Всю информацию староста слушал в пол уха. На картинки блондин тоже не обращал внимания, благо приглушенный свет в спальне давал ему такую возможность и он мог немного подумать. Юноша не понимал, зачем его отцу и крестному, без которого здесь явно не обошлось, понадобилось добавлять этот исторический экскурс. Ведь он никак не мог помочь им с гриффиндорцем наладить взаимоотношения.
Так считал староста до того момента как лежащий рядом с ним Гарри несколько тяжелее задышал и немного заерзал. Драко внимательно посмотрел на очередную иллюстрацию и обомлел. На ней в довольно откровенной форме были запечатлены два юноши. Один из изображенных лежал на земле с закрытыми глазами, а второй был нарисован в тот момент, когда пытался поправить волосы лежащему парню. При этом на юных греках были такие туники, которые скорее подчеркивали красоту их тел, чем скрывали их от зрителя. При этом староста должен был отдать должное вкусу бывших упивающихся. Сказать, что увиденная им картинка была пошлая, он не мог, но вот чувственной она была без сомнения.
Изображение изменилось и стало более нейтральным, вот только гриффиндорец находясь под впечатлением от увиденного по-прежнему не мог совладать со своим дыханием. Теперь бывший Малфой понимал замысел отца и крестного. Зная, что в древней Греции гомосексуальные отношения были довольно распространены, они решили через историю и картинки спровоцировать гриффиндорца и навести его на мысль, что ничего плохого в их союзе с Драко нет.
И судя по всему замысел старших магов удался. И на Гарри увиденное произвело неизгладимое впечатление. А повествование тем временем изменилось. Неизвестный голос теперь рассказывал, как один из богов Олимпа спустился на землю, где и увидел омовения прекрасного юноши. Возжелав его страстью неземной, олимпиец приложил огромные усилия, чтобы соблазнить объект вожделения. В итоге небожитель, преодолев множество трудностей и преград, созданных для него другими богами, все же добился своего, и юноша ответил ему взаимностью.
Этот рассказ был достаточно подробным, да и иллюстрации к нему оставляли мало пространства для фантазии. И действовало это все на лежащего брюнета совершенно определенным образом. Поняв, что его возлюбленный начинает возбуждаться, слизеринец стал немного поглаживать грудь и плечи гриффидорца, подкрепляя увиденное и услышанное тактильными ощущениями.
— Драко, — хрипло произнес брюнет, реагируя на эти ласки.
— Все хорошо, Гарри. Все хорошо, — прошептал староста на ушко парню, при этом прихватывая его губами. Руками староста уже вовсю гладил гриффиндорца по груди, иногда сильнее нажимая на мышцы, а иногда легонько поглаживая соски. Для этого слизеринцу пришлось перевернуться на бок и немного наклонится над возлюбленным. Перед этим Драко послал магический пас, отключая уже ставшую ненужной игрушку. А брюнет тем временем лежал, прикрыв глаза и время от времени облизывая языком губы. Такой провокации блондин не мог вынести, и склонившись к лицу возлюбленного, начал покрывать его легкими поцелуями.
— Если бы ты знал, если бы только мог видеть, как ты сейчас прекрасен, — тихо шептал слизеринец брюнету в паузах, зная, что на этот раз его слова не оттолкнут партнера, — я готов всю жизнь провести вот так любуясь тобой.
— Драко, — прошептал гриффиндорец, судорожно сжимая в руках простынь, поскольку его староста стал целовать нежную кожу на шее парня.
— Тебе нравится? — тихо спросил блондин, спускаясь ниже и уделяя внимание ключицам возлюбленного, — скажи, что тебе нравится, и я могу продолжить?
Староста ни в коей мере не хотел оскорбить возлюбленного, показывая свою власть над ним, задавая свой вопрос. Просто блондин знал, что магия может воспринять отсутствие одобрения как несогласие и жестоко покарать его как насильника.
Гарри тем временем открыл затуманенные страстью глаза и кивнул.
— Нравится, продолжай.
Получив разрешение, Драко в ответ снова поцеловал возлюбленного, а потом стал медленно спускаться вниз по телу Гарри, попутно лаская ставшую чувствительной кожу. В ответ гриффиндорец едва слышно стонал, пытаясь сдержать свои эмоции.
— Так не пойдет, — тихо сказал староста, который благодаря заклятию отца мог полностью себя контролировать, не отвлекаясь на собственное возбуждение.
— Гарри, — слизеринец снова поднялся к лицу парня и нежно обхватил его ладонями, — это не гриффиндорская спальня, где достигая разрядки, ты должен вести себя очень тихо. Здесь я хочу слышать тебя, чтобы знать, что я доставляю тебе только удовольствие.
На этот раз брюнет ничего не сказал, а только кивнул головой. Староста провел по его губам кончиком языка, размыкая их и нежно прошептал:
— А теперь, Гарри, держись.
На этот раз блондин стал действовать более решительно. Опустившись к поясу своего избранника, Драко провел кончиком языка немного выше кромки белья гриффиндорца, пробуя кожу на вкус и пьянея от запаха тела брюнета. Стон, раздавшийся в ответ, был наградой за сделанное.
— Такой отзывчивый, — прошептал староста, стараясь, чтобы поток его дыхания попадал на сделанную им влажную дорожку.
— Драко, — снова раздался тихий вздох, буквально ласкающий слух слизеринца.
— Сейчас, родной, сейчас, — проговорил блондин, понимая, чего сейчас жаждет партнер.
Осторожно приподняв резинку, чтобы ненароком не зацепить уже полностью возбужденную плоть возлюбленного, и не причинить ни малейшего дискомфорта, слизеринец аккуратно снял боксеры гриффиндорца. Вот только насладится первозданной красотой партнера Драко так и не удалось. Брюнет повернулся на бок, и подтянув колени к животу, принял позу зародыша пытаясь таким образом прикрыться. Нет, конечно, старосте открывался прекрасный вид на белоснежные ягодицы брюнета которые так и хотелось погладить. Однако слизеринец понимал, что сейчас для этого не подходящий момент. На избранника нельзя было давить — это блондин понимал прекрасно. Одно неосторожное движение, ласка к которой гриффиндорец не будет готов, и он замкнется или что ещё хуже начнет сопротивляться. Именно поэтому староста осторожно подвинулся к зажавшемуся парню, так чтобы прислонится грудью к его спине. Свою правую руку слизеринец положил поверх ладоней избранника прикрывающих пах, а левую протиснул под брюнетом, чтобы в любой момент иметь возможность покрепче прижать к себе.
— Не нужно, — простонал гриффиндорец в ответ на действия слизеринца.
— О нет, нужно, — прошептал тот, стараясь ненавязчиво убрать руки брюнета, чтобы самому коснутся вожделенной плоти. — Если бы ты только знал, как мне хотелось этого. Если бы ты знал, как часто я представлял тебя. На своей кровати, в моих объятьях, жаждущего моих ласк и прикосновений. Я видел тебя в своих грезах, прекрасного в своей наготе и непосредственного в своих желаниях, готового открывать со мной все новые и новые грани наслаждения. Это стало моей навязчивой идеей, мечтой, которую я поклялся воплотить. И вот сейчас, когда мы вместе рядом, так близко друг от друга, ты просишь меня остановиться. Прости, но эту просьбу я никак не смогу выполнить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});