Песнь двадцать четвертая
Круг восьмой — Седьмой ров — Воры 1
Покуда год не вышел из малютокИ солнцу кудри греет Водолей[318],А ночь все ближе к половине суток
4
И чертит иней посреди полейПодобье своего седого брата,[319]Хоть каждый раз его перо хилей, —
7
Крестьянин, чья кормушка небогата,Встает и видит — побелел весь луг,И бьет себя пониже перехвата;
10
Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,Не зная, бедный, что тут делать надо;А выйдет вновь — и ободрится вдруг,
13
Увидев мир сменившим цвет нарядаВ короткий миг; берет свой посошокИ гонит вон пастись овечье стадо.
16
Так вождь причиной был моих тревог,Когда казался смутен и несветел,И так же сразу боль мою отвлек:
19
Как только он упавший мост приметил,Он бросил мне все тот же ясный взгляд,Что у подножья горного[320] я встретил.
22
Он оглядел загроможденный скат,Подумал и, кладя конец заботам,Раскрыв объятья, взял меня в обхват.
25
И словно тот, кто трудится с расчетом,Как бы все время глядя пред собой,Так он, подняв меня единым взметом
28
На камень, намечал уже другойИ говорил: «Теперь вот тот потрогай,Таков ли он, чтоб твердо стать ногой».
31
В плаще[321] бы не пройти такой дорогой;Едва и мы, с утеса на утес,Ползли наверх, он — легкий, я — с подмогой.
34
И если бы не то, что наш откосБыл ниже прежнего, — как мой вожатый,Не знаю, я бы вряд ли перенес.
37
Но так как область Злых Щелей покатыйК срединному жерлу дает наклон,То стены, меж которых рвы зажаты,
40
По высоте не равны с двух сторон.Мы наконец взошли на верх обвала,Где самый крайний камень прислонен.
43
Мне так дыханья в легких не хватало,Что дальше я не в силах был идти;Едва взойдя, я тут же сел устало.
46
«Теперь ты леность должен отмести, —Сказал учитель. — Лежа под перинойДа сидя в мягком, славы не найти.
49
Кто без нее готов быть взят кончиной,Такой же в мире оставляет след,Как в ветре дым и пена над пучиной.
52
Встань! Победи томленье, нет побед,Запретных духу, если он не вянет,Как эта плоть, которой он одет!
55
Еще длиннее лестница предстанет;[322]Уйти от них — не в этом твой удел;[323]И если слышишь, пусть душа воспрянет».
58
Тогда я встал; я показать хотел,Что я дышу свободней, чем на деле,И молвил так: «Идем, я бодр и смел!»
61
Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,Обрывистый, крутой, в обломках скал,Он был, чем тот, каким мы шли доселе.
64
Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;Вдруг голос из расселины раздался,Который даже не как речь звучал.
67
Слов я понять не мог, хотя взобралсяНа горб моста, изогнутого там;Но говоривший как бы удалялся.
70
Я наклонился, но живым глазамДостигнуть дна мешала тьма густая;И я: «Учитель, сделай так, чтоб нам
73
Сойти на вал, и станем возле края;Я слушаю, но смысла не пойму,И ничего не вижу, взор склоняя».
76
И он: «Мой отклик слову твоему —Свершить; когда желанье справедливо,То надо молча следовать ему».
79
Мы с моста вниз сошли неторопливо,Где он с восьмым смыкается кольцом,И тут весь ров открылся мне с обрыва.
82
И я внутри увидел страшный комЗмей, и так много разных было видно,Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.
85
Ливийской степи было бы завидно:Пусть кенхр, и амфисбена, и фарейПлодятся в ней, и якул, и ехидна, —
88
Там нет ни стольких гадов, ни лютей,[324]Хотя бы все владенья эфиопаИ берег Чермных вод прибавить к ней.
91
Средь этого чудовищного скопаНагой народ,[325] мечась, ни уголкаНе ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа[326].
94
Скрутив им руки за спиной, бокаХвостом и головой пронзали змеи,Чтоб спереди связать концы клубка.
97
Вдруг к одному, — он был нам всех виднее, —Метнулся змей и впился, как копье,В то место, где сращенье плеч и шеи.
100
Быстрей, чем I начертишь или О,Он[327] вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,И тело, рухнув, утерял свое.
103
Когда он так упал и развалился,Прах вновь сомкнулся воедино самИ в прежнее обличье возвратился.
106
Так ведомо великим мудрецам,Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый,Когда подходит к пятистам годам.
109
Не травы — корм его, не сок плодовый,Но ладанные слезы и амом,А нард и мирра — смертные покровы.[328]
112
Как тот, кто падает, к земле влеком,Он сам не знает — демонскою силойИль запруженьем, властным над умом,
115
И, встав, кругом обводит взгляд застылый,Еще в себя от муки не придя,И вздох, взирая, издает унылый, —
118
Таков был грешник, вставший погодя.[329]О божья мощь, сколь праведный ты мститель,Когда вот так сражаешь, не щадя!
121
Кто он такой, его спросил учитель.И тот: «Я из Тосканы в этот логНедавно сверзился. Я был любитель
124
Жить по-скотски, а по-людски не мог,Да мулом был и впрямь; я — Ванни Фуччи,[330]Зверь[331], из Пистойи, лучшей из берлог».
127
И я вождю: «Пусть подождет у кручи;Спроси, за что он спихнут в этот ров;Ведь он же был кровавый и кипучий».[332]
130
Тот, услыхав и отвечать готов,Свое лицо и дух ко мне направилИ от дурного срама стал багров.
133
«Гораздо мне больнее, — он добавил, —Что ты меня в такой беде застал,Чем было в миг, когда я жизнь оставил.
136
Я исполняю то, что ты желал:Я так глубоко брошен в яму этуЗа то, что утварь в ризнице украл.
139
Тогда другой был привлечен к ответу.Но чтобы ты свиданию со мнойНе радовался, если выйдешь к свету,
142
То слушай весть и шире слух открой:Сперва в Пистойе сила Черных сгинет,[333]Потом Фьоренца обновит свой строй.[334]
145
Марс от долины Магры пар надвинет,Повитый мглою облачных пелен,И на поля Пиценские низринет,
148
И будет бой жесток и разъярен;Но он туман размечет своевольно,И каждый Белый будет сокрушен.[335]
151
Я так сказал, чтоб ты терзался больно!»[336]
Песнь двадцать пятая