Итан прочел ее личное дело. И несколько раз перечел.
Кейт жила в Заплутавших Соснах почти девять лет.
Когда Итан приехал сюда, чтобы ее разыскать, ей было тридцать шесть. Теперь, спустя три недели, ей должно было исполниться сорок пять. В своей прежней жизни он был на год старше ее. Теперь она была старше его на восемь.
В ее личном деле говорилось о жестокой интеграции. Она боролась, пыталась бежать и настолько исчерпала терпение Пилчера, что он чуть не приказал устроить для нее «красный день».
Потом… Она просто сдалась. Обосновалась в выделенном ей доме. И два года спустя, когда поступило распоряжение от тогдашнего шерифа, вышла замуж за Гарольда Бэллинджера и переехала к нему без единого слова протеста.
В течение пяти лет супруги были образцовыми жителями.
Первый рапорт наблюдения был вызван аудиозаписью с микрофона над их кроватью. Фразой, сказанной шепотом, которая едва вписалась в диапазон улавливаемых децибел.
Голос Кейт: «Инглеры и Голдены в игре».
Потом – ничего в течение месяца, до тех пор, пока микрочип Кейт не засекли однажды в два часа ночи на кладбище.
Шериф Поуп выследил ее. Нашел, блуждающую в одиночестве. Допросил, но она прикинулась дурочкой. Принесла извинения. Сказала, что разругалась с Гарольдом и ей нужно было подышать свежим воздухом.
А два дня спустя был еще один, последний, инцидент – Гарольд и Кейт исчезли на час внутри чулана в своей спальне, который, между прочим, был одним из немногих «слепых пятен» в доме.
Отснятый материал был помечен, составили рапорт, но за этим ничего не последовало.
В течение полутора лет не было больше никаких рапортов, до тех пор, пока Тед из группы наблюдения не послал докладную Пилчеру и Пэм.
Итан прочитал ее, прихлебывая капучино.
День № 5129
От кого: Теда Апшоу
Кому: Дэвиду Пилчеру
Объект: жители 308 и 294, они же Кейт и Гарольд Бэллинджеры.
Последние несколько месяцев я таил растущие подозрения, и теперь чувствую себя обязанным ими поделиться.
Каждую пару недель после полуночи в одиннадцати известных нам домах (жилищах Бэллинджера, Инглера, Кирби, Туриеля, Смита, Голдена, О’Брайена, Найсвангера, Грина, Бранденбурга и Шоу) внутренние камеры ничего не запечатлевают в длительные промежутки времени – приблизительно от четырех до семи часов. Типичные ночные съемки, показывающие, как человек два часа крутится и ворочается в постели, вкупе со всем его неактивным бодрствованием, – отсутствуют. Единственное, что может послужить причиной таких длительных периодов бездействия камер, – полное отсутствие движения микрочипа. Другими словами, нет никакого движения, которое включило бы камеры.
Но это невозможно. Ведь для того, чтобы камера выключилась ночью на несколько часов подряд, требуется, чтобы объект спал совершенно неподвижно. Или был мертв. Камеры высокочувствительны и запрограммированы на то, чтобы переходить в активный режим при малейшем движении, даже при поднимании и опадании чьей-нибудь груди, связанной с тяжелым дыханием.
Камеры не были выведены из строя. Если бы то был единичный случай в одном доме, я мог бы списать его со счета как случайность. Но целый ряд длительного бездействия камер, повторение таких случаев и тот факт, что это происходит одновременно во многих жилых домах, подводит меня к следующему умозаключению: за нашими спинами происходит нечто большое, тайное и скоординированное.
Я полагаю, что вышеназванные жители – и, возможно, не только они – не просто обнаружили свои микрочипы, но и нашли способ вынимать их в любое время чуть ли не в поле зрения камер. Очевидно, без микрочипов жители могут передвигаться незамеченными, без возможности их обнаружить, в своих домах, по городу, даже за оградой.
Возможность растущего контингента жителей, встречающихся друг с другом втайне, – это тревожное открытие, и я считаю, что требуется немедленно принять меры.
Итан осушил остатки кофе и вышел из кафе на улицу.
Колокольчики звякнули над дверью, когда он отворил ее и шагнул в магазин игрушек.
Бёрк глубоко дышал, переходя через Главную, и все равно сердце его билось, как безумное.
Кейт подняла глаза от потрепанной книги в бумажной обложке: последний роман Ли Чайлда о Джеке Ричере[23].
Это копна белых волос на расстоянии заставляла ее выглядеть старше. Вблизи она была молодой. Несколько морщинок смеха, но все еще чертовски хорошенькая. Не так давно (по крайней мере, с его точки зрения) он был влюблен в эту женщину. Их роман длился три самых напряженных, самых безрассудных, самых ужасающих, счастливых и живых месяца его жизни. Вот так – воображал он – и можно было бы чувствовать себя на наркотиках, если бы при этом эйфория никогда не кончалась, если бы каждый шприц не таил в себе возможность смерти.
В то время они были напарниками и одну неделю провели вместе в дороге в северной Калифорнии. Каждую ночь они брали два номера. Каждую ночь в течение пяти суток Итан оставался с нею. В ту неделю они почти не спали. Не могли держать свои руки подальше друг от друга. Не могли удержаться от разговоров, когда не занимались любовью; и в дневные часы, когда им приходилось притворяться профессионалами, это делало все еще более прекрасно-мучительным. Итан больше никогда и ни с кем не испытывал такого полного отсутствия смущения. Даже с Терезой. Такого безоговорочного принятия. Не только телом и умом, но и чем-то бо́льшим, чем-то не имеющим названия, но его.
Итан еще никогда ни с кем не вступал в связь на таком уровне. Самое щедрое благословение и разрушающее жизнь проклятие – все завязалось на этой женщине, и, несмотря на боль вины и осознание того, как это сокрушит его жену, которую он все еще любил, мысль о том, чтобы отказаться от Кейт, была сродни тому, чтобы предать собственную душу.
Поэтому она сделала это за него.
Холодной и дождливой ночью на Капитолийском холме.
В отдельной кабине за стаканами бельгийского пива в темном шумном баре под названием «Оступающийся монах».
Итан готов был оставить Терезу. Отбросить все прочь. Он попросил Кейт прийти сюда, чтобы сказать ей об этом, а она вместо этого протянула руку через обшарпанный деревянный стол, сглаженный десятью тысячами пинтовых стаканов, и разбила его сердце.
Кейт не была замужем, не имела детей. И она не готова была прыгнуть вместе с ним с обрыва, когда у него было столько всего, что оттаскивало его от края.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});