Читать интересную книгу Вариации на тему - Витауте Жилинскайте

В л а д е л е ц. Что со мной? Куда я попал? Почему я должен покупать свой собственный подфарник?

С т о р о ж. Не хочешь — как хочешь. И без тебя желающие найдутся. Вон их сколько, шакалов… А теперь дуй себе, не тяни резину, мне еще твой автомобиль по косточкам разбирать…

В л а д е л е ц. Как это разбирать? Как это — по косточкам? Только через мой труп! Уж лучше меня самого разбирай! (Ложится, раскинув руки, на пороге будки.)

С т о р о ж (задумчиво разглядывает лежащего крестом автовладельца). Говоришь, тебя разбирать? А что? Тут есть свой резон!.. Сколько лет? Какая группа крови? Чем болел?

В л а д е л е ц. Корью и свинкой. А что?

С т о р о ж. Больные в клиниках ждут не дождутся!.. За здоровое сердце, или там почку, или за глаз, за ведро крови — чего хочешь отвалят! А ну, давай! Подписывай вот тут, что согласен на разборку, на детали, так сказать… Сейчас мы тебя размонтируем! (Хватает здоровенный гаечный ключ.)

В л а д е л е ц (вскакивает и бросаясь к забору). Я… я… нет… нет!.. Пусть уж драндулет этот… черт с ним… (Перепрыгивает через забор и бежит прочь.) Нет, нет… Ох!.. Фары?.. (Ощупывает глаза.) Кажется, на месте… Пальцы?.. (Щупает пальцы.) Вроде все… А мост, мост? (Сует пальцы в рот.) Нижний здесь… верхний в порядке. Зубы на месте… Кровяной насос?.. Не вынут… Стучит!.. Уф… Слава богу! Стучит, а хорошо! Не разобрали!.. Не удалось!.. (Плача от радости, мчится как ветер прочь от кладбища.)

С т о р о ж (глядя ему вслед). Правильно газеты пишут: ко всякой работе надо подходить творчески!.. А то хоть самого себя на детали разбирай… хоть сам шакалом вой… хоть сам живым в землю лезь!..

ЛОЖКА ДЕГТЯ

Самсонас Катинелис внимательно изучает иллюстрированный журнал. Надолго застревает над страничкой мод, которую чуть ли не целиком заняла длинноногая манекенщица, быстро перелистывает фотоочерк, где строитель жонглирует кирпичами, и утыкается в анкету из шести вопросов:

1. О чем вы чаще всего мечтаете?

2. Ваше представление о счастье?

3. Какое время года больше всего любите и почему?

4. Есть ли у вас хобби? Какое?

5. Ваш любимый писатель?

6. Как любите вы проводить выходные дни, отпуск?

Скажем прямо, вопросы Самсонасу по душе. Как-то исподволь заставляют сосредоточиться, повнимательнее присмотреться к самому себе, собрать воедино разрозненные мысли — мимолетные, но, приятно щекочущие воспоминания. А тут еще, как нарочно, в кармане карандаш, и Самсонас, многие годы мужественно отражавший наскоки журнальных анкет, на этот раз не может устоять. Вырывает листок из тетради и добросовестно, ничего не утаивая, словно на исповеди, принимается отвечать на волнующие редакцию вопросы.

1. Чаще всего мечтаю о женщинах — милых, улыбающихся, пахнущих хорошими духами, стройных и, если можно, с родинкой на щеке.

2. Думаю, что счастье — это здоровье, неутомительная работа, большая зарплата, вкусная еда домашнего приготовления, ладно сидящий, пошитый по фигуре модный костюм.

3. Самое приятное время года — дни, когда меня не преследуют четыре бывших жены.

4. Хобби? Есть, конечно. Люблю знакомиться (см. ответ на вопрос № 1).

5. Писатели меня не волнуют. Но не возражаю — пусть пишут.

6. Отпуск охотнее всего провожу на курортах, где стараюсь дышать полной грудью; в выходные и праздники не прочь пропустить рюмочку-другую (почему-то от арабского рома изжога).

Переписав свои ответы набело и подписавшись «Самсонас К.», он заклеил конверт, вышел на улицу и опустил его в почтовый ящик, улыбаясь солнцу и самому себе. Еще никогда совесть Катинелиса не была столь чиста, походка столь степенна. Вышагивая по улице, он гордо смотрел встречным прямо в глаза и нес голову так высоко, как только позволяла шея.

В глубине души Самсонас надеялся, что редакция найдет на страницах журнала скромный уголок, чтобы обнародовать его чистосердечные, искренние ответы. Поэтому он с жадностью схватил очередной номер, где была опубликована подборка читательских признаний. Она заняла целый разворот — две просторные страницы. Катинелис принялся внимательно читать ответы, стараясь не пропустить ни слова, но после первых же строк его гладко выбритый подбородок отвис и задергалась левая бровь. Стало ясно, что, кроме него, во всей республике нет ни одного человека, который заглядывался бы на хорошеньких женщин, любил выпить в праздники и мечтал бы о большой зарплате. Какое там! Оказывается, все откликнувшиеся на анкету — аскеты и бессребреники; препоясав потуже чресла, не думая о хлебе насущном, они без устали внимают титаническому Бетховену, постигают гениальность Шекспира, не отрывают глаз от Чюрлёниса, а отправляясь на Марс, захватили бы с собой лишь полевую ромашку… Самсонас потер пылающую щеку, будто получил оплеуху, и принялся читать дальше. В конце второй страницы жирным шрифтом было набрано «примечание от редакции»:

«Мы получили еще сотни и сотни писем, за которые благодарим наших читателей. К сожалению, из-за недостатка места редакция не смогла опубликовать все ответы. Но, обобщая их, мы с радостью видим, на какую высоту поднялся наш современник. Неизмеримо выросла тяга людей к духовным ценностям, их презрение к мещанству, готовность жертвовать своими личными интересами ради блага общества. Приятно констатировать, как благороден взгляд наших читателей на взаимоотношения мужчин и женщин. Все сказанное — далеко не полный перечень тех высокоморальных качеств, которые присущи нашему современнику — Человеку, Творцу, Гражданину. Поэтому словно к ложке дегтя в бочке меда следует отнестись к ответам некоего Самсонаса К. Он сообщает, что больше всего ценит хорошеньких, длинноногих женщин. Не скрывает (а может, даже гордится!), что был уже четырежды женат, что наши торжественные праздники — для него лишь повод к выпивке, что любого поэта или драматурга он с легкостью променял бы на домашние картофельные блины. Читая эти строки, он едва ли покраснеет, однако за него, несомненно, будет стыдно тем, кому хорошо сшитый костюм нужен лишь для того, чтобы вставить в петличку цветок полевой ромашки. Самсонас К.! Вы — мещанин, вы — инородное образование на здоровом теле нашего общества!»

Чуть ли не до рассвета просидел Катинелис за столом, на котором были распластаны страницы журнала. Когда небо зажелтело и заоконный мир, окрашенный в нежные тона утренней зарей, стал походить на огромную бочку меда, Самсонас ощутил, что ему, черной мушке, увязшей в этом меде, деваться некуда. Временами перед его лихорадочным взором возникало «инородное образование», открывающее двери родного учреждения. Сколько выразительных покашливаний, ехидных ухмылок, двусмысленных вздохов и укоризненных взглядов! Конечно, в «Самсонасе К.» все узнают его. Где найдешь второго такого? И ему уже слышалось: «выпивоха», «бабник», «барахольщик» и самое страшное — «дурак!»…

А может, явившись к себе в отдел, этак невзначай упомянуть, дескать, встретил вчера на улице приятеля, он в адресном бюро работает, и тот рассказал, что в Литве имеется целых шестнадцать Самсонасов К.? Нет, сто шестьдесят! Или притащить и разложить на своем письменном столе четырнадцать томов Бальзака? А если сейчас же помириться с четвертой или со второй женой? Нет! Лучше уж головой в воду! Последняя мысль показалась ему самой удачной, тем более что неподалеку от дома течет река…

С огромным усилием, так, что даже хрустят позвонки, поднимается Самсонас из-за стола, натягивает мешковатый ширпотребовский пиджак… Собственное тело, к которому он всегда относился с любовью и уважением, сейчас и впрямь кажется ему «инородным образованием». «А ведь послезавтра суббота, — приходит вдруг в голову Катинелису, — что я буду делать с этой чужой грудой костей и мяса? Ах, да… Мост…»

Он выталкивает «инородное образование» на лестницу, спускается вниз, останавливается и с горьким укором смотрит на синий почтовый ящик. Но тут нащупывает в кармане карандаш. Э, нет, река никуда не денется! Подождем-ка лучше нового журнального опроса… А уж тогда… Уж тогда!..

ПОЧЕМУ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПИСАТЬ ЮМОРЕСКИ

— Почему вы больше не пишете юморесок? — спросил меня какой-то малознакомый человек и, не дождавшись ответа, махнул рукой и пошел своей дорогой.

Почему я больше не пишу юморесок?.. Почему?.. Хотите — начистоту? Хотите — положа руку на сердце?

…В конце того пасмурного дня в голове моей завязывался сюжет для юморески — и какой сюжет! Я ускорила шаг, чтобы поскорее попасть домой и припасть к пишущей машинке. Мне уже слышался благодарный и веселый смех читателей. Ах, какой сюжет! Но…

Но неожиданно дорогу мне преградила толпа. На улице что-то случилось: авария, наезд? Что именно, сквозь спины столпившихся любопытных не рассмотреть. Постаралась покрепче вцепиться в свой сюжет (ах, какой сюжет!) и принялась, как положено, пробивать себе дорогу локтями. Сопровождаемая ругательствами и толчками, кое-как пробралась наконец в первые ряды зрителей. И что же?.. Передо мной открылась довольно банальная картина: у самого тротуара, уткнувшись капотом в бок грузовика, стояла легковушка. Кстати, она была еще абсолютно новенькая — даже без номера. За разбитым лобовым стеклом покачивалась плюшевая обезьянка. Вот ведь шустрик — номера еще не получил, а амулет уже успел подвесить! Помог ему этот амулет, ничего не скажешь!.. Несчастный владелец машины ощупывал рассеченную бровь и, словно во сне, смотрел то на свою помятую машину, то на извергающего ругань водителя грузовика, то на обезьянку…