закрыла глаза. По ее лицу скользил свет дорожных фонарей.
Еще пятнадцать минут – и мы уже в Метуле. Мы пробирались между домиками под красными крышами, в окружении фиолетовых бугенвиллей, нависавших по обе стороны дороги. Я дважды сбился с пути, но в конце концов мы нашли нужный дом. На калитке была прибита табличка из желтого металла с рисунком, явно сделанным детской рукой: семья стоит, держась за руки, и только один ребенок сам по себе, как будто не желает иметь с остальными ничего общего.
Я вылез из машины и подошел к калитке. У меня за спиной хлопнула дверца, но звука шагов я не услышал. Я повернулся. Она стояла, прислонившись к корпусу «Вольво», бессильно свесив руки, и вглядывалась в темноту, в которой чуть светилась выложенная белой галькой дорожка к дому.
– Это она? – даже не прошептала, а едва выдохнула она.
– Хочешь, я один пойду?
– Дай мне минуту.
Я дал ей минуту. Минута затянулась, но в конце концов она оторвалась от «Вольво» и двинулась ко мне. Мы зашли во двор, и я позвонил в дверь. Нам открыла высокая женщина с волосами, крашенными в цвет каштанового меда, золотисто-карими глазами и смуглой кожей, на которую моментально ложится и с которой долго не сходит загар. На ней было белое платье из тонкой индийской ткани и спортивные туфли на босу ногу. В руке она держала высокий бокал с белым вином. Единственным украшением ей служил черный шнурок с маленькой ракушкой, спускавшейся к груди. Ни папаши, ни трех детей с картинки поблизости не просматривалось.
– Прошу прощения за поздний час, – сказал я. – Я ищу Нааму Кристаль.
– Это я.
– Вы родились двенадцатого мая семьдесят первого года?
Она беззаботно улыбнулась. Похоже, жители Метулы привыкли к тому, что им на ночь глядя стучат в дверь и задают странные вопросы.
– Да. Откуда вы знаете?
Я достал портмоне и показал ей ламинированное удостоверение, которое обходится мне в 57 шекелей в год и доказывает, что я частный детектив, номер лицензии GK77765A.
Я понятия не имею, что означает этот номер. Может, меня однажды усыпили и вытатуировали его мне на заднице, как штрих-код. Тем временем в золотистых глазах промелькнуло нечто похожее на усталость.
– А вы кто? – спросила она, глядя мне за спину.
– Это мой клиент, – ответил я.
Мои слова не произвели на нее никакого впечатления.
– Милая, – с горечью проговорила она. – Я знаю, что вы меня не послушаете, но, клянусь вам, он не стоит вашего внимания. А теперь возвращайтесь к нему и скажите, что были у меня в половине одиннадцатого и никого постороннего не застали. Спокойной ночи.
Прежде чем она успела закрыть дверь, я сунул в проем ногу.
– Госпожа Кристаль, – сказал я. – Мне не известно, что за проблемы у вас с мужем, и я с ним не знаком. Мы приехали сюда из Тель-Авива задать вам один вопрос.
– Да? – Она распахнула дверь. – Какой вопрос?
– У вас есть фотографии, сделанные в день вашего рождения?
Сорок минут спустя мы сидели на веранде ресторана маленького и дорогого отеля «Дома у Нили», расположенного в самой высокой точке Рош-Пины. Меня привела сюда Эла, без всяких комментариев продиктовав адрес.
Я не интересовался, откуда ей известно об этом месте и с кем она сюда приезжала. Долина раскинулась под нами покрывалом черного шелка, чуть южнее поблескивало сквозь туман озеро Кинерет. Она пила красное вино, а мне тихий официант в кожаных брюках принес двойной эспрессо. Кухня уже закрывается, сообщил он, и я попросил его принести нам пару ломтиков хлеба.
– Ты в порядке?
– Да. Она была милым младенцем.
Златоглазка действительно была милым младенцем. Камера запечатлела ее на руках у родителей в коридоре больницы «Ха-Эмек»; на снимке ее четырехлетняя сестра смотрит на нее взглядом, полным нехороших замыслов.
– Я поняла, что это не она, в ту секунду, когда открылась дверь, – сказала Эла. – Она выглядит слишком довольной.
Я не ответил, потому что прибыла моя хлебная корзинка. Садист в кожаных штанах притащил мне полбуханки теплого домашнего хлеба. Согласно двум из трех книг о диетах, которые я выучил наизусть, хлеб есть можно. В каждом ломтике 70 килокалорий, в диетическом – 38. Я свернул два кусочка в мягкую теплую трубочку и сунул в рот. Это немного приглушило чувство голода, но именно что немного.
– Мы можем остаться здесь на ночь? – спросила она.
– Вместе?
– Я не собираюсь тебя насиловать.
– Когда тебе надо вернуться в Тель-Авив?
– В полдень я встречаюсь с матерью в кафе «Штерн».
– Оно еще существует?
– Да.
– Ты ее боишься?
– Да.
У меня зазвонил мобильный. Поскольку уже перевалило за полночь, я решил ответить, краем глаза следя за Элой, которая встала, подошла к официанту, и они вместе направились к стойке регистрации.
– Ширман?
– Слушаю.
– Это Авнер.
– Кто?
– Авнер Авихаиль, дядя Нохи. Твой телефон на прослушке?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– А кому я нужен?
Он не подхватил мой шутливый тон:
– Нохи пытались убить.
– Кто?
– Старший сын Кляйнмана. Мы нашли его. Он прятался за мусорными баками.
– С оружием?
– Пистолет и две гранаты.
Я насторожился. Тот, кто убил Софи, прятался с гранатой за мусорными баками. Убийцы любят возвращаться к удачным схемам.
– Где он сейчас?
– У меня дома.
– Что?
– Мы заперли его в подвале. Нохи хочет, чтобы ты приехал и забрал его.
– Зачем?
– Он думает, что Кляйнман ничего не знал. Пацан действовал по собственной инициативе.
– Вы уверены?
– Так думает Нохи.
Значит, сам он считает иначе.
– А почему ты хочешь, чтобы я его забрал?
– Ты же сказал, что можешь остановить эту войну. Вот и посмотрим.
– И что мне с ним делать?
– Это твои проблемы.
В этом была своя кривая логика. Они не хотели сдавать его полиции, но и убивать не хотели. Проще было сбагрить его кому-нибудь третьему.
– Когда мне приехать?
– А ты где?
– На севере. Буду в Тель-Авиве утром.
– Значит, поспит на полу. Надеюсь, не простудится.
Он продиктовал мне адрес и повесил трубку. Вернулась Эла. В руке она держала нечто, напоминающее веточку оливкового дерева, на конце которой болтался ключ. Я пошел за ней. Середину номера со стенами из светлого бруса занимала двуспальная кровать, напротив – большой телевизор, над ним – видеоплеер и репродукция Модильяни, принадлежащая кисти мастера, и рядом не стоявшего с Модильяни. В конце комнаты – душ, туалет и еще одна дверь. Я открыл ее. За ней располагался маленький дворик с джакузи под пластиковым навесом. Пока я раздумывал, как им пользоваться, она проскользнула мимо меня, и вскоре до меня донесся шум льющейся воды.
Я взял