Мэри принесла ведро, и он наполнил оба, продолжая широко улыбаться ей.
— Что бы ты делала, если бы не застала меня дома? — спросил он, вытирая лицо рукавом.
Мэри невольно улыбнулась.
— Я даже не знала, что вы здесь живете, — сказала она, — и, конечно же, у меня не было намерения идти к вам в гости. Если бы я знала, что встречу вас здесь, я сразу бы свернула влево.
— Я не верю тебе, — возразил Джем. — Ты с самого начала надеялась увидеть меня, и нечего притворяться. Ты пришла как раз вовремя, можешь приготовить обед. В кухне найдется кусок баранины для этого случая.
Он пошел вперед, и когда они свернули на пыльную дорогу, Мэри увидела небольшой серый домик у холма. В глубине виднелось несколько надворных строений, участок под картофель. Из трубы вился слабый дымок.
— Плита растоплена, тебе не придется долго возиться с обедом. Полагаю, ты умеешь готовить, или я ошибаюсь?
Мэри окинула его сердитым взглядом.
— Вы всегда используете своих гостей таким образом?
— Меня не балуют визитами, — отпарировал он. — Но раз уж ты пришла, можешь побыть немного. Я готовлю себе сам с того самого времени, как умерла мать. С тех пор здесь не появлялась женщина. Заходи, пожалуйста.
Она прошла за ним в дом, в дверях пришлось согнуться, чтобы не удариться головой о притолоку. Комната была маленькая, квадратная, вдвое меньше кухни в «Ямайке». В углу стояла открытая печь, в ней горел огонь. Пола не видно было из-за грязи и мусора: картофельные очистки, листья капусты, корки хлеба валялись всюду, густо покрытые торфяной золой. Девушку охватило отчаяние.
— Неужели вы никогда не убираете? — спросила она. Здесь хуже, чем в свинарнике. Не стыдно вам? Дайте мне одно ведро с водой и метлу, если она у вас есть. Не могу смотреть на эту грязь.
Она тут же принялась за уборку. Все в ней протестовало против этого беспорядка. Через час кухня блестела, как новая, каменный пол посветлел, очищенный от мусора и грязи. В буфете нашлась посуда и кусок от бывшей скатерти. Девушка накрыла на стол: баранина вот-вот дойдет до готовности, в сковороде тушился гарнир из картофеля и репы. От плиты шел вкусный запах.
Джем вошел со двора и потянул носом воздух, как голодная собака.
— Придется нанять служанку, не иначе. Может, ты согласишься расстаться с любимой тетушкой и позаботиться обо мне?
— Вам придется дорого мне платить за услуги. У вас не хватит денег.
— Я всегда говорил, что женщины — гнусные создания, — вернул удар Джем. — Не представляю, что они делают со своими деньгами, они же никогда их не тратят. Моя мать была такой же. Она держала свои сбережения в старом чулке, я даже понятия не имел, где его прятали ото всех. Скоро будет обед? У меня в желудке совершенно пусто.
— Какой нетерпеливый, — язвила Мэри. — Хоть бы поблагодарил за то, что я приготовила. Примите руки, тарелка горячая.
Она поставила перед ним дымящийся кусок баранины, Джем облизнул губы.
— Все-таки тебя чему-то научили в твоем Хелфорде. Я всегда говорил, что у женщины должны быть развиты два инстинкта, и один из них — приготовление пищи. Принеси, пожалуйста, воды в кружке, она во дворе.
Но Мэри уже приготовила чашку с водой и молча протянула ему.
— Мы все здесь родились, — сказал Джем, показав головой в сторону потолка. — Там, наверху. Но Джоз и Мэт были уже взрослыми, когда я родился. Мы редко видели отца, но когда он бывал дома, мы это чувствовали. Помню, однажды он запустил в мать ножом, попал в лицо прямо под глазом, кровь залила ее всю. Мама не произнесла ни слова, просто обмылась и подала отцу ужин. Она была храброй женщиной. Сейчас я это понимаю, хотя она мало говорила и редко кормила нас досыта. Когда я был маленьким, она носилась со мной, баловала, наверное, потому, что я был младшим. За это братья били меня, когда ее не было поблизости. Не то, чтобы они были очень злыми — наша семья никогда не была особенно дружной. Я часто видел, как Джоз дубасил Мэта до бесчувствия. Мэт был больше похож на мать, спокойнее Джоза. Он утонул в болоте, недалеко от дома. Здесь можно кричать, пока не лопнут легкие, никто не услышит, разве что птица или дикая лошадь. Меня самого один раз чуть не засосало.
— Давно умерла ваша мать?
— Семь лет назад, перед Рождеством, — ответил он, накладывая себе еще баранины. — Последнее время перед смертью она стала очень набожной, часами молилась Богу. Еще бы! Сколько несчастий на нее обрушилось: отца повесили, Джоз уехал в Америку, Мэт утонул. За мной некому было присмотреть, я рос диким. Но ее молитв я не мог вынести. Сбежал на корабль. Потом, правда, вернулся, море мне как-то не подошло. Мать высохла, как скелет. «Надо больше есть», — пытался я уговорить ее, но она меня не слушала. Я снова ушел из дому, поехал в Плимут, пробыл там какое-то время, зарабатывал на жизнь, как мог. На Рождество приехал домой: двери заколочены, вокруг ни души. Я был взбешен, сутки не ел — надеялся на домашний обед. Пошел к Северному Холму, там мне сказали, что мать умерла за три недели до моего приезда. Никакого Рождественского обеда я не получил. Можно с тем же успехом было оставаться в Плимуте. В буфете позади тебя есть сыр. Можешь взять половину. Там черви завелись, но они безвредны.
Мэри отказалась. Он встал и достал сыр сам.
— В чем дело? — поинтересовался Джем. — У тебя вид больной коровы. Это баранина на тебя так подействовала?
Девушка, помолчав и наблюдая, как он снова сел на свое место и положил кусок сыра на черствый хлеб, неожиданно заметила:
— Было бы хорошо, если бы все Мерлины вымерли. Для Корнуолла это было бы благом. Ваша семья хуже заразной болезни. Вы родились порочными. Неужели вы ни разу не подумали, как страдала ваша мать, что она перенесла?
Джем смотрел на нее с открытым ртом.
— С матерью все было в порядке, — сказал он, дожевывая бутерброд с безвредными червями в сыре. — Она никогда не жаловалась, привыкла к нашему обращению. За отца она вышла в шестнадцать лет, ей некогда было страдать. Через год родился Джоз, затем Мэт. Их надо было растить. А когда они встали на ноги, появился я, для нее все началось сначала. Я родился по недосмотру. Просто отец продал трех ворованных коров на ярмарке и на радостях напился. Иначе я не сидел бы здесь перед тобой сегодня.
Мэри кончила есть и начала молча убирать со стола.
— Как поживает хозяин таверны «Ямайка»? — спросил Джем, наблюдая, как она моет посуду.
— Пьет, как когда-то его отец, — безразличным голосом ответила Мэри.
— Это его погубит когда-нибудь, — сказал брат серьезно. — Он напивается до бесчувствия и лежит, как бревно, по нескольку дней кряду. Идиот! Сколько это длится на этот раз?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});