В ящике лежали две коробки разного размера. В маленькой хранились британский паспорт на новое имя и все документы на имя Джейсона Коллинза. Зачем Астон положил их сюда? Просто как напоминание или как намёк, что всё ещё может вернуться?
Второй из ящичков Джейсон узнал: он сам десятки раз брал его в руки и открывал — там лежали часы, которые Дэниел подарил ему на двадцать первый день рождения. Он уже отложил деревянный футляр в сторону, но ему почему-то захотелось увидеть те часы ещё раз. Он удержался. Это было слишком сентиментально. Часы — всего лишь дорогая вещь, по сути, те же самые деньги, что лежат на дне ящика в жёстком пластиковом пакете.
Последней Джейсон достал тонкую папку с документами: там был договор аренды банковской ячейки сроком до 2030 года и договор об открытии счёта в этом же банке. Счёт был номерным, то есть абсолютно анонимным, и снимать и докладывать деньги туда можно было, зная лишь номер и код. Джейсон запомнил и то и другое. Два миллиона долларов… С новым паспортом и этими деньгами можно легко начать жизнь с чистого листа, где угодно. Если Астон будет мёртв.
Дилан шлёпнулся на пол. Джейсон подошёл к нему, поднял и вновь поставил к дивану.
Потом он вернулся к столу и начал всё укладывать обратно, оставив себе лишь документы. В последний момент он всё же открыл полированный футляр с часами. Он был достаточно большим, чтобы там поместилось двое часов: те самые «Патек Филипп» и «Bovet», на которых было выгравировано «Donec mors nos separaverit». Пока смерть не разлучит нас…
Смерть стояла между ними. Тогда, в январе прошлого года, и сейчас.
Джейсон достал вторые часы и провёл большим пальцем по холодному гладкому стеклу. Изящная волнистая стрелка не шевелилась.
Он завёл часы, посмотрел на них с минуту, вслушиваясь в мерное успокаивающее тиканье, и положил обратно в футляр.
В тот же день, высчитав, когда на Восточном побережье будет вечер, Джейсон позвонил Итану. Тот не казался обиженным: из новостей он слышал про стрельбу и, узнав про взрывные устройства в самолёте, сумел сложить два и два. Он ничуть не удивился, когда Джейсон сказал ему, что им с Диланом пришлось уехать, и какое-то время они не смогут вернуться в Штаты.
— Где ты сейчас? — спросил Итан. — Или про это нельзя говорить?
— Не знаю, может быть, и можно, но лучше не надо.
— Ты с ним?
— Нет. Я не знаю, где он. В каком-то безопасном месте.
— Почему пришлось уехать тебе? Ты же несколько лет не общался с ним.
— Чтобы не оказаться случайной жертвой, — Джейсон немного помолчал в трубку и добавил: — Итан, если Астон погибнет… Я думаю, где-то в новостях можно будет об этом прочитать. Так вот, если его убьют, то… то считай, я тоже умер.
— Что это значит? — изменившимся голосом произнёс Итан. — Они убьют и тебя тоже?
— Возможно. Но даже если нет, мы с тобой всё равно никогда не увидимся.
— Я не понимаю… Почему?
— У меня нет выбора. Прости…
Итан не понимал, и он ничего не мог объяснить. Всё в его жизни было запутано и, словно минное поле, усеяно слишком опасными секретами. Что он должен был сказать Итану? Что живёт, только пока живёт Астон?
После разговора с Итаном Джейсон выключил свой телефон и даже для верности вытащил аккумулятор. Он не знал, насколько верны эти сведения, но от охраны слышал что-то про то, что даже отключенный телефон можно отследить, пока он не разряжен.
Джейсон не думал, что его сейчас ищут: у Эдера была куча других забот, но осторожность, как ему казалось, не помешает. Вдруг его ищет не Эдер, а кто-то другой?
Эту ночь они с Диланом провели в маленькой гостинице в Вадуце, а утром поехали в сторону Австрии. Проехав через неё, можно было попасть в Чехию.
Джейсон никак не мог свыкнуться с происходящим. Несколько дней назад у него были сын, работа, уютная квартира в Форт-Лодердейле, начинающиеся отношения с Итаном Коттулински, и вдруг это всё — кроме Дилана — словно куда-то провалилось, сорвавшись вниз с огромной высоты, и он теперь колесил по Европе со спящим рядом в детском креслице сыном. Колесил, в общем-то, безо всякой цели…
Новые документы — гарантия безопасной жизни — лежали в кармане, и ему оставалось только найти тихое место и ждать разрешения ситуации. Если Астон объявится живой и невредимый, можно будет вернуться в Штаты. Если он узнает о его смерти или о том, что он был разоблачён, то надо будет начинать новую жизнь. Искать жильё, работу и — самое главное — способ официально остаться отцом Дилана. Пока он сделал только одно: составил у нотариуса документ, назначающий самого себя (под новым именем) опекуном Дилана Ирвинга. Как ни цинично это звучало, но смерть Рэйчел изрядно упростила ему жизнь: будь она жива, без её согласия он не смог бы ни вывезти Дилана за рубеж, ни назначить опекуна.
Они без приключений добрались до Праги и поселились в полупустом в это время года отеле.
Впереди была всё та же неизвестность. Волна убийств прокатилась и, кажется, схлынула, но Джейсон пока не решался высовываться из укрытия. Ему ничего не оставалось, кроме как просматривать новости, выискивая малейшие намёки на то, что происходило сейчас с Астоном и его семьёй. И хотя смерть Дэниела означала для него окончательную свободу, он не хотел её, не ждал её и не надеялся на неё. Он хотел, чтобы Астон выжил.
И дело было не в том, что они целовались в машине. И даже не в том, что Дэниел позаботился о нём, сделав документы втайне от Эдера. Дело было в том, что Астон был по-прежнему важен для него. В его жизни был момент — нет, не момент, а несколько выматывающих, пропитанных безысходностью месяцев, — когда он хотел, чтобы Астона не стало. Он бы не радовался его смерти, но с его смертью все бы закончилось. Джейсон пошёл бы на что угодно, лишь бы это закончилось. Чтобы закончились унижения, отчаяние, безумие, жестокость — пытки, от которых не страдало тело, но душа и ум корчились от боли, словно ему выворачивало суставы и дробило кости.
Эти месяцы остались в прошлом и превратились в тупую боль воспоминаний. Да, Астон заставлял его страдать, но и он сам поступал не лучше. Поступки Дэниела редко были продиктованы намеренной жестокостью, лишь в самом конце, когда они оба дошли до грани; он пытался добиться своей цели, и средства порой оказывались жестокими. А он сам… Его целью и смыслом жизни стало причинение боли другому человеку. Он хотел заставить Астона страдать ничуть не меньше, чем сбежать от него. И он всё-таки разбил ему сердце. Даже дважды. Сначала был побег к Чэну, а потом тот выстрел и последовавшая за ним ложь: я ненавижу тебя настолько, что лучше умру, чем ещё раз встречусь с тобой.
Ночью Джейсон лежал в своей кровати в номере пражской гостиницы и думал об Дэниеле. Об их прошлом и о том, что происходит сейчас.
Люди гибли, полиция вела расследования, но Астон нигде не упоминался. Он как будто исчез с лица земли. А может, и правда исчез? И он больше никогда не увидит его и не услышит… Может, всё происходящее сейчас, всё это кровопролитие, было делом рук Эдера, пытавшегося спасти легальную часть бизнеса Астона для его жены и детей?
Там, в машине, Астон сказал, что хотел бы остаться с ним до конца. А что, если так оно и было, если он был с ним почти до самого конца… И он не мог отказать ему в том поцелуе, как не отказывают в последнем желании тому, кто должен умереть.
Да, утешай себя, ищи себе оправдания, Джейсон!.. Последнее желание, смерть, адреналин… Тебя тянуло к нему, как ни к кому другому, и ты боялся, что это может быть последний раз, когда ты видишь его.
Он так привык, что Астон всегда присутствовал в его жизни, пусть и незримо. Он всегда где-то был, а теперь словно бы по-настоящему исчез. Если он был ещё жив, что он делал? Решал сотни вопросов, и, как всегда в трудных ситуациях, брал на себя ответственность за всё и за всех, оставляя на отдых по три-четыре часа в сутки и не зная, переживёт ли он следующую ночь, следующий день, следующий час. Один. Только с охраной. Ни семья, ни друзья не могли сопровождать его в то место, где он сейчас находился.