Читать интересную книгу Мода как культурный перевод. Знаки, образы, нарративы - Патриция Калефато

каждый из нас выстраивает свободно, но в рамках жестких правил. Тело, таким образом, превращается в вещь, в страницу, на которой пишут. Вместе с тем письмо дает ей новую жизнь, опять же выходящую за пределы тела. Любая постоянная модификация навсегда оставляет отпечаток как воспоминание, опыт или метаморфоза, после которых нет пути назад. Это как шрам, остающийся после прооперированной раны, полученной в результате несчастного случая. Однако, в отличие от таких шрамов, это добровольный выбор, к тому же выбор из широкого ассортимента рисунков в тату-салоне или украшений. Впрочем, шрамы, как морщины и другие приметы времени, подчеркивают выносливость тела и его независимость от воли субъекта, которому оно принадлежит. Тело падает, болеет, получает травмы; достигнув своих пределов, оно умирает. Именно во время таких «несчастных случаев» телу открывается власть, которой оно обладает над «живущим в нем» человеком.

Мода дает возможность осмыслять эти телесные границы, выходить за пределы категорий гендера, идентичности и даже вида. Мы люди, но гротескные обличья, стили и письмена моды способны вывести нас за пределы человеческого.

Глава 7

Человеческое и внечеловеческое

Порномода

Система моды всегда была тесно связана с эросом. Неотъемлемая функция платьев, макияжа, разных способов украшать тело – привлечение сексуального внимания. В частности, некоторые связанные с одеждой практики отсылают к различным сексуальным действиям, подчеркивая таким образом заложенный в них эротический смысл. Такую роль играли, например, туфли на высоких каблуках в Венеции XVIII века – их носили придворные дамы, символически намекая на свою социальную функцию, определяемую сексуальностью. Другой исторический пример – корсет XIX века, формировавший тело женщины как в физическом, так и в культурном плане, и вместе с тем представлявший собой подчеркнуто эротичный предмет одежды. Подобные смыслы в особенности присущи женской одежде, хотя эротическая функция одетого тела проявляется в случае обоих полов. В этой главе я постараюсь не ограничиваться попыткой определить эротический аспект одежды. Вместо этого я предлагаю сосредоточиться на двусмысленных стратегиях и пограничных зонах, посредством которых эротика – даже в такой экстремальной форме, как порнография, – проникает в моду как важный аспект современной культуры.

Порнография как особый жанр эротической постановки представляет собой важный «резерв», откуда мода черпает знаки. Сегодня, в эпоху технической воспроизводимости изображений, порнографические образы – более или менее явные – прочно укоренились в повседневной моде и стиле. Более того, в некоторых формах коммуникации, таких как язык рекламы и телевидения, символом и воплощением которого является мода, порнографический «стиль» проступает все отчетливее. Существуют предметы одежды, образы, ткани и цвета, особенно заряженные эротикой. Они становятся обязательным элементом порнографического действа, будто настоящие сценические костюмы. Некоторые из этих предметов одежды влияют на моду вне порнографического контекста.

Семиотическому обмену, с недавнего времени установившемуся между модой и порнографией, способствуют разные элементы. Во-первых, популярность в широкой медийной среде, то есть за пределами порнографии, «звезд», создающих свои стили и готовые образы. Другой важный фактор – внедрение порнографических образов и воображения в повседневные аспекты аудиовизуальной коммуникации, от рекламы до телевидения и подкастов, то есть во все жанры, где мода играет важную роль в «оформлении» тела. Само понятие «разглядывания» в современном мире подчинено своего рода порнографической «метафизике»: это разглядывание чужого тела под одеждой и без нее или реальности сексуальных актов на изображениях, украденных или намеренно выложенных в интернет при посредстве смартфонов, веб-камер и сайтов. Эта метафизика определяет конструирование модальности знаков моды: отдельные предметы одежды, фоторепортажи, подиумные показы и рекламные ролики открыто отсылают к порнографическому знаку, который Барт называл «порнограммой». Можно рассматривать такие конструкции как стилистический прием или как визуальную цитату, где символическое возникает за счет «слияния… дискурса и тела» (Барт 2007: 207).

В своем нынешнем смысле порнография – любого типа – демонстрирует, описывает и наглядно изображает сексуальную жизнь. С семиотической точки зрения это перформативный акт. Чтобы ее можно было определить как перформативный акт, необходимо практическое измерение, то есть «перформативный» аспект, актуализируемый здесь и сейчас за счет демонстрации, постановки и детального описания. В этом смысле порнография взаимодействует с тремя основными сферами: изображений, письма и моды. Изображения транслируются с помощью различных медиа, включая фотографию, кино, подкасты, онлайн-видео и сайты. К области письма относятся литература, журналистика и интернет-чаты. Мода – образец того, насколько глубоко порнография, при всех различиях внутри этого жанра, проникла в язык и коммуникацию. Мода и порнография выступают как «союзницы», но мода сглаживает рецептивность, вульгарность, сексизм и до тошноты головокружительные ощущения, часто сопутствующие порнографическим жанрам. Взять хотя бы семиотический заряд, которым и порнография, и мода наделяют секс-игрушки. Примером могут служить те игрушки для взрослых, что можно увидеть в порнофильмах. Их популярности способствовали такие телесериалы, как «Секс в большом городе» (Sex and the City, 1998–2004), и с тех пор они превратились в культовые объекты, окрашенные той свободной от иллюзий и предрассудков иронией, которая присуща моде.

Мода часто вдохновлялась развлечениями, подпадающими под категорию «мягкого порно», такими как бурлеск, стриптиз и лэп-дэнс («танец на коленях»). Так появились предметы одежды, как будто украденные из потаенного гардероба 1950‑х годов: гипюровые платья, остроконечные бюстгальтеры, широкие пояса, обтягивающие бедра, кружевное белье с высокой талией, подвязки и подтяжки. Подобные изделия – вариации на тему бурлеска, озорной забавы, популярной в 1930–1950‑х годах, неизменной эмблемой которого стала фотомодель Бетти Пейдж. Модные фасоны нижнего белья часто воспроизводят стереотипы, определявшие репрезентацию женского тела в порнографии и «мягком порно» несколько десятков лет назад и растиражированные фотожурналами, фильмами и календарями для дальнобойщиков: «зайки» в стиле Playboy, сексапильные стюардессы, официантки в костюме из ажурного белья, фартука и наколки, танцовщицы в гипюровых нарядах и «ковбойши» в облегающей одежде, готовые взобраться на колени к мужчине и начать свой танец.

Сегодня в порнографии секс между партнерами одного пола не подвергается стигматизации или цензуре и не вызывает возражений, как это происходит в обычных социальных ситуациях, где часто можно столкнуться с гомофобией и лицемерием. Наоборот, значительная доля сетевой порнографии адресована именно геям, лесбиянкам и другим представителям квир-сообщества. Этот сдвиг проявляется и на повседневном уровне, где последние несколько лет реклама с сексуальными мужчинами, демонстрирующими мускулистое тело с тщательно удаленными волосами, считается вполне приемлемой – вспомним знаменитую рекламу парфюма Light Blue, представленную Dolce & Gabbana. Подобные архетипические (и часто стереотипные) знаки, заставляющие нас воспринимать те или иные объекты и действия как «порнографические», косвенно способствуют формированию одновременно эротичных и модных образов.

У садомазохистской порнографии есть свой дресс-код, предполагающий обязательные кроп-топы, чокеры, изделия из латекса и черной кожи и самый стереотипный набор фетишистских