– Это был злобный удар, – сказал он, заставляя себя не думать о боли в стопе. Она промолчала, но горячий взгляд говорил за нее.
Джек вырвал у нее из рук саблю и отбросил оба оружия; ударившись о стену, они громко зазвенели. Он схватил Лорелею за вытянутую правую руку и прижал ее спиной к стене. Грудь ее высоко вздымалась. И хотя она только что пыталась его проткнуть его же саблей, Джек улыбнулся.
– Я предпочитаю драться подушками, – сказал он, наклонился и поцеловал ее в губы.
У Лорелеи закружилась голова, разбушевались чувства. Он ее победил! Много лет никто не мог этим похвастаться, а этот пират с легкостью выбил у нее саблю из рук! А теперь поцелуем лишает ее последних сил. Что в этом мужчине есть такого, что она жаждет его прикосновений?
Харизма и обаяние, аура мужской властности. Очарование неприрученного дикого зверя. Он человек необузданной, никому не подвластной силы. Человек, который строит свою жизнь по своим правилам, не подчиняясь чужому диктату.
Берет, что хочет, и не извиняется.
Вот сейчас он хочет ее. А если бы правда выплыла наружу, то он узнал бы, что она тоже хочет его. Ужаснувшись этой мысли, Лорелея отпрянула.
– Пожалуйста, дайте мне уйти.
По глазам она видела, что ее робкая просьба его остановила. Он выпустил ее.
– Лорелея, я не могу отвезти вас домой.
– Но мне следовало сделать попытку, – прошептала она.
– Попытка благородная, надо отдать вам должное. – Вряд ли он иронизировал. – Но никогда, никогда не пытайтесь скрестить со мной шпаги перед лицом моих людей.
– Я понимаю. – Бабушка не раз говорила ей, как важно для капитана сохранять свой авторитет перед командой.
Джек подобрал саблю и шпагу, уложил их в сундук и запер.
– Кто научил вас драться?
Лорелея пожевала губами, решая, можно ли ему рассказать. Придя к выводу, что правда ей не повредит, вздохнула и ответила:
– Бабушка.
На его лице отразилось явное недоверие.
– Бабушка?
Наслаждаясь его удивлением, она договорила:
– Моя бабушка – Анна Бонни. Думаю, вы про нее слышали.
Он засмеялся, но потом что-то вдруг изменило его настрой.
– Вы это серьезно?
– Да, вполне.
В его глазах засветилось уважение.
– Чему еще она вас научила?
– Быть осторожнее с пиратами, особенно с теми, кого зовут Джек.
На этот раз он засмеялся от души.
– Что ж, это объясняет вашу пылкость. Держу пари, вы копия своей бабушки.
– Мне так говорили.
– И все-таки вы собираетесь замуж за того британского лорда. Как выдумаете, что бы при этом чувствовала ваша бабушка?
– Гордость. Она до самой смерти сожалела о поступках, совершенных в молодости.
– Сожалела о свободе на море? – Он спросил так, как будто такая мысль была для него непостижимой.
– Она всегда так говорила, но, честно говоря, я думаю, что она любила свободу больше, чем смела признаться. О чем она действительно сожалела, так это о потере Калико Джека.
– Вашего деда?
– Да. Она его ужасно любила. – Лорелея вздохнула, вспоминая бабушку и все, что той пришлось перетерпеть, когда она вернулась в Чарлстон. – Она говорила, что напрасно ослушалась отца, что ей следовало бы сидеть дома, а не отдаваться пирату. Это была самая большая ошибка в ее жизни, и она расплачивалась за нее до конца дней.
Джек нахмурился еще больше:
– Не могу поверить, что она жалела о днях, проведенных в море.
– Я могу. Я сама видела печаль в ее глазах.
– Может, она сожалела о том, что оставила море?
Если бы ей не взгрустнулось сейчас о бабушке, она бы рассмеялась в ответ на мужскую самонадеянность Джека. Он был не способен поверить, что не все любят море так, как он.
– Нет, я знаю. Если бы она хотела вернуться, она могла бы это сделать. Отец ей предлагал.
– И она отказалась?
Лорелея кивнула. Он подошел к ней вплотную.
– Значит, чтобы загладить ее ошибки, вы собираетесь совершить собственные?
– Не понимаю.
– Вы не должны выходить замуж за Джастина.
– Почему?
– Потому что он вам не подходит. Он эгоистичный и холодный, со временем такая жизнь вас уничтожит.
– Вы его совсем не знаете!
– Я знаю его лучше, чем выдумаете. Я видел, как он с вами обращается. Как со своей собственностью, которую он стережет. Он даже подверг риску вашу жизнь ради продвижения по службе.
– Я сама согласилась пойти в таверну!
– Он не должен был даже просить об этом. – Джек погладил ее по щеке, и Лорелею охватил жар. Как же ее тянуло к нему! – Он не должен был выставлять вас перед грубой и опасной толпой. Я видел, что такие мужчины делают с женщинами, вас бы до конца жизни мучили кошмары. Когда вспоминаю, как близко вы подошли к опасной грани, я готов избить Джастина в кровь.
– Он не дал бы мне попасть в беду, я знаю.
– Но он это сделал. – Джек просверлил ее глазами. – Вы у меня на корабле. Он не смог меня остановить, как не остановил негодяя, который к вам приставал. – Джек помолчал. – Джастин вам не подходит, Лорелея.
В его глазах она видела предельную настойчивость и что-то еще. Что-то очень глубокое, взывавшее к ней.
– В тот вечер на балу я спросила вас, какого сорта мужчину вы бы мне предложили, а вы повернулись и ушли. Почему?
– В отличие от Джастина я честен с женщинами. Я не обещаю им вечную любовь. Обещаю только то, что могу дать.
– Что же это?
Он вздохнул и отошел к окну. Остановившись возле кресла, он стал смотреть на море, а когда заговорил, то так тихо, что она еле расслышала:
– Восхитительную ночь в моей кровати и наутро – прощальную записку.
Очень по-мужски. Бабушка была права: они не держат слово, они наговорят все, что угодно, чтобы получить желаемое, а потом при первой возможности сбегают.
– Джек, это так мелко.
– Боюсь, такова реальность.
– Реальность? – фыркнула она. – Любовь – вот реальность. А соблазн...
– Освобождает.
– Быстро проходит!
Он посмотрел ей в глаза:
– А любовь – нет?
– Нет! – Она старалась, чтобы он признал правоту ее слов. – Любовь – это прекрасно.
– Любовь – это орудие уничтожения.
– Неправда!
– Более, чем правда. Единственное, на что можно рассчитывать в жизни, – это на себя, и только дурак позволит другому подчинить себя.
Неужели он так слеп? Как он может не видеть правду жизни? Правду любви?
– А как же Кит? Я знаю, что вы его любите. Или вы и в этом сомневаетесь? – Ей пришло в голову, как можно еще подкрепить свою мысль. Она прищурилась. – А как же мать Кита? Он говорил, что вы любили ее больше жизни. – В этот миг на нее нашло озарение. – Вот в чем дело! Вы оплакиваете ее, как бабушка своего...
– Я вам уже сказал, что не знаю его мать, – прервал ее Джек.