Читать интересную книгу Короткое правление Пипина IV - Джон Стейнбек

Шестое — всеобщее медицинское страхование и пенсионное обеспечение.

Седьмое — раздел крупных поместий и распашка пустующих земель.

И в завершение король объявил:

— К трем великим словам, составляющим национальный девиз Франции, я повелеваю добавить еще два. Девиз нашей страны будет отныне звучать так: «Свобода, равенство, братство, равные возможности!»

Не поднимая головы, король ждал аплодисментов. Их не последовало. Тогда он посмотрел в зал. Делегаты оцепенели от ужаса и, затаив дыхание, не мигая смотрели на короля остекленевшими глазами.

Этого король не ожидал. Он хотел, дочитав, дождаться оваций и под их гром, поклонившись, величественно покинуть зал. Он был готов услышать и крики возмущения, свист и топот, даже требования немедленно арестовать и обезглавить его. Но тишина… тишина смутила, приковала его к трибуне. Он нервно покрутил на пальце пенсне.

— Я сказал, что думал, — произнес он нерешительно. — Я на самом деле узнал Францию, которая пережила три нашествия и две оккупации за время, равное жизни трех поколений, и сохранила свою целостность, силу и свободу. И я говорю вам: то, чего не смогли с нами сделать враги, мы делаем сейчас сами. Как жадные, избалованные дети бросаются тортом на дне рождения.

Наконец гнев, накопившийся в нем, прорвался наружу.

— Я не просил делать меня королем, — сказал король хрипло. — Я умолял оставить меня в покое. А вам был нужен не король, а болванчик на троне… Но вы избрали короля! Теперь у вас есть король! Или все это чудовищная шутка, очередной французский анекдот?!

Делегаты, прокашливаясь, протирали очки.

— Я прекрасно понимаю, как и вы, — сказал Пипин, успокаиваясь, — что время королей прошло. Монархи вымерли, их сменили советы директоров. Я попытался помочь вам, ведь сегодня вы ни то ни се. Сейчас я покидаю вас. Совещайтесь. Вы слышали мои повеления. Подчиниться им или нет — дело ваше. Но попытайтесь быть достойными нашей прекрасной страны.

Король слегка поклонился и повернулся, чтобы сойти с трибуны и направиться к двери, но на краешке его пурпурной мантии стоял разинув рот окаменевший от изумления паж. Мантия с треском сорвалась с королевских плеч и упала, взгляду присутствующих предстал ряд булавок на королевской спине и болтающийся меж колен гульфик.

Накопившееся напряжение как у детей, так и у взрослых могут снять либо слезы, либо смех. Булавки на монаршей спине решили дело.

По передним рядам пробежал смешок, перешедший в хихиканье, а потом в истерический, гомерический хохот. Делегаты корчились, хватались за животы и молотили кулаками по спинам впередисидящих. Гоготали, ревели и утирали катящиеся из глаз слезы, забыв про вызванные королевскими словами ужас и чувство вины.

Пипин слышал раскаты хохота сквозь закрытые двери. Король снял мешковатые брюки и повесил на стул. Надел свой темно-синий в полоску костюм, повязал черный шелковый галстук.

Спокойно вышел через черный ход, обогнул здание, постоял немного в толпе, собравшейся у отделанного мрамором парадного входа. Люди, волнуясь, спрашивали: «Что за шум? Что там такое?»

Король не спеша пошел по улице, заглядывая в окна. Купил в музыкальном магазине дешевую губную гармонику и, пряча ее в ладонь, стал извлекать из нее обрывочные звуки. Дойдя до набережной Сены, остановился посмотреть на непременных в любое время дня и ночи рыбаков с удочками и наживкой из хлебного мякиша.

А потом — уже стало смеркаться — купил билет на версальский автобус и вернулся во дворец, в пустые королевские, апартаменты.

Король выключил свет, придвинул кресло к окну. Вынул гармонику из кармана и, глядя в сад. неуверенно поднес ее к губам. За час он освоил гамму. За два — правда, медленно и сбиваясь, «И мой сурок со мною».

Король улыбался, сидя в темноте. Во дворце было тихо. Король медленно, но почти без ошибок сыграл от начала до конца «Патер Жак». В пруду громко плескались карпы.

А в это время телеграф, радио и международные телефоны захлебывались потоками срочных известий.

В канцелярии и министерства спешили люди в темных костюмах. Все линии, и частные, и государственные, работали без перерыва. Госдепартамент США заморозил все французские активы в американских банках.

Люксембург объявил о всеобщей мобилизации.

Монако закрыло свои границы и объявило боевую тревогу.

Вблизи Сан-Франциско была запеленгована советская подводная лодка.

Эскадра советских эсминцев заставила американскую подлодку ретироваться из Финского залива.

Швеция и Швейцария привычно объявили нейтралитет и выдвинули войска на оборонительные рубежи.

Британцы, потирая руки от удовольствия, предложили королевской семье традиционное убежище в Лондоне.

Париж бушевал. Студенты Сорбонны забрались на Эйфелеву башню, содрали королевский штандарт и водрузили среди анемометров республиканский триколор.

В Сюз-сю-Кюр население под предводительством начальника полиции сожгло мэрию, после чего то же самое население, но уже под предводительством мэра, сожгло полицейское управление.

В Нормандии, в Фале, посадили под стражу всех иностранцев и приезжих.

В Ле-Пюи разожгли на башнях костры.

В Марселе народ лениво бунтовал и помаленьку грабил магазины.

Папа Римский предложил свои услуги в качестве арбитра.

Парижские жандармы помогали бунтующей толпе строить баррикады.

Склады у набережной Сены разгромили, и по булыжной мостовой загрохотали винные бочки.

Взбунтовавшиеся горожане возбужденно улюлюкали, выражая протест. Правые центристы расклеивали повсюду плакаты «Вперед, на Бастилию!».

Американский посол осудил революцию.

Кремль и его союзники, а также Пекин и Египет прислали телеграммы с поздравлениями героическому народу Республики Франция.

А в темной, спокойной комнате Пипин попытался сыграть «Мемфисский блюз», но обнаружил, что из гармоники нельзя извлечь ни диезов, ни бемолей, а потому переключился на «Дом на лугу», для которого ни того ни другого не требовалось. Король так увлекся, что не услышал, как в дверь осторожно постучали.

Сестра Гиацинта открыла дверь и увидела силуэт короля на фоне окна. Ее смешок заставил короля обернуться и, сощурясь, вглядеться в сумрак. Окутанная тенью фигура монахини у стены показалась ему похожей на большую черную птицу.

— Всегда полезно иметь профессию про запас, — сказала она.

Король неуклюже встал и постучал гармоникой о ладонь, вытряхивая влагу.

— Я не слышал, как вы вошли, сестра.

— Вы были слишком заняты, сир.

— Иногда приятно заняться глупостями, — сказал он принужденно.

— Возможно, не такими уж и глупостями. Подчас мы находим утешение в очень странных занятиях. Я не знала, что вы здесь. Все уехали.

— Куда?

— Некоторые испугались и удрали, но большинство отправилось в Париж посмотреть на фейерверки. Шум и суета привлекают их, как свет мотыльков. Мне тоже нужно уезжать, сир. Настоятельница приказала мне возвращаться. Боюсь, ваше правление, сир, оказалось слишком коротким. Говорят, взбунтовалась вся страна.

— Этого следовало ожидать — после моего провала.

— Провала? Я бы так не сказала. Я читала ваши предложения конвенту. Смелые предложения, сир. Да, лично для вас это был провал, но ваши слова возымели действие. Я подумала о том, кто тоже потерпел поражение, но чьи слова теперь святы для нас.

Она положила на стол возле короля небольшой сверток.

— Это подарок для вас, сир. Освященная временем традиция.

— Что это?

— Одежда монахини. Вряд ли стоит дожидаться распятия или чаши с цикутой.

— Неужели все так безнадежно? Они действительно вне себя?

— Не знаю, — сказала сестра Гиацинта. — Вы указали им на их ошибки. Им будет очень трудно простить вас. Ваши слова останутся упреком любому правительству. И они это чувствуют.

— Мне нужно разыскать Мари. Я думал, она захочет приехать за мной.

— Может быть. Но вряд ли у нее получится. В Париже бунт. А когда Париж надоест бунтовщикам, они явятся сюда. Если вы собираетесь покинуть Версаль, лучше сделать это немедленно.

— Без Мари? Без Клотильды?

— Сир, в опасности сейчас не они, а вы. Наденьте платье, и мы покинем Версаль вместе. В монастыре вы сможете переждать, а потом уедете за границу.

— Я не хочу за границу. Вряд ли для них так важно меня казнить.

— Ваше Величество, они боятся друг друга. Каждая из партий боится, что вы присоединитесь к ее противникам.

— Ерунда. Королевства не было. Не было и короля. Был король-болванчик. Просто анекдот. Мы ведь гордимся своим чувством юмора. Вряд ли они захотят превращать фарс в трагедию.

— Не уверена, — сказала сестра Гиацинта. — Совсем не уверена.

— Мой побег только подтвердит, что я персона, подходящая для гильотины. Я часто задавал себе вопрос: что если бы Людовик Шестнадцатый не пытался бежать? Если бы вышел безоружным, без охраны навстречу бунтовщикам?