Однако буквально через несколько месяцев, в феврале 68-го, Влади вновь в Москве! Режиссер-постановщик картины «Сюжет для небольшого рассказа» Сергей Иосифович Юткевич решил закрепить давнее каннское знакомство с актрисой и предложил ей роль возлюбленной Чехова Лики Мизиновой. Партнеры по съемочной площадке оказались более чем достойные – Николай Гринько, Ия Саввина, Юрий Яковлев, Ролан Быков…
Кинокритик Семен Черток пытался оставить за собой авторство авантюрной затеи: «Я посоветовал Юткевичу пригласить ее на главную роль. В то время шли плохо дела у Марины. Не снимали, не звали – у актеров случаются разные периоды… Он на мое предложение жутко купился: под французскую актрису можно было сделать совместный фильм, выбить дополнительные фонды… Марина, отнюдь не великая актриса, была хороша в роли Лики; ее внешность я бы назвал самоиграющей (иными словами, под такую внешность можно подложить любой сценарий или сюжет)».
Тогда в Союзе еще не знали, как обращаться с иностранными актрисами, хихикал Черток, поэтому (на всякий случай!) ей дали правительственную машину – мы ужасно веселились.
«Девять месяцев съемок, холодная зима, – позже вспоминала Влади. – Мы работали страшно медленно. Вначале это меня раздражало. В субботу – выходной, много времени, на мой взгляд, уходило даром… И только когда я поняла, что такое время «по-русски», мне стала ясна такая манера работать. Время – не деньги: человек видит перед собой бесконечность. Поначалу меня удивляло какое-то полное отсутствие у русских представления о времени: разбудить приятеля в три часа утра, прийти к нему только потому, что на тебя «нашла тоска» – они не считают ни невежливым, ни чем-то исключительным. Найдут время, чтобы выслушать – столько, сколько нужно… Если бы я не была там счастлива, я бы не жила в Москве по полгода…»
Между тем Высоцкий возобновил осаду. Это ему дорого стоило: свои счета предъявляла Таганка. Перед Любимовым за Высоцкого вступался Юткевич, говоря, что это он-де во всем виноват, недоглядел… Словом, нес вздорно-прелестную чепуху.
«Эта ураганная какая-то любовь, не допускающая даже мысли быть отвергнутой и тем не менее – безнадежная, – был убежден Гневашев. – Что была ей, французской актрисе с мировым именем, страсть барда с хриплым голосом, пусть даже суперпопулярного у себя на родине. Там, где сдавались без боя любые отечественные крепости, французский форт стоял непоколебимо. Не думаю, что это уязвляло его самолюбие, он был выше этого. Скорее это подхлестывало его еще больше, может быть, впервые за последние годы он встретил такое сопротивление – пить – так пить, любить – так королеву. Но она была «колдуньей»… За Володю волновались».
Он же шалел от любви. Таким он был совершенно беззащитен, все страдания легко читались на его лице, он буквально ее преследовал, но все было тщетно…
Марина трогательно рассказывала близким о своем российском житье-бытье: «В Москве я живу в среде художников, артистов, писателей. Все знают друг друга, часто встречаются, беспрестанно обмениваются мнениями… Это мое счастье: я всегда любила принимать у себя веселую банду друзей… По-русски говорят – «компания», что гораздо красивее… Часами оставаясь вместе, не скучают, философствуют за стаканом вина (это чисто по-русски), потом гитара, песня…»
Но когда ее гости откланивались, она уговаривала их шепотом:
– Ребята, вы его уведите подальше от гостиницы, а то он возвращается и это… ломится в номер.
Однажды на съемочной площадке он появился немного подшофе. Марина говорит: «А вот и мой паренек!» Она находила его симпатичным, немного смешным, кем-то вроде «середнячка». «Русский молодец» небрежно одет, коротко стрижен. Он невысок и круглоголов. И вдруг он ее приглашает танцевать. «Он пытается поцеловать меня в шею! Я хохочу, как бы говоря этим: «Но послушайте, нет, как же так?!» Потом он говорил мне, что был этим ужасно раздосадован. Это было так смешно! Мне казалось совершенно немыслимым, чтобы наши отношения были иными, нежели дружескими».
– Айше, что мне делать? – Марина уже не знала, к кому обратиться за советом.
Жена Николая Гринько, с которой Влади подружилась во время съемок, воскликнула:
– Как что делать?! Если ты его любишь, он тебя тоже, так при чем тут другие?
– Понимаешь, так много сложностей…
И я, говорила Айше, увидела такие глаза! Русалочьи, горячие, страстные. Обычно у нее они невинные, голубые, а тут – зеленые!
Конечно, Высоцкий был из ревнивцев-собственников. Давала ли ему повод Марина? Во всяком случае, все та же Айше во время съемок невольно стала свидетелем показательной сценки: Марина вела с кем-то деловой телефонный разговор по поводу путевок для ее сыновей в знаменитый лагерь «Артек»: «В противоположном углу очень большой и длинной комнаты появился какой-то молодой человек. Марина говорила, не поднимая глаз. Когда юноша вышел, она, прикрыв трубку, спросила: «Кто этот парень?..» Вот что значит настоящая француженка! – восхищенно оценивала Айше реакцию Марины.
Москву будоражили слухи о пышных вечеринках, которые устраивала Влади в своем гостиничном номере. Журналист Черток вспоминал: «Однажды мы большой компанией, где был и Высоцкий, допоздна засиделись… Валяли дурака, веселились… На следующее утро дирекция кинофестиваля проводила ежедневную «летучку». Там был и мой шеф, редактор журнала «Советский экран» Дмитрий Писаревский. Одна мерзкая тетка, за мной шпионившая, злорадно говорит: «Я предлагаю Чертока отозвать с фестиваля и запретить ему работу с иностранцами: его ночью выволакивали из спальни французской актрисы Марины Влади. Сами понимаете, как он нас всех скомпрометировал». Все насторожились, смотрят на моего редактора. Он встал и в полной тишине четко произнес: «Я никогда не запрещал своим сотрудникам е…ь французскую актрису Марину Влади!» Раздался такой гомерический хохот, после которого придираться ко мне было просто невозможно…»
Воздыхатели, конечно, следовали за Мариной по пятам. И какие! За ней увивались самые знаменитые, самые модные, самые именитые в ту пору кинорежиссеры, актеры, поэты, писатели, художники, привыкшие к тому, что обычно в их объятия падали поклонницы, а не наоборот. Сергей Юткевич как-то спросил: «Марина, здесь у ваших ног и лучшая проза, и лучшая поэзия, что вы еще хотите?» И даже после того, как постоянным спутником Влади стал Высоцкий, преследования не прекращались, но – без толку.
Весьма популярный прозаик Анатолий Гладилин отнекивался: «У меня никакого романа с ней не было. Мне просто очень льстило, что Марина Влади со мной дружит, ну а ей, видимо, требовалось, чтобы около нее были какие-то люди, которые смотрят с обожанием, как-то ей помогают, развлекают… Когда мы с Мариной где-то появлялись, я же видел, какой ажиотаж вокруг начинался. Помню, когда я впервые привел ее в ресторан ЦДЛ, по всему ЦДЛ тут же пронеслось: «Посмотрите, в «пестром» зале сидит Гладилин в своем старом свитере, а рядом с ним Марина Влади!»