Итак, мне тридцать шесть. Я психолог. Но не психотерапевт. Кто-нибудь вообще различает их? А еще психоаналитика и психиатра?
Между прочим, профессии и психолога, и психотерапевта требуют специального образования. Однако психотерапевт имеет психологическое или медицинское образование, а психолог — психологическое. Психолог — специальность социальная, педагогическая. Психологическое консультирование подходит большинству людей. Психотерапия предназначена для пациентов-невротиков и пациентов с более сильными нарушениями. При этом ни психологи, ни психотерапевты не занимаются психиатрическими пациентами. Психотерапевты могут работать с пограничными состояниями, но тут существуют ограничения. Психами занимаются психиатры.
Итак, меня зовут Максим Румянцев и я психоаналитик.
Вообще, по первому образованию я — математик. Эта профессия наложила на меня сильный отпечаток: основы логики и чувство превосходства над гуманитариями. Вы когда-нибудь встречали технарей с логическим складом ума? Если вы сами именно таковы, то вы точно поймете, что я сейчас скажу. В пору сплошных юристов, экономистов и менеджеров эти люди чувствуют себя высшей кастой.
С первых курсов ты начинаешь понимать, что твои приятели из школы постоянно «тупят». Потом ты укореняешься во мнении, что народ с гуманитарных факультетов — в своей массе просто безграмотные бездари, которые даже не знают, в чем измеряется сила тока.
Дальше — хуже. Ты надеешься, что придешь работать и наконец-то встретишь достойных собеседников. Ты веришь, что все эти взрослые дяди и тети в кабинетах офисных центров могут тебя научить чему-то, поделиться опытом.
И вот родственник устраивает тебя в какой-то приличный офис. Или ты прошел все отборочные собеседования, скажем, в «Делойт» или «Оркл». А может, по крупному повезло: удалось попасть в инвестбанк или энергетическую компанию?
И ты весь в предвкушении, сидишь уже неделю за своим рабочим столом одной из многочисленных «дочек» этого холдинга. Доступы сисадмины тебе пока не настроили. Ты читаешь всякие бумажки и внутренние документы компании. Знакомишься с отчетами, которые стопкой подсунул твой начальник. И в принципе нет до тебя никому дела. Но ты пока полон энтузиазма. Ты прочитал уже тонну макулатуры, послушал разговоры в отделе. У тебя сразу же родилось двадцать рацпредложений. Ты знаешь, как увеличить прибыль на 500 процентов. И знаешь, как сократить скорость согласования договоров в этой компании. Но ты же не просто мечтатель. Ты — математик. Ты даже написал пару макросов и прикинул расчеты.
И вот ты, такой воодушевленный, направляешь все это своему начальнику. Ожидая, что он сейчас провозгласит тебя гением и даст, наконец, интересную работу по внедрению всех твоих идей.
Но начальник молчит день, другой, неделю. Ты не выдерживаешь и все-таки спрашиваешь у него, что он думает про твои идеи. А он тебе так устало, нехотя отвечает: «Да мы это уже пробовали, толку нет» или «Да с нашими айтишниками это умрет, не успев родиться!».
Ты начинаешь выспрашивать его подробнее и понимаешь, что он даже не врубился в суть твоих идей. А возможно, даже не читал.
Последняя попытка: ты ему рассказываешь идею на словах. И получаешь характерный ответ: «Хорошее предложение, только кто нам денег даст?»
Окончательно утверждаясь в мысли, что все вокруг тупые, ты еще в надежде походишь по этой компании. Потом еще в парочке. Картина такая же. И у тебя два выхода: или ты соглашаешься с законами негибкого корпоративного мира и становишься таким же тупым, или валишь из него.
Так я и сделал. Я свалил. Причем и из математики тоже.
Я всегда испытывал интерес к «разговору по душам». Я заметил, что человеческая психика ежеминутно разрушает законы логики. При этом человеческий мозг ее тут же снова создает. Игры сознательного и бессознательного начал манили меня…
Мой математический мозг быстро освоил все правила.
Чем больше я погружался в познание психологии, тем больше меня это вдохновляло и затягивало.
Правда, несмотря на это, моя личная жизнь, судя по всему, катится под откос. Отношения с подругой — в подвисшем состоянии. Будто затишье перед бурей. Мы с Верой уже три года вместе и, кажется, надоели друг другу. Я не знаю, кто в этом виноват. Наверное, оба. Помню, как мы познакомились, — это было романтично. Или мне так казалось. Мне еще предстоит со всем этим разобраться…
Вообще мы не жили вместе. Вернее, мы жили вместе то у нее, то у меня. На два дома. Но динамичный городской ритм жизни ставит нас в условия постоянного движения. Я люблю центр и индустриальные пейзажи. Тут у меня офис. Вера любит зеленые районы и шелест листвы. Она — художница, много времени проводит за написанием пейзажей.
Звонит телефон. Смотрю на определитель — клиентка. Недавно ее взял.
— Да, Вика, добрый день.
— Максим, я задерживаюсь на пятнадцать минут, это ничего?
— Я тебя жду, не переживай.
Мой офис находится в доме напротив моей квартиры. А это значит, что до работы я добираюсь ровно пять минут.
Вика была моей пациенткой почти два месяца. Вспышки гнева и явные признаки неуверенности в себе. Со стороны она могла выглядеть как истеричная старая дева, повернутая на всю голову из-за неудач в личной жизни. При этом мало кто мог предположить, что у Вики был изумительный муж, который, правда, находился большую часть времени в длительных командировках и не уделял должного внимание супруге.
В подростковом возрасте обида на родителей сменилась ненавистью к отцу, а сейчас — лютой ненавистью к талантливой блондинке-сопернице. Такие травмы психоанализом быстро не исправляются. Я даже склонен думать, что они до конца вообще не поддаются. Но Вика отказывается от любых других методов лечения, опасаясь за последствия.
…Через десять минут я уже сидел в своем уютном кабинете с огромным кожаным диваном, на котором были разложены белоснежные овечьи шкуры. Ужасно непрактичная вещь для офиса! Моя секретарша вынуждена раз в полгода покупать в «Икее» новые шкуры, но они создают уют для клиентов, и я иду на эти неудобства.
— Добрый день, Максим! — влетает запыхавшаяся Вика. Входя, она задевает вешалку своим тучным бедром, и та начинает шататься.
— Не суетись, Вика. Аккуратнее… — Я подскакиваю двумя огромными прыжками, но не успеваю, и вешалка с грохотом падает на пол.
В течение следующего часа мы с Викой обсуждаем, что произошло у нее за прошлую неделю. Как она реагировала на «наглые выходки» своей подчиненной и какие уроки следует извлечь из этого в дальнейшем.
Вика часто мне рассказывает про свою сотрудницу. Именно с этой проблемой она ко мне и обратилась. Выяснилось, что Ирина — всего лишь образ «новой папиной дочки», которая является соперницей в глазах «маленькой Вики».