Маг долго его разглядывал.
— Я покрепче буду, — сказал Варан, оправдываясь за дерзость.
— Давай, — согласился маг.
Закрепили веревку.
— Я попробую тебе светить, — пообещал маг.
— Ага…
Темнота нервировала, но не пугала. Спускаясь, Варан упирался ногами в каменную стену. Сверху летели, кружась, светящиеся искры — казалось, вся пещера светится, как теплое море.
— Здесь лестница, — сказал Варан, достигнув дна. — Идти?
— Иди, — голос мага прозвучал непривычно низко, эхо повторило его сто раз, перебросив от стены к стене. — Только. Ничего. Не трогай. Просто. Посмотри.
— Ага…
Сверху полетел, кружась, как бабочка, комок пылающих водорослей. Сухая трава горела, но не сгорала. Когда подарок опустился на дно, в пещере посветлело настолько, что Варан смог рассмотреть нижние ступеньки каменной лестницы и узкий ход у ее подножия.
— Я пошел, — сказал он на всякий случай.
Комок водорослей покатился за ним по земле, будто гонимый ветром. Варан остановился — огненный шар остановился тоже.
— Здорово, — одобрил Варан.
Ход был узкий — такой, что даже тощему Варану пришлось бы протискиваться боком. Другое дело, что протискиваться Варан не собирался — осторожно просунул голову.
Огненный шар оказался смелее. Миновав порог, покатился вперед по узкому коридору. Кое-где на полу еще не высохли лужи. В дальнем углу лежала раздувшаяся рыбина.
— Ого, — сказал Варан.
Шар остановился перед каменным сундуком с расколотой крышкой. Трещина светилась радужным светом; на большом железном замке было крупными буквами написано: «Малышка, мастер Сосн во славу Императора». А еще ниже, маленькими буквами: «Ты мертв».
Варан стоял, не в силах отвести взгляда.
Огненный шар взорвался, разбрасывая дымящие вонючие стебли; за мгновение до взрыва Варан успел увидеть, как маленькие буквы стекают с замка железным быстрым червячком.
Не видя ничего, кроме красных прожилок на собственных веках, Варан кинулся назад. Император хранил его — он не поскользнулся и не споткнулся на ступеньках; он сразу нашел веревку, вцепился в нее, и веревка с неожиданной силой потащила его вверх.
Не хватало воздуха. Потемнело в глазах, и новая темнота была куда гуще привычной темноты подземелья.
Руки перестали слушаться. Тонкая ладонь ухватила его за запястье…
Варан уверенно потащил спасителя вниз.
Он увидел, как маг Подорожник переваливается через край колодца. Как лопается веревка. Как на фоне светлого проема мелькают ноги в башмаках из рыбьей кожи…
«Ты мертв», — сказал кто-то.
Падение замедлилось. Теперь Варана снова тащили наверх.
Свет проема был все ближе. Варан увидел над собой белое лицо с крохотными, глубоко ввалившимися глазами.
Следующим рывком его перебросило через край; он едва не соскользнул в соседнюю расщелину. Цепляясь руками и ногами, задержал падение. Замер. Ныл ветер. А больше не было ни звука.
* * *
— Ты врал мне. Ты умеешь летать.
Они сидели на каменном карнизе. Пластуны, как и было предсказано, сбежали, едва дождавшись заката. Спасибо верным птицам — пометили место, оставив на карнизе две едко пахнущие кучки. Варан уселся рядом без всякой брезгливости, но маг не успокоился, пока не нашел способ сбросить пластунов подарочек в бездну.
Теперь они сидели в темноте, которая с каждой минутой становилась все гуще и определеннее. Нагретый солнцем камень отдавал тепло.
— Не говори ерунды, — вяло огрызнулся маг. — Я могу продержаться в воздухе несколько секунд… ну, минуту… в крайнем случае. Честно говоря, никогда не встречал магов, которые летали бы сами, без помощи птиц или заговоренных предметов…
Подорожник наклонился и плюнул вниз, в бездну. Плевок засветился зыбким неприятным светом. К ночи ветер стих, и мерцающая искра падала почти отвесно, пока не погасла где-то в облаках.
— Во рту пересохло, — пожаловался Подорожник.
— Я бы поплевал, — сказал Варан. — Но у меня так не получится…
— Начальник птични сам ничего делать не станет — побежит к князю. Тот либо примет его, либо велит обождать до утра… А если примет — потеряет полчаса на приступ напускного гнева… За гневом так удобно прятать панику…
— Чего ему бояться?
Подорожник почесал кончик носа:
— У нас сложные отношения с князем Круглоклыкским… Но за жизнь мою он отвечает головой.
— Перед кем?
Подорожник удивленно на него покосился. Варан прикусил язык. Маг снова наклонился над трещиной и выплюнул условный сигнал.
В глубине разломов что-то шелестело и потрескивало. Возникли в темноте чьи-то светящиеся глаза. Мигнули, погасли. Снова тишина. Шорох осыпающегося песка…
— Завтра вернусь со стражей, — пробормотал Подорожник. — Ты говоришь, там трещина в крышке?
— Еще какая. И сквозь дырку в сундуке светят деньги.
— И кто бы это мог быть, — пробормотал маг совсем тихо, себе под нос. — Скажи мне название чего-нибудь кислого.
— Перекисший репс.
— Не знаю, не ел…
— Уксус.
— О-о! — Маг снова плюнул. На этот раз плевок светился ярче обычного.
— У тебя воды совсем не осталось, — сказал Варан.
Маг потряс пустой флягой.
— Нет, внутри, — сказал Варан. — А может…
— Это идея, — сказал маг.
Последовала возня на карнизе. В темноте Варан совсем потерял мага из виду; вдруг вниз полетела, переливаясь голубым и зеленым пламенем, струя жидкого огня.
— Ого, — только и сказал Варан.
Струя быстро иссякла.
— Ты прав, воды не осталось, — печально сказал маг. — Ни внутри, ни снаружи… И они вовсе не спешат меня искать.
Варана немного обидело, что он сказал «меня», а не «нас». Хотя, с другой стороны, это было правдой — на поиски Варана здесь, наверху, вряд ли найдутся охотники.
— Но они же не могут совсем о нас забыть, — сказал Варан.
Возможно, маг кивнул. Варан уже не видел ничего вокруг — только зеленые глазки-бисеринки снова вспыхнули в дальнем разломе, переметнулись поближе, мигнули и снова пропали.
— Это люты, — сказал маг. — Души преступников.
— Что?!
— На самом деле это просто звери… Хотя и странные. Например, они запросто жрут друг друга. Живут семейкой — самец, самка и детеныши. Потом вдруг самка ни с того ни с сего съедает потомство и супруга… Или самец. А бывает, подросший детеныш съедает отца и мать, братьев и сестер.
— Кошмар, — пробормотал Варан.
— Поэтому они не плодятся. Но в то же время их не становится меньше… Говорят, преступников на земле всегда одно и то же число. Если одного повесят — другой тут же родится. На Болотном Крае считается плохой приметой, если младенец родился в один день с казнью. Такого, чуть подрастет, пытаются выжить куда подальше… А на Россыпи преступников вообще не казнят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});