Пожилая женщина взглянула на нее и с грустью в голосе произнесла:
— Они голодали, а вместо одежды на них остались одни лохмотья. Ты сама вспомни, во что ты была одета, Кьяра. А теперь на тебе шелковое платье, как у конкубины[43].
— Никакая я не конкубина! Клянусь Священным Поясом Непорочной Девы Марии!
— Да что ты можешь знать о Священном Поясе?
«Не вздумай рассказывать ни бабушке, ни сестрам о том, что ты мистическая сестра великого герцога», — Кьяра вспомнила предупреждение донны Химены.
— Уже знаю. Я многому научилась. Я сейчас даже учусь читать.
— Порядочным девушкам совсем не обязательно уметь читать.
— Но все дамы при дворе умеют читать.
Бабушка пренебрежительно махнула рукой и плюнула на пол. Для нее придворные дамы никак не могли быть эталоном хорошего поведения.
— Бабушка, я знаю, что папа ненавидел Медичи, — сказала Кьяра и подошла к ней поближе. — Я знаю, что и ты к ним питаешь ненависть, а может быть, даже участвуешь в республиканских заговорах. Но великий герцог действительно заплатил золотой скудо за серебряную воронку. Кстати, ты знала, что она называется десенсорий? Я ведь понимала, что и ты, и девочки на грани голодной смерти. Я должна была попытаться что-то сделать и решила продать эту воронку. Это был единственный шанс!
Выражение лица бабушки немного смягчилось. Заметив это, Кьяра уже с трудом сдерживала подступившие слезы.
— А потом великий герцог приказал своей сестре донне Изабелле найти для меня место в ее свите, — с живостью продолжала Кьяра. — Но только потому, что он захотел купить и другие инструменты отца! Не было никакой другой причины!
— У этой дамочки куча любовников. Об этом весь город говорит. Живет здесь, как ей вздумается, вместо того чтобы отправиться в Браччано и жить там со своим мужем, как полагается порядочной жене.
— Я знаю, бабушка. Но не все такие, как она. Взять хотя бы донну Химену Осорио из Толедо — даму, которая приехала со мной сейчас. Она вроде как двоюродная сестра покойной великой герцогини, матери великого герцога. Великая герцогиня была строгих правил, и донна Химена тоже строга со мной. Она следит за каждым моим шагом.
— А этот мужчина верхом на лошади? Кто он?
— Для него я всего лишь ребенок, «уличная девчонка», как он меня называет. Его зовут магистр Руанно дель Ингильтерра, и он, если можно так сказать, друг великого герцога, его любимый алхимик и металлург. И если уж он чей-то любовник, то донны Изабеллы, но никак не мой.
Лицо пожилой женщины скривилось, будто она снова хотела плюнуть.
— Вот уж эти Медичи, — процедила она. — Бесстыдные твари, что женщины, что мужчины. Не двор, а выгребная яма. И ты думаешь, у тебя получится плавать в грязи без того, чтобы она к тебе не пристала?
— Бабушка, я клянусь тебе! — тараторила Кьяра. — А еще я разговаривала с великой герцогиней Иоанной. Она очень хорошая женщина! Она так любит своих детей. У нее две собаки, и она от них без ума. Великая герцогиня очень набожная и порядочная женщина. А еще она очень тоскует по родине и зла на великого герцога из-за его венецианской любовницы. А еще…
Тут у Кьяры кончилось дыхание. Она умоляюще протянула руки к бабушке.
— Значит, это был алхимик-англичанин, который прислал нам своего гонца, — сказала бабушка. Она провела рукой по
кожаным переплетам новых книг. Она всегда питала слабость к хорошим книгам. Кьяра подозревала, что бабушка с удовольствием согласилась бы на жизнь в богатстве и роскоши, если бы не родилась в эпоху Флорентийской республики. — Сам он сюда не приходил, поэтому я не могла узнать его лицо. Но гонец сказал его имя — Руанно дель Ингиль- терра. Он явился сюда на следующий день после твоего исчезновения. После этого гонцы приходили сюда целых шесть раз — приносили деньги, одежду и еду. Я хотела выбросить все в сточную канаву, но девочки так сильно плакали… Особенно Маттеа…
— Это была плата за серебряный десенсорий, бабушка, и ни за что больше.
— Так я тебе и поверила, внученька. Я чувствую, что ты что-то недоговариваешь.
Внученька… Наконец-то бабушка назвала ее привычным ласковым словом.
Тут Кьяра не выдержала. Слезы хлынули у нее из глаз, и она бросилась в раскрытые объятия бабушки.
— Ш-ш-ш, не плачь, моя любимая. Все хорошо. Если этим проклятым Медичи вздумалось дать нам денег, то мы примем их дары. Но если получится, используем эти деньги против них самих. В тот день, когда ты не пришла домой, я так перепугалась, что была рада увидеть гонца, пусть и в форме Медичи.
— Мне не разрешали тебя проведать, вплоть до сегодняшнего дня. Думали, я сбегу. Как будто я соглашусь жить где- нибудь еще, кроме Флоренции.
Бабушка высвободилась из объятий Кьяры, чтобы как следует разглядеть свою внучку. Придирчивым взглядом она осмотрела ее зеленое шелковое платье и желтые ленты.
— От них можно скрыться даже здесь, во Флоренции. Я знаю как.
— Ой, нет, бабушка! Ты меня не так поняла. Я там не из-за одежды или вкусной еды, не из-за роскошных комнат и общества знатных особ, — запротестовала Кьяра. Это было не совсем чистой правдой, но признаваться в этом бабушке нельзя ни в коем случае. — Просто великий герцог может сделать кое-что, что вылечит мою голову. Ты представляешь себе, бабушка, я смогу наконец-то избавиться от болей и этих постоянных голосов в голове! Я смогу снова стать здоровой, как раньше!
— Что-то связанное с алхимией? Подозреваю, философский камень. Верно? Да не смотри ты на меня так. Все знают, что великий герцог помешан на алхимии, а мечта любого алхимика — создать этот камень. И почему, спрашивается? Да потому, что он превращает любой металл в золото, а еще исцеляет любые болезни, дарует вечную жизнь и позволяет разговаривать с мертвыми. Именно этого хотел твой отец, когда его разорвало на куски в лаборатории, — создать этот пресловутый философский камень, чтобы поговорить с душами Джанни и твоей матери и сказать им в последний раз, как сильно он их любит.
— Да, бабушка. Я знаю, и мне так жаль!
— Не стоит грустить, моя дорогая. Их давно уже нет на свете. Но что бы они ни думали — твой отец и великий герцог, такой вещи, как философский камень, не существует. Это против Божьей воли.
— Не знаю. Может, ты и права, — ответила Кьяра. Когда бабушка начинала говорить о Божьей воле, спорить с ней было бесполезно — она никогда не изменит своего мнения. — Бабушка, я тут привезла подарки для тебя и девочек. Можно их внести в дом? А потом мы с магистром Руанно спустимся в подвал, и он посмотрит на то, что осталось от отцовских инструментов.