Второй подобрался ко мне вплотную и наклонив голову, посмотрел мне в глаза:
— Вот и зачем ты молчишь?
— Я действительно….
Второй резко дернул головой и Я вместе с ним — Я думал, что он собирается снова ударить меня. Но вместо этого он только рассмеялся:
— Ты понимаешь, что наш разговор с тобой зашел в тупик? Я тебя спрашиваю, а ты, делаешь удивленные глаза. Может тебе ухо оторвать? — он повернулся к четвертому и спросил. — Как думаешь — человек с оторванным ухом хорошо соображает?
— Ага. — заржал он. — Но слышит плохо.
Теперь заржала вся группа.
— Так как мы будем выбираться из этого тупика? — снова обратился ко мне второй. — Ты говоришь или я приступаю к уху?
Дело плохо, очень плохо. Мне конец. Сначала одно ухо, затем второе, а потом как ему захочется…. Костя, ну почему ты снова стал бесплотным? Ты бы сейчас очень помог!
— Я за выход из тупика, а ты? — усмехнулся Костя.
Мне тоже был предпочтительней этот вариант, но…похоже, что Я был без шансов — они хотели услышать что-то конкретное. А самое обидное было то, что Я даже не подозревал, о чем они говорят.
— Я за выход из тупика. — выдавил Я.
— Отлично! — рассмеялся он. — Хоть трезво мыслить ты ещё можешь.
Он снова повернулся к четвертому и сказал:
— Видишь? Хороший удар по лицу сразу заставляет человека вспомнить абсолютно всё!
Я медленно выдыхал воздух стараясь успокоиться — чем дальше, тем для меня становилось хуже. Нужно вести себя спокойно и что-то придумывать. Костя, почему ты не можешь ничего придумать.
Ты не прав — я думаю.
Второй громко чмокнул и стянул со своего лица платок. Я всхлипнул и ещё сильнее вжался в забор. Теперь понятно, почему он носит платок. Не для того, чтобы он мог продолжать совершать налеты на людей, а для того чтобы спрятать своё изуродованное лицо. Только сейчас Я заметил, что один его глаз не настоящий — до этого момента Я не решался пристально смотреть ему в лицо. Но сейчас, не смотря на страх, Я не мог смотреть куда-то ещё. Его стеклянный взгляд был только началом уродства, которое только могло поместить на себе лицо человека. Второй глаз тоже не был обделен: под ним был вырван кусок плоти, обнажая небольшую впадину и почерневшую кость. Его нос также отсутствовал и он не был хирургически удален — он был вырван, вместе с хрящами и похоже вместе с костью. Но кровь из его ран не шла — они были покрыты коркой из которой торчали разные кусочки. Это была пыль вперемешку с грязью — калека не следил за состоянием своих ран и, видимо, заражения крови не боялся. Через другую целую щеку тянулся неровный шрам, его толщина оставляла мысль, что его полоснули огромным кухонным ножом.
— Черт, ты какого творишь? — спросил его шестой.
— Все нормально — мы разговариваем.
Мне с трудом удалось перевести взгляд в сторону на его товарищей. Они все носят платки — не по этой ли причине?
— И почему ты не смотришь? — спросил урод. — Тебе страшно?
— Страшно. — прошептал Я.
— Что? Я не слышу? — рассмеялся он, хотя его лицо находилось совсем рядом со мной.
— Да. — ответил Я, стараясь чтобы мой голос звучал намного громче.
— Другого и не дано. — согласился второй. — Так что мы вернемся к твоему уху — если ты начнешь нести всякую чушь, то с тобой может произойти нечто подобное. Понимаешь?
Я быстро кивнул.
— Я вижу, что твоя рука уже успела пострадать. Было больно, да?
Я снова кивнул. Он был ненормальным — ему надо лечить голову. Он явно возомнил себя каким-то маньяком, который любит вести со своими жертвами умные разговоры.
Я даже представить не могу, что он дальше придумает. Но видимо и не узнаю. Несколько бандитов резко развернулись в дороге и начали пристально всматриваться.
— Он там! — закричал пятый, указывая куда-то вперед. — Он там!
Куда он показывал, мне не было видно, и похоже это был тот самый человек, о котором меня расспрашивали. Второй снова повернулся ко мне:
— Это как раз кстати! Никуда не уходи, мы скоро продолжим разговор и твоего дружка ещё приведем. Что скажешь? — рассмеялся он.
— Мне одному надоел его смех? — спросил Костя. — Видимо нет. Но приготовься, сейчас будет наш шанс.
Шанс? Очень хочется в это верить.
— Крип, ты его сюда притащил — тебе его и сторожить. — второй махнул рукой парню с ружьем. — И если его дружок побежит сюда, то постарайся его не убить. Нам есть о чем и с ним поговорить.
— Может, проще его сразу убить? — поинтересовался Крип. — Какой от него толк?
Но у второго были другие планы на мой счёт:
— Я хочу проверить, он действительно случайно здесь оказался или как?
— Ясно. — оскалился мой конвоир.
Все за исключением Крипа пошли на поиски «моего дружка», а Я не сводил взгляда с Крипа. Тот в свою очередь наградил меня тем же.
— Теперь осталось дело за малым. — заговорил Костя. — Нужно только дождаться когда он отвернется, если ты все сделаешь правильно, то хвати и пяти секунд, чтобы с ним попрощаться. Нам его в любом случае придется убить — этого не избежать. Не думаю, что с этим делом у нас возникнут проблемы. Но это только начало.
Убить? Да запросто — он первым пытался меня убить. Но… что? Только начало?
— Нет, так не пойдет. Давай решать проблемы по мере их поступления! — прервал Костя. — Сначала дождемся, когда он отвлечется на что-нибудь.
Но, к моему сожалению, Крип не планировал отвлекаться — все его внимание было сосредоточенно на мне. Как там говорят? Только чудо сейчас поможет?
Но чудеса и «Ирий» — вещи несовместимые. По крайне мере, так показывает прожитая здесь практика. И не важно, что она равняется двум дням. Крип, казалось, смотрел на меня, не моргая. И не он один. Два поцарапанных ствола целились мне точно в голову. Один ствол располагался сразу над вторым. Так что любое неверное движение и моя голова разлетится на мелкие кусочки.
Крип смерил меня сконцентрированным взглядом и держа одной рукой ружье, начал снимать с лица платок. Разобравшись со снятием его с себя, он на несколько раз вытер свое лицо. Скомкав его одной рукой, он положил его в один из своих многочисленных карманов. Поймав мой взгляд, он резко отвел взгляд сделав при этом разозленное лицо. Но в отличии от его товарища, его лицо не было так изуродовано. Судя по его лицу, он был в этом месте достаточно долго. Но ещё дольше он пробыл вне общества. Его лицо представляло собой огромное скопление растительности. Щетину никто не трогал уже больше нескольких месяцев, что делало его похожим на мужчину в возрасте, а не на молодого бандита. Она заполонила всё его лицо, начиная от щёк и заканчивая его шеей. Именно поэтому он снял платок — ему было невыносимо жарко, и вся его растительность невыносимо чесалась. Его платок был частью их объединения, и его ношения было одним из правил. Наверное, только когда никого не было рядом, он позволял себе снимать его и не мучаться от духоты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});