не оспариваете законности брака моего клиента, она безусловно имеет определенные права. Вследствие чего позвольте мне просить вас согласиться с тем, что пожелания её покойного мужа и её собственные должны превалировать в данном вопросе, и дать разрешение провести похороны здесь. — Потом, тем же голосом королевского адвоката, но уже заканчивающего итоговую речь от имени защиты, он произнес так мягко, с теплотой: — Малкольм Струан был нашим, он принадлежал Иокогаме не меньше, чем Гонконгу. Его трагедия началась здесь, здесь она и должна завершиться.