что его воображение даже близко не сравнится с буйной фантазией вышеупомянутой леди.
Ты мог бы… просто получить удовольствие.
— Не знаю, — проворчал он. — Возможно, ничего. Вряд ли дядя Хэл вышвырнет ее на улицу. Она-то ведь никого не предавала — ни его, ни короля, ни свою страну. К тому же она мать Тревора, а Тревор — наследник дяди Хэла. — Уильям пожал плечами. — Да и что ей еще остается?
Дядины слова до сих пор звучали у него в голове, сквозь шум тростника и журчание реки: «Если ты способен пойти на измену и предать короля, страну и семью ради собственной выгоды — возможно, Джон оказался не таким уж хорошим учителем».
— Развод? — предположила сестра. — Так было бы… честнее. И она смогла бы снова выйти замуж.
— Ммхм…
Уильям на секунду представил, что случилось бы, если он тогда согласился бы на предложение Амаранты, да еще и стал, не дай бог, отцом. А потом выяснилось бы, что Бенджамин вполне себе жив.
— Нет, — отрезал Уильям и с удивлением услышал ее смех. — Ситуация кажется вам забавной? — разозлился он неожиданно для самого себя.
Брианна покачала головой и протестующе махнула рукой.
— Нет, что вы! Извините. Меня рассмешила не ситуация, а звук, который вы издали.
Уильям оскорбленно уставился на нее.
— Какой еще звук?
— «Ммхм».
— Что?..
— Вы произнесли «ммхм» — такой своеобразный горловой звук. Возможно, вам будет неприятно это слышать, — добавила она с запоздалой тактичностью, — но па постоянно его издает. И вы сейчас… хмыкнули в точности как он.
Уильям выдохнул сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей, явно не предназначенных для женских ушей. Очевидно, скрыть эмоции не получилось, потому что Брианна вдруг изменилась в лице и, соскочив с табурета, подбежала к нему и обняла.
Он хотел оттолкнуть ее, но не стал. Сестра была почти одного с ним роста — ее подбородок лежал у него на плече. Уильям чувствовал прикосновение прохладных, перепачканных краской волос к разгоряченной щеке. Его руки непроизвольно обхватили крепкое стройное тело. В доме находились другие люди; слышались отдаленные голоса, шаги, топот и позвякивание — время чая, рассеянно подумал он. Впрочем, это не имело значения.
— Мне очень жаль, — негромко сказала Бри. — Что все так вышло.
— Знаю, — тихо ответил он. — Спасибо.
Уильям разомкнул руки, и они с сестрой мягко отстранились друг от друга.
— С разводом все непросто, — заговорил он, смущенно кашлянув. — Особенно когда одна из сторон — виконт и наследник герцогского титула. Палата лордов должна будет проголосовать и вынести решение после рассмотрения всех обстоятельств дела. Буквально всех. Газетчики с радостью ухватятся за столь жареную историю. Об этом будут судачить в кофейнях, тавернах и салонах Лондона.
Он потянулся за шляпой, продолжая говорить:
— Хотя развод вполне могут одобрить. Муж, обвиненный в государственной измене, — довольно веский повод. Но мне кажется, игра не стоит свеч.
Уильям расправил тулью и надел шляпу.
— Спасибо, — сказал он с поклоном.
— Пожалуйста, — ответила Брианна. — Всегда рада помочь.
В улыбке сестры чувствовалась горечь, и Уильям пожалел, что вывалил на нее свои проблемы. Повернув к двери, он еще раз глянул на выставленные в ряд портреты, один из которых был по-прежнему завешен тканью.
Проследив за его взглядом, она невольно шевельнула рукой, словно хотела остановить.
— Вы хотели что-то сказать?
— Да нет, пустяки. Не хочу вас задерживать…
— У меня сейчас куча свободного времени, — улыбнулся он. — Выкладывайте.
Немного поколебавшись, Брианна с улыбкой ответила:
— Хотела кое-что уточнить насчет портрета Джейн. Я все гадала, в какое время был сделан тот первый набросок — ночью или днем? Сначала я нарисовала ее в естественном освещении, но потом подумала, что…
— …что, если принять во внимание ее «профессию» и тот факт, что автор наброска — один из клиентов, это наверняка происходило вечером, — закончил он за сестру. — Вы правы. Скорее всего, так и было.
Уильям кивнул на портрет, скрытый под тонкой муслиновой вуалью.
— Я почти уверен. В комнате был очаг — по крайней мере, во время моего единственного визита. И красные стены; от них даже воздух в комнате казался красноватым. Но я видел Джейн только при свете свечи. У нее за спиной, чуть выше головы, стояла свеча с медным отражателем. Свет падал на ее макушку и одну сторону лица.
Сестра удивленно приподняла брови, слегка широковатые для женщины.
— У вас отличная зрительная память, — сказала она без тени иронии. — Вы когда-нибудь пробовали рисовать — красками или карандашами?
— Нет. — Уильям немного оторопел. — Хотя в детстве у меня был учитель рисования. А что?
Брианна загадочно улыбнулась.
— Наша бабушка была художницей. Возможно, вам что-то от нее… передалось. Как и мне.
Уильям вздрогнул и покрылся мурашками, шокированный таким предположением. Наша бабушка…
— О господи, — пробормотал он.
— Я очень на нее похожа, — бросила она невзначай, открывая ему дверь. — И вы тоже. Нам обоим достался ее нос.
121
Порция милосердия[294]
Фрэзер-Ридж
Я находилась в хирургической, сортируя семена и радуясь богатым запасам, когда послышался робкий стук. Входная дверь была незаперта — мы держали ее открытой, чтобы не мешать свежему воздуху свободно проникать в дом. Обычно посетители громко звали нас с порога, но сейчас до меня доносилось лишь перешептывание и шарканье ног. Я высунула голову, чтобы посмотреть, кто пришел.
К моему удивлению, на крыльце собралась приличная толпа из женщин и детей; при виде меня они заметно всполошились. Одна из женщин (вероятно, предводительница), набравшись храбрости, вышла вперед. Я узнала ее: это была миссис Макилхенни. Или Матушка Харриет, как все ее называли. Убеленная сединами, трижды вдова и мать тринадцати детей, а также бессчетного количества внуков.
— С вашего позволения, a bhana-mhaighister, — неуверенно заговорила она, — мы хотели бы поговорить с Хозяином.
— Э-э… — промямлила я, совершенно сбитая с толку. — Я… Да, конечно. Пойду скажу ему, что вы пришли. Ой… может, зайдете?
В моем голосе звучала такая же неуверенность — по той же причине. На крыльце, помимо Матушки Харриет, стояло еще пять женщин: Дорис Хэллам, Молли Адэр, Фиона Лесли, Энни Макфарленд и Грейси Макнил. Все они были женами или матерями изгнанных арендаторов, так что цель визита не вызывала сомнений. Просительницы привели с собой около двадцати отмытых