планы семейства. Нежная дружба двух леди, завязавшаяся вскоре после этой болезни, также не была ни для кого секретом. Мисс Джекил совершенно не проявляла склонности к наукам, но всё же что-то связывало двух девушек, причём связывало настолько крепко, что одна из них задумалась о своём исчезновении практически сразу после того, как исчезла другая.
– Я считал это завещание безумием, – сказал сам себе мистер Утерсон. – Но может статься, что это попытка замолить грехи, или же крик о помощи.
Как ни противна была адвокату мысль о том, что женщина, чьим душеприказчиком он обязался быть, могла оказаться личностью низкой, способной на преступления, мистер Утерсон не мог полностью отказаться от этой мысли. Вероятность того, что девушка, ненавязчиво, но тщательно скрывающая своё прошлое, вполне могла втереться в доверие к болезненной мисс Джекил, чтобы пользоваться её благосклонностью, казалась мистеру Утерсону вполне существенной. Помыслить, что леди, посвятившая себя науке, могла быть преступницей, насильно удерживающей подле себя подругу ради корыстных целей или из мести, было сложнее. Но и такую возможность мистер Утерсон не исключал. В таком случае завещание Эмилии Хайд приобретало некоторый смысл: муки совести могли заставить её написать этот документ после того, как раскрылось её злодейство, или же после того, как она сама передумала причинять вред подруге.
Впрочем, добродушие, которым славился Утерсон, вскоре натолкнуло его на совершенно иные мысли. Он задумался о том, что чувство вины, заставившее Эмилию Хайд составить завещание в пользу подруги, было вызвано не злом, которое она стремилась искупить, а лишь неспособностью помочь, либо чудовищная случайность. Предположение Энфилда вполне имело смысл. Мисс Гвенет Джекил вполне могла так долго избегать брака не только по вине давней болезни, но и потому, что была влюблена в того, кто не получил бы одобрение её семьи. Эмилия Хайд – натура, как мог заметить Утерсон, не только увлеченная наукой, но и склонная к некоторому драматизму – вполне могла согласиться и спрятать влюблённых, а, когда мисс Джекил всё же нашли, посчитать себя виновной в том, что не сберегла этот секрет. А может, и не было никакого ухажёра, и две девушки просто хотели сбежать от всего мира, от грядущего постылого замужества и унылых обязательств, но одна из них передумала и выдала другую, а теперь старается заглушить печаль несбывшегося.
Ещё один вариант – что за исчезновением мисс Джекил стоит третье лицо, которое также угрожает и доктору Хайд, – мистеру Утерсону категорически не нравился.
Поняв, что подобные раздумья ни к чему не приведут, и будучи натурой деятельной, мистер Утерсон надел плащ и направился к Кавэндиш-Скверу, где жил и работал его друг – подающий большие надежды доктор Ленайон, который, как было известно Утерсону, состоял в научной переписке с Эмилией Хайд, с самого её недавнего появления на научном небосклоне.
– Если кто и может знать, что происходит, то Ленайон, – решил адвокат.
В доме Ленайона Утерсона узнали и тут же провели в столовую, где сидел сам доктор. При виде гостя тот вскочил с места и протянул к нему обе руки. В его радости была некоторая театральность, но Утерсон был всё равно рад такому приёму, зная, что в нём немало и искреннего чувства, так как Ленайон и Утерсон были друзьями ещё со школы, безмерно уважали друг друга и любили вместе проводить время. После небольшой ничего не значащей беседы адвокат перешел к тревожащей его теме. Ленайон с вниманием выслушал размышления друга.
– Не думаю, что смогу как-либо пролить свет на эту ситуацию – моя переписка с Эмилией Хайд носит сугубо научный характер. Мы можем делиться друг с другом самыми безумными идеями, но ни разу наши беседы не касались личных дел. Я слышал о том, что доктор Хайд – частая гостья в доме Джекилов, но знаю об этом не больше твоего, – сказал Ленайон после некоторых раздумий. – Но я никогда бы не поверил в то, что Эмилия Хайд – мошенница или похитительница. Пусть мы говорим только о науке, но её слова всегда полны благородства, а цели всегда возвышенны и чисты. Нет, и не пытайся меня убеждать!
Этот ответ понравился Утерсону. И, чтобы окончательно успокоить свою тревогу, он спросил Ленайона, мог ли кто-то желать исчезновения любой из двух подруг.
– Послушай, друг мой: конечно, есть те, кто считает, что Эмилия Хайд занимается не своим делом и занимает не своё место. Могут ли они написать гневную статью в газете? Да, и даже не раз. Но могут ли эти благородные джентльмены угрожать леди и запугивать её похищением и смертью? Сама мысль об этом смешна. – Таков был ответ Ленайона, молодого врача, истово верящего в добродетель учёных умов.
Больше за вечер друзья не касались этой истории, без затруднений находя другие темы для разговоров.
Через две недели по счастливому случаю мистеру Утерсону довелось посетить один из пышных обедов в доме Джекилов. Мисс Гвенет Джекил, как и всегда, была очаровательна и мила, но теперь каждый раз при взгляде на неё адвокат вспоминал странную историю её исчезновения, что заставляло его периодически погружаться в мрачную задумчивость. Мисс Джекил, учтивая и вежливая девушка, ощутимо переживала от того, что вызывает тоску одного из гостей. Она совершенно верно приняла мрачное настроение Утерсона на свой счёт, но дала ему абсолютно неправильное толкование. А потому, отлучившись ненадолго в свою комнату, она с
печальной улыбкой подошла к Утерсону, незаметно вложив ему в руку письмо. Записка, полученная от Гвенет Джекил, гласила:
Мне невыносимо видеть, как вы страдаете из-за меня. Вы тянетесь ко мне взглядом, но тут же в печали отводите глаза, и пропускаете все веселья вечера. Увы, я не чувствую того же томления и не могу принять ваши чувства. Всё, что я могу сделать, это быть с вами честной, избавив вас от пустого кокетства, и надеяться, что время и правдивые слова помогут вам излечиться от вашей тоски.
Со всей искренностью,
Гвенет Джекил.
Предположение мисс Джекил смутило мистера Утерсона. Он убрал письмо в сейф, положив его поверх загадочной папки, и приложил все усилия, чтобы не думать больше о странном завещании и не менее странном исчезновении, а также не смотреть слишком часто на мисс Джекил. В обоих начинаниях мистер Утерсон достиг немалых успехов.
Через три месяца Лондон всколыхнуло новое таинственное исчезновение. На этот раз пропала доктор Эмилия Хайд, знаменитая ученая леди, за несколько лет крепко приковавшая к себе внимание научного сообщества. Эмилия Хайд пропала накануне окончательного одобрения её членства в Королевской академии, к которому она