Фланнаган сверкнул на Руперта глазами и, к счастью, никак не прокомментировал его действия – осознавал, что у мужа гораздо больше прав, чем у старого знакомого. Граф оглянулся и увидел, что Виггс уже позаботился и о чемоданах, найдя носильщика, и о горничной, которая боялась подступиться к хозяйке.
– Мистер Фланнаган. – Кажется, настало время официальных приветствий. – Благодарю вас за то, что вы нас встретили.
– Граф Рэйвенвуд. Я сопровожу вас в дом Грэхемов. – Как бы то ни было, этот тип не собирается выяснять отношения прямо здесь и сейчас. – Со мною два экипажа – один для нас, второй для багажа и слуг. Ваша светлость, – обратился он к Луизе, – вы можете идти?
Она кивнула. Граф извлек из рукава и незаметно сунул ей в руку носовой платок, и – вот чудо! – Луиза с благодарностью сжала пальцы мужа.
Экипаж оказался большим, с роскошной отделкой и сиденьями, обитыми мягкой кожей; Руперт оценил желание владельца произвести впечатление. Мортимер уселся против хода, граф усадил жену и взял ее за руку. Луиза перестала плакать, утерла слезы и глубоко вздохнула, словно пытаясь возвратить самообладание. Теперь она уже походила на живую женщину, а не на ледяную статую, и граф обрадовался этому. Нет ничего хуже паралича чувств, когда каждое движение превращается в пытку и кажется, что, если не станешь шевелиться, все как-нибудь уладится.
Но смерть ничем не исправить. Она безапелляционна и безжалостна, и от нее в свое время не уйдет никто.
– Мортимер, – проговорила Луиза непривычно тихим голосом, когда экипаж тронулся, – расскажите мне, что произошло.
Фланнаган нахмурился, губы его искривились, и граф подумал вдруг: а что, если он ошибается насчет этого человека? Что, если Мортимер всего лишь обладает неприятными манерами, свойственными многим северянам, но был искренним другом Грэхемов и теперь переживает кончину давнего партнера не меньше, чем Луиза? Ведь семейное предприятие было основано давно, Мортимер и Майкл всегда знали друг друга. Следовало обдумать это предположение и выстроить дальнейшую линию поведения, исходя из фактов, а не из домыслов.
– Я мало что могу добавить к написанному в письме. Мы возвратились в Глазго, как и планировали, сразу после вашей свадьбы, и отправились по домам отдыхать. Вечером я заехал к Майклу, чтобы уточнить некоторые детали касаемо новой сделки с железными дорогами, и мы провели пару часов, обсуждая дела. Леди Крайтон съездила на один вечер, но, будучи утомленной после дороги, возвратилась рано и поднялась к себе. Я уехал домой, а едва рассвело, меня разбудил слуга из дома Грэхемов и сообщил, что хозяин, кажется, скончался. Я немедленно отправился туда, но, увы, гонец, принесший недобрые вести, был прав. Тогда я понял, почему некоторые правители убивали посланников. – Мортимер невесело усмехнулся. – Вызванный врач подтвердил, что у мистера Грэхема во сне остановилось сердце.
– Отец никогда не говорил мне, что страдает от боли в сердце, – сказала Луиза. – Я не знала, что он был нездоров.
Фланнаган пожал плечами:
– Если вы думаете, что я более осведомлен или что-то скрыл от вас, то ошибаетесь. Майкл никогда при мне не упоминал о своем недомогании, и я не видел его больным. Человеческий организм еще не до конца изучен и вполне способен преподносить неприятные сюрпризы. – У графа сложилось впечатление, что Мортимер повторяет слова доктора. – Все признаки указывают на остановку сердца, а что послужило ее причиной – неизвестно. Врач заговаривал о том, чтобы произвести вскрытие, но одна мысль, что придется тревожить тело Майкла…
– Да, все верно, – кивнула Луиза. – Отец всегда говорил, что там, где заканчиваются владения человека и начинается территория Бога, находится непознанное, которое лучше не тревожить. Благодарю вас.
– Я взял на себя смелость распорядиться относительно похорон. – Фланнаган кашлянул. – Мистер Грэхем оставил своему поверенному четкие указания. Завещание будет вскрыто после, в присутствии упомянутых в нем наследников.
Дом Грэхемов в Глазго поражал той же монументальностью, которая неприятно удивила Руперта в его отремонтированном особняке на Гросвенор-сквер. Только здесь, в отличие от старого дома, размер которых были невелики, пространства имелось побольше. Громадные гулкие комнаты, где потолки уходили ввысь, а отделка говорила о том, что у владельца чересчур много денег, бесконечные коридоры и вышколенные слуги, присутствия которых почти не замечаешь. Никакого сходства со старыми добрыми английскими домами, где судьбы живущих людей тесно переплетаются, а династии слуг входят в легенды. Никакой длинной, приправленной перчиком истории семьи с ее тайнами и забавными происшествиями, о которых вспоминают поколения спустя. Все новое, хотя и обжитое. Во всем стремление продемонстрировать богатство, показать успех. Возможно, на Севере это и было мерилом респектабельности, но графу Рэйвенвуду это было совершенно чуждо.
К счастью, появилась леди Крайтон – тоже заплаканная, но поддерживающая гордую осанку, и Руперт невольно залюбовался ею, как и Луизой. Умение сохранять самообладание в подобных случаях характерно для мужчин, а от женщин никто не ждет, что они будут сдержанны в проявлении чувств. Даже до костей промороженные воспитанием английские леди. Когда же женщина поступает подобным образом, для мужчины это оказывается неожиданностью. Впрочем, Руперт уже успел понять, что его жена стоит выше всех тех правил, которые он до сих пор применял к девушкам.
– Где папа? – спросила Луиза недрогнувшим голосом. – Я хочу видеть его.
– Идем, милая. – Леди Крайтон обняла племянницу и повела ее вверх по лестнице, на второй этаж дома, где, по всей видимости, располагались комнаты членов семьи.
Майкл Грэхем лежал в своей спальне на кровати в окружении свечей. Луиза приблизилась к телу отца и остановилась, ухватившись за резной столбик, поддерживающий балдахин. Леди Крайтон не выпускала ее руки, и Руперт, повинуясь порыву, взял жену за плечи. Она не отстранилась, скорее всего потому, что даже не заметила движения мужа, полностью поглощенная своим горем.
Графу уже приходилось видеть мертвых людей, и это зрелище не доставляло ему никакой радости, – а здесь вдвойне тяжело было смотреть, как неподвижно лежит человек, еще недавно деятельный и полный жизни. Лицо Майкла Грэхема не расслабилось даже после смерти, сохранив ту печать властности, смешанной с жизнелюбием, что и отличала этого человека от других. Когда уходят старики, согбенные годами и жаждущие небесного покоя, это можно легче принять, понять, объяснить; так Руперт смутно вспоминал смерть деда. Но когда тот, чьи годы, казалось бы, еще не сочтены, вдруг волею Бога отправляется в мир иной – это всегда перемещает в иную реальность оставшихся в живых. Мир Руперта не сильно изменился, так как он толком не успел узнать тестя, однако мир Луизы изменился навсегда.