Читать интересную книгу Первородный грех - Филлис Джеймс

— Они пришли второй доставкой, так что я подумала — отнесу-ка их вам сама, — сказала миссис Демери. — А что это с ней?

— Расстроилась. Компаньоны не захотели, чтоб она присутствовала на совещании. А потом явилась миссис Карлинг и хотела увидеть мистера Жерара, а Блэки ее не пустила.

Миссис Демери сложила руки на груди и прислонилась к столу мисс Блэкетт.

— Думаю, она письмо утром получила, что ее новый роман печатать не хотят.

— Господи Боже, да откуда вы знаете, миссис Демери?

— Не так уж много у нас случается такого, чего до моих ушей не доходит. А тут-то уж точно беда будет, попомни мои слова.

— А если он недостаточно хорош, отчего бы ей его не поправить или новый не написать?

— Так она думает, что не сможет, вот отчего. Такое с писателями всегда бывает, когда кому отказывают. Они вот этого и боятся все время, что талант свой потеряют, что с ними творческий блок случится. Потому с ними так щекотливо дело иметь. Щекотливый они народ, эти писатели. Приходится им все время твердить, какие они замечательные, не то они прямо на глазах у тебя развалятся. Я сама такое видала, да не один раз. Вот старый мистер Певерелл знал, как с ними обращаться. У него к авторам подход правильный был, у мистера Генри был, это точно. А у мистера Жерара не выходит. Он другой совсем. Он не поймет никак, чего это они хныкать не перестанут и за работу не возьмутся.

Этот взгляд вызывал у Мэнди самое глубокое сочувствие. Она могла сказать Блэки, что мистер Жерар — настоящий подонок, и на самом деле была уверена в этом, но ей все же трудно было испытывать к нему неприязнь. Она чувствовала, что — будь у нее такая возможность — она вполне могла бы с ним справиться. Однако дальнейший обмен новостями был прерван Блэки, вернувшейся гораздо раньше, чем Мэнди ожидала. Миссис Демери тотчас же выскользнула из комнаты, а Блэки, ни слова не говоря, снова уселась за клавиатуру компьютера.

Целый час после этого они работали в гнетущем молчании, прерываемом Блэки только для того, чтобы отдать какое-нибудь распоряжение. Она послала Мэнди в копировальную — сделать три копии недавно поступившей рукописи, которая, если судить по первым трем прочитанным Мэнди абзацам, вряд ли когда-нибудь выйдет в свет. Потом ей вручили три чрезвычайно слепых экземпляра для перепечатки, а после этого велели разобраться в ящике с надписью «Хранить некоторое время» и выбросить все бумаги более чем двухгодичной давности. Это весьма полезное хранилище использовалось всем издательством для бумаг, которые сотрудники не знали куда девать, но никто не хотел выбрасывать. Здесь было полно материалов как минимум двенадцатилетней давности, и разборка ящика «Хранить некоторое время» считалась крайне непопулярным занятием. Мэнди чувствовала, что ее подвергают несправедливо тяжелому наказанию за приступ откровенности Блэки.

Совещание директоров закончилось раньше, чем обычно. Было всего лишь половина двенадцатого, когда Жерар Этьенн, в сопровождении своей сестры и Габриела Донтси, энергично прошагал через секретарскую комнату к кабинету. Клаудиа Этьенн задержалась, чтобы поговорить с Блэки, когда дверь кабинета распахнулась и Жерар появился снова. Мэнди увидела, что он едва сдерживает ярость. Он спросил, обращаясь к Блэки:

— Это вы взяли мой личный ежедневник?

— Конечно, нет, мистер Жерар. Разве его нет в правом ящике стола?

— Разумеется, нет, иначе я вряд ли стал бы спрашивать об этом.

— Я заполнила его расписанием на неделю в этот понедельник и положила обратно в ящик. С тех пор я его больше не видела.

— Он был там вчера утром. Если вы его не брали, вам следует выяснить, кто это сделал. Я полагаю, вы согласитесь с тем, что следить за сохранностью моего ежедневника входит в ваши обязанности. Если же вам не удастся отыскать ежедневник, я был бы рад, если бы мне вернули карандаш. Он золотой, и я испытываю к нему некоторую привязанность.

Лицо Блэки побагровело. Клаудиа Этьенн наблюдала за происходящим, с насмешливым изумлением подняв брови. Мэнди, учуяв битву, старательно изучала значки в блокноте для стенографических записей, словно они вдруг стали совершенно непонятными.

Голос Блэки дрожал на грани истерики:

— Вы обвиняете меня в краже, мистер Жерар? Я работаю в издательстве вот уже двадцать семь лет, но… — Голос ее прервался.

Этьенн раздраженно ответил:

— Не будьте идиоткой! Никто вас ни в чем не обвиняет. — Взгляд его упал на бархатную змею, обвивавшую ручку картотечного шкафа. — И уберите вы эту чертову змею, ради всего святого! Выкиньте ее в реку. Из-за нее наше издательство стало похожим на детский сад!

Он скрылся в кабинете. Сестра последовала за ним. Не произнеся ни слова, Блэки схватила змею и убрала ее в ящик своего стола. Потом сказала Мэнди:

— Что это вы там рассматриваете? Если вам нечего печатать, я скоро найду вам работу. А пока можете сварить мне немного кофе.

Мэнди, вооруженная новой сплетней, которой могла доставить миссис Демери удовольствие, была просто счастлива выполнить это поручение.

14

Для прогулки по Темзе Деклан должен был подъехать к половине седьмого, а в четверть седьмого Клаудиа вошла в кабинет брата. Во всем здании издательства оставались только они двое. По четвергам Жерар неизменно работал допоздна, хотя в этот день недели сотрудники уходили пораньше, чтобы воспользоваться возможностью сделать покупки в магазинах, работающих по четвергам дольше обычного. Жерар сидел за столом в ореоле света, падавшего от настольной лампы. Он встал, когда Клаудиа вошла в кабинет. Его манера вести себя с ней всегда была официальной, всегда абсолютно безупречной. Она порой думала, не уловка ли это с его стороны, чтобы отбить у нее охоту сблизиться с ним. Она села напротив и начала сразу, без предисловий:

— Слушай, я поддержу тебя в вопросе о продаже Инносент-Хауса. Буду на твоей стороне и во всех других твоих планах, когда дойдет до дела. Имея мою поддержку, ты легко добьешься перевеса голосов в свою пользу. Но мне сейчас нужны триста пятьдесят тысяч фунтов наличными, и я хочу, чтобы ты купил у меня половину моих акций. Или все — если хочешь.

— Я не могу себе этого позволить.

— Сможешь, когда продашь Инносент-Хаус. Когда вы обменяетесь контрактами, ты получишь миллион или около того. С моими акциями у тебя всегда будет прочный перевес при голосовании. Это даст тебе абсолютную власть. За это стоит заплатить. Я останусь членом компании, но с меньшим количеством акций или без них.

— Об этом, несомненно, стоит подумать, но не сейчас, — спокойно ответил он. — И я не смогу воспользоваться деньгами, полученными от продажи. Они принадлежат компании. Да и все равно они будут нужны мне для перевода издательства в новое помещение и для осуществления других моих планов. Но ты сама могла бы получить эти триста пятьдесят тысяч. Если могу я, то можешь и ты.

— Мне это не так легко. Потребуется масса хлопот и времени. А мне срочно нужны деньги. До конца месяца.

— Зачем? Что ты собираешься с ними делать?

— Вложить их в антикварное предприятие совместно с Декланом Картрайтом. У него есть возможность купить антикварный магазин у старика Саймона: триста пятьдесят тысяч фунтов за четырехэтажный дом с полной собственностью на землю и всем его содержимым. Это очень выгодная цена. Старик любит Деклана и предпочел бы, чтобы именно он получил эту собственность, но не может ждать, пока Деклан ее купит. Саймон стар, он болен, и у него мало времени.

— Картрайт — красивый мальчик. Но триста пятьдесят тысяч… Он не слишком ли высоко себя оценивает?

— Я не идиотка. Эти деньги не передаются: они остаются моими деньгами, вложенными в совместное предприятие. Деклан тоже не дурак. Он знает, что делает.

— Ты ведь за него замуж не собираешься? Или может быть?..

— Может быть. Это тебя удивляет?

— Пожалуй, — ответил он. И добавил: — Мне кажется, ты к нему больше привязана, чем он к тебе. А это всегда опасно.

— Да нет, мы больше на равных, чем ты думаешь. Он чувствует ко мне ровно столько, сколько он способен чувствовать, а я к нему — ровно столько, сколько способна чувствовать я. Просто его и моя способность чувствовать неодинаковы, вот и все. Мы оба даем друг другу то, что можем дать.

— Так что ты предполагаешь его купить?

— А разве не так мы с тобой всегда получали то, что хотели? Разве не покупая? А как насчет вас с Люсиндой? Ты уверен, что это правильно? Для тебя, я хочу сказать. За нее я не беспокоюсь. Меня этот ее вид хрупкой невинности не проведет. Она прекрасно умеет о себе позаботиться. Во всяком случае, люди ее круга всегда это умели.

— Я намерен на ней жениться.

— Ну зачем этот воинственный тон? Никто не собирается тебя отговаривать. Между прочим, ты предполагаешь сообщить ей правду о себе… о нас? И — что еще важнее — сказать ее родителям?