— То есть ты подумываешь о побеге?
— Нет, ваша светлость, — поспешила ответить Кьяра. — Разумеется, нет.
— Если великому герцогу угодно держать тебя в услужении, он не оставит тебе ни малейшего шанса на побег. За тобой следят?
— Да, ваша светлость.
— Ты уже начала заниматься алхимией?
Кьяра неловко поежилась. Зачем великой герцогине задавать такие вопросы и проявлять к ней такой повышенный интерес? «Принц хочет, чтобы ты поступила к нему на службу девственницей, с соблюдением всех магических ритуалов, до которых он большой охотник, но делает он все это только для того, чтобы угодить своей супруге и любовнице», — вспомнились ей слова магистра Руанно. Неужели великая герцогиня ревнует? С чего бы это?
— Нет, ваша светлость. Я пока что только читаю и учусь.
— Заботься о своей бессмертной душе, — сказала великая герцогиня. — Вся эта алхимия немногим лучше черного колдовства.
— Да, ваша светлость.
Великая герцогиня снова обратила свой взор в окно. Кьяра тоже посмотрела вниз, довольная, что теперь ей все хорошо видно. Во двор вышел великий герцог Франческо, облаченный в черную сутану с заостренным капюшоном. Траурное одеяние — или так, по крайней мере, должны были подумать окружающие, но Кьяра узнала в нем то самое алхимическое облачение, в котором принц был на инициации. Следом за великим герцогом показался его брат дон Пьетро, а также его кузен и супруг донны Изабеллы, дон Паоло Джордано Орсини. Они тоже были одеты в похожие плащи. Из широкого облачения дона Паоло вышел бы целый навес для лавки и еще бы осталось на занавески и пару кухонных полотенец. Другой брат великого герцога, кардинал Фердинандо, был одет в церемониальные алые одежды, собственно, как и папский нунцио[40]. Наконец катафалк подняли, раздался звук труб, и процессия начала свое движение.
Глаза великой герцогини наполнились слезами.
— Это был грешный человек, — сказала она, — раб своей плоти, как и все Медичи.
Кьяра даже не пыталась защищать покойного, так как знала, что великая герцогиня говорит чистую правду.
— Его дети будут за него молиться, — сказала она наконец.
— Поначалу он был добр со мной, — промолвила великая герцогиня, погрузившись в воспоминания. — Видишь эти фрески на стенах во дворе? Это пейзажи тех мест, откуда я родом, из Австрии. Он заказал их специально для меня, когда я впервые приехала во Флоренцию. Он знал, что я буду скучать по дому.
Получается, покойный тиран все-таки сделал одно доброе дело. Что ж, одним днем меньше в чистилище.
— Но потом… Спустя время он уже не был так добр. Он позволил этой женщине, этой венецианке, щеголять при дворе, делая вид, будто она не является любовницей моего мужа. Я ушла в тень, потому как видеться с ней было просто выше моих сил. Люди говорят, что я высокомерная холодная австриячка, но я просто не представляю, как смогу говорить с ней лицом к лицу.
В ее голосе слышалась смертельная грусть, но несмотря на это она сохраняла спокойствие и самообладание, в то время как возле другого окна Изабелла, прильнув к оконному стеклу, содрогалась в неистовых рыданиях, забыв о правилах поведения, приличествующих ее положению. Донна Дианора тоже прижалась к окну, но не плакала.
В ходе всего движения процессии через внутренний двор великий герцог Франческо ни разу не посмотрел на окна верхних этажей дворца. Дон Пьетро и дон Паоло тоже не удостоили их взглядом. Один только кардинал Фердинандо поднял голову и взглянул наверх, туда, где стояли женщины. Но нет, он посмотрел только на одну из них — на великую герцогиню. Кардинал поднял руку и совершил крестное знамение, словно посылая ей свое благословение. В ответ великая герцогиня тоже перекрестилась. Кьяра почувствовала, что между этими двумя есть определенная связь — не телесная, но сугубо душевная. Если кардинал и вправду набожный человек, неудивительно, что его восхищает поведение невестки.
В следующее мгновение Кьяра увидела еще одного человека в черных одеждах. Он шел в нескольких шагах позади семьи великого герцога. Девушка не видела его лица, но по фигуре и форме плеч она узнала в нем магистра Руанно. Англичанин тоже бросил взгляд наверх, и на какую-то долю секунды Кьяре показалось, что он смотрит на нее. Но нет, он смотрел на другое окно по соседству.
Там, у другого окна, прижимала к стеклу свою открытую ладонь донна Изабелла.
Глава 10
Дворец Медичи 21 июня 1574 Месяц спустя
Прошел месяц с того дня, как бренные останки великого герцога Козимо предали земле. Великий герцог Франческо исполнил несколько пожеланий своего отца, но еще больше отложил на потом. Половину времени он проводил в закрытой лаборатории с алхимиком-англичанином, а вторую половину — во дворце на улице Виа Маджио со своей любовницей донной Бьянкой. Он так и не допустил Кьяру к алхимическим опытам. Девушка безвылазно находилась в свите донны Изабеллы, выполняя мелкие поручения. Ее окружало огромное количество вкусной еды и красивой одежды, но еще больше секретов, шушуканий по углам и невероятно откровенных разговоров о любовных утехах. Однако никакой алхимии, только бесконечные уроки чтения, письма и латыни.
Неужели великий герцог и магистр Руанно так просто забыли о ней, забыли о проведенной инициации и данном ею обете? Неужели для них это было не более чем развлечение? Комфортная жизнь при дворе, довольно заманчивая и привлекательная, не спасала тем не менее ее от головных болей. И голоса тоже никуда не исчезли. Дважды Кьяра падала в обморок, но, к счастью, этого никто не видел. Неужели она так и не воспользуется своим положением мистической сестры, чтобы самой научиться алхимическому искусству и потом, когда в ее руках окажется Lapis Philosophorum, наконец-таки исцелиться от своего недуга?
У донны Изабеллы были свои сложности, главным образом касавшиеся денег, детей и ее куда-то подевавшегося любовника. Ее возлюбленным был дон Троило Орсини, родственник ее ужасного супруга, вроде как даже двоюродный брат. Вне себя от гнева, бедная донна Изабелла то и дело заливалась слезами и писала письма — то холодные и расчетливые, то закапанные слезами и полные такой страсти, что их могла бы написать куртизанка. Блистательная красавица донна Изабелла, яркая звезда дома Медичи и первая дама Флоренции, время от времени впадала в обжорство, страдала от печеночных колик и сетовала на свою увядающую красоту и приближающуюся старость, в то время как ее любовник развлекается где-то в Неаполе. А еще она от рассеянности забывала прикрывать крышкой свой ночной горшок. «Вот бы ей влетело от моей бабушки!» — думала Кьяра.