деревню, на которую наткнулся накануне. Несмотря на его неловкость и смущение, некоторые жители деревни подошли к нему. Они видели, что он замерз и устал, и пригласили отдохнуть. Ему дали миску с рисом, вручили небольшие подарки. У одного мужчины был дешевый мобильный телефон, он позвонил в офис смотрителя парка и сообщил, что у них в деревне ждет помощи заблудившийся турист. Вскоре после этого прибыл джип и отвез Стивена обратно в его уютный домик.
Ночь, проведенная в джунглях, изменила Стивена. Он привел в порядок свои мысли и приобрел твердую убежденность. Все его подозрения о несправедливости мира и изначальном неравенстве современного мирового общества подтвердились. Стивен видел это собственными глазами. Он подумал о детях, роющихся в кучах мусора в поисках чего-нибудь съестного, а затем вспомнил тот факт, что основную часть бытовых отходов Америки составляет еда. Еда! Фактически Америка сожгла так много несъеденной пищи, что в 2006 году на это пришлось бы почти птнадцать процентов выбросов углекислого газа в стране. Из-за человеческой жадности Земля сталкивается не только с экологической, но и с гуманитарной катастрофой в рамках системы, которая вынуждает более половины населения мира выживать в нищете, в то время как остальные самодовольно и эгоистично наслаждаются изобилием. Когда Стивен встречал путешествующих с рюкзаком неформалов, которые выступали против капитализма, но при этом пользовались платиновыми картами своих родителей, или видел богатые пары, которые хвастались тем, что сбили цену у местных торговцев, это приводило его в ярость. Но они всего лишь повторяли в пределах своего мирка то, что их социумы десятилетиями делали с развивающимися странами.
Успев на свой рейс в Сингапур, а затем в Перт, Стивен снова и снова прокручивал в голове эти мысли. Он хотел что-то изменить. Но проблема упиралась в деньги. Целая система международных финансов, банковского дела и взаимных корпоративных интересов связала его по рукам и ногам. Как он мог ей противостоять? Он уставился в иллюминатор самолета и задумался.
Почти в то же самое время, когда Стивен потерялся и дрожал ночью в джунглях, в Америке произошло событие, повлиявшее на жизни миллиардов людей. Федеральная резервная система повысила процентные ставки до 5,35 процента. Это стало последним в серии повышений, в результате чего процентные ставки выросли на 4 процента за два года в постоянной попытке замедлить инфляцию. Окончательный рост привел к тому, что существующий спад на рынке жилья США перешел точку невозврата. Люди, которые смогли позволить себе ипотеку, когда процентные ставки были низкими, теперь начали объявлять себя банкротами. И миллионы американцев, имеющих субстандартные ипотечные кредиты – кредиты под высокие проценты, которые банки продавали людям с низкими доходами и небольшой кредитной историей или вообще без нее, – начали массовое банкротство.
Такого банки не планировали. Логика широкого распространения субстандартных кредитов была простой. Сделав покупку домовладения более доступной, банки надеялись увеличить спрос на жилье. Это увеличение спроса, в свою очередь, привело бы к росту цен на недвижимость. По мере роста цен это обеспечило бы банкам-кредиторам бо`льшую безопасность, поскольку стоимость недвижимости в их бухгалтерских книгах соответственно возросла бы.
Какое-то время именно это и происходило, пока банки поощряли миллионы американцев с низкими доходами к получению субстандартного кредита в обмен на их собственный небольшой кусочек недвижимости. Но когда процентные ставки начали расти, стоимость погашения этих кредитов для многих стала невозможной, и начались банкротства. Дома хлынули обратно на американский рынок, увеличивая предложение и снижая цены. Пузырь рынка жилья в США, бесконечно раздуваемый банками, наконец лопнул.
Это стало трагедией для семей, которые разорились и остались без крыши над головой, но также имело огромные последствия для мировой финансовой системы. Банки покупают и продают долги. Существует международный внутрибанковский рынок долговых обязательств стоимостью в триллионы долларов. В процессе, известном как «секьюритизация», банк, продавший вам ипотеку, может решить взять крошечный кусочек вашего долга и объединить его со многими другими кусочками долгов многих других клиентов, пока не соберет целый пакет этих мелких кусочков. Затем банк может продать такие пакеты другим банкам в качестве сложного финансового продукта, называемого Обеспеченным долговым обязательством (ОДО). Продажа ОДО в обмен на наличные деньги позволяет банку списать эти долги со своих счетов и привлечь капитал. Покупка ОДО позволяет терпеливым инвесторам получать огромную медленно растущую прибыль по мере погашения долгов с процентами.
И поскольку ОДО состоят из такого множества разных крошечных кусочков долга, это безопасно. Это было их главной привлекательной чертой. Банки могли бы вкладывать кусочки рискованного субстандартного долга в более стабильные долги, не обесценивая общий продукт. Это все равно что быть привязанным к воздушному шару тысячей тонких ниточек. Если один, два или даже сто человек объявляют банкротство, тем самым обрывая свои ниточки, это не беда. Вас по-прежнему надежно удерживают полноценные долги тысяч других людей, которые все еще в состоянии оплачивать свои ипотечные кредиты. Эти нити остаются крепкими.
Однако банки и их акционеры не любят рисковать. Или, по крайней мере, им не нравится сталкиваться с последствиями подобного риска. Вот почему ОДО и аналогичные продукты пользуются популярностью. Вы поощряете обычных людей подвергать себя риску и брать кредит, а в случае субстандартных ипотечных кредитов, как вам прекрасно известно, в конечном итоге долг может превысить реальную стоимость купленного дома. И хотя жизнь этого обычного человека может быть разрушена, если он не сможет погасить свой долг, вы – банк – сделали себе прививку против любого подобного исхода. Благодаря ОДО фактические последствия банкротства нескольких клиентов практически сведены к нулю. Это предусмотрено. Это умно. Частные лица идут на риск, банки пожинают плоды. Они продолжают безмятежно подниматься к вершинам, купаясь в теплых волнах интереса, вдали от проблем отчуждения имущества или банкротства, оставшихся внизу на земле.
Но, по мере того как все больше и больше американцев объявляли банкротство, обрывалось все больше и больше ниточек, и эти ОДО стали выглядеть все менее и менее безопасными. В результате они потеряли свою ценность. Не только потому, что перестали считаться беспроигрышным вариантом, но и потому, что даже вычислить их стоимость стало очень сложно. Какую часть ОДО считать убыточной, состоящей из банкротных субстандартных ипотечных долгов? Поскольку это очень сложные финансовые продукты, здесь трудно было разобраться.
Это означало, что в течение 2006 года банки все более неохотно предоставляли кредиты другим банкам. Почему? Потому что, если вы – банк и даете кредит другому банку, чьи бухгалтерские книги полны все более бесполезных ОДО, откуда взяться уверенности, что вы сможете вернуть деньги? Подозрения и сомнения распространились от Нью-Йорка до Лондона и