точно знаю, что он не хочет в Челобитьево — его любимая жена похоронена в другом месте. Других известных государственных деятелей СССР, для которых отгрохан новый погост, спросить представляется затруднительным в связи с тем, что они уже упокоились. Что до Героев современной России, то фамилия самых известных — Кадыровы. Вряд ли свободолюбивый чеченский народ согласится с перезахоронением в Челобитьево Героя России Ахмада Кадырова, например. Да и в планы Героя России Рамзана Ахмадовича это вряд ли входит.
Вот лично я против перезахоронения в Мытищах и Гагарина, и Шверника, и Сталина, и Ленина. Пусть покоятся с миром там, где лежат, — у стены Кремля. Я за то, чтобы нынешнее живое население Кремля (пусть будут здоровы сто лет) переехало в Мытищи, в Челобитьево, в Новую Москву, как и обещало — пусть там работает, хорошее же место. Живёт же и работает премьер Великобритании на Даунинг-стрит, 10 — местечко центровое, конечно, но бедненькое. Оно и понятно — это же для работы. Никому же не приходит в голову сидеть в Тауэре или в Лувре — там музеи. Пусть и в Кремле будет музей, и пусть сохранятся все могилы — хотя бы в назидание потомкам.
Стоимость строительства кладбища в Мытищах — четыре с половиной миллиарда рублей. На сегодняшний день там — вот буквально сегодня — захоронены останки неизвестного солдата, погибшего в Смоленской области. Ну кто объяснит — почему его останки надо тащить в Мытищи?!
…
А в Мытищах, кстати, боёв не было. В Химках — были, но это никого не остановило, когда там несколько лет назад ломали памятник павшим солдатам и переносили могилу, ибо строили торговый центр. Памятники и мемориалы принято ставить на месте гибели солдат, а не где попало. При всём моём уважении к Мытищам.
Нельзя так к покойникам — по постановлению и без спроса. Сами ведь все ими будем. Гражданин Шойгу, мы не животные. Хоть и не все из нас герои».
Ну да, поднялся страшный хай. Один ветеран из Мытищ, Борис Феофанов, подал на меня в суд. Мы с ним встретились, ему было уже за девяносто — крепкий, умный, хороший. Военный разведчик. Я ему всё рассказала, показала, и мы с ним сошлись. И он мне вдруг сказал: «А знаешь, я тоже так думаю. Что-то мне не то про тебя наговорили».
И отказался судиться.
Через несколько месяцев мне другого ветерана нашли, ветерана ФСИН из Мордовии, с ним разговаривать я не поехала, и суд присудил мне 7 тысяч рублей штрафа. Времена были вегетарианские всё ещё. Ветеран просил миллион, конечно. Сейчас бы не то что миллион — лет пять бы впаяли не глядя.
И тут на меня на Первом канале обрушился Мишка. Обрушился сильно. Я не ожидала. Было обидно — он же явно не читал, компом-то как не умел пользоваться, так и не умеет, то есть ему этот кусок моего твитта принесли.
Хоть бы позвонил, что ли.
Потом мы с ним случайно пересеклись в «Жан-Жаке», он пытался подойти. Я сказала: «Миш, не подходи, я тебе по морде дам». На том и расстались. Он отошёл.
Сейчас на этом кладбище чуть больше ста захоронений. Когда там решили захоронить Михаила Калашникова (автомат его же), его родной Ижевск отчётливо протестовал, но тут уж политик, мин херц. О значении этого кладбища в общественной жизни страны говорят трогательные строчки, опубликованные на страничке этого заведения: «Пантеон является режимным объектом, посещение которого возможно по паспорту захоронений либо в составе организованных экскурсионных групп. Свободный доступ всех желающих не предусмотрен».
Такая вот светлая память. В 2019-м там похоронили космонавта Алексея Леонова. Мы были с ним знакомы, я кино про него снимала, интервью всякие брала. И он меня про многое спрашивал — не знаю почему, но реально жизнью моей интересовался, хотя она тогда не так чтобы особо интересная была. Когда Алексей Архипович умер, я как раз в Москву заезжала. Попробовала с ним проститься — его на том кладбище захоронили, — а нельзя, спецобъект. Ни Путин, ни Медведев, ни Рогозин из «Роскосмоса» не приехали. Но им-то можно было.
Ирена
Женщин в моей жизни было не так уж много. Женщин, оказавших на меня очень значительное влияние, — буквально раз-два и обчёлся. Это, собственно, моя бабушка Клавдия Петровна и это великая Ирена Стефановна Лесневская. Как мало я могу о ней рассказать — потому что как и что ни говори, а всё получится тост.
Мне было чуть за тридцать, когда мы встретились. А она была чуть старше, чем я сейчас, когда я это пишу, у нас разница в 24 года. Мы с ней обе Лошади, я родилась в 1966-м, а она — в 1942 году, и это единственный случай в моей жизни, когда я посмотрела в гороскоп: нет, не в поисках совмещений или ещё какой-то фигни, а потому что должно же быть объяснение тому, что я с ней чувствовала. А чувствовала я сильное единство и борьбу противоположностей. Ок, гороскоп мне внятно объяснил: мы обе Лошади, но Ирена — Чёрная Водяная, а я — Лошадь Огненная. Разве что этим я могу всю нашу с Иреной химию объяснить. Ну, кроме того, что она великая.
В общем, был 1999 год, я стояла у пыльного окошка в Останкино, курила, ибо только что потеряла работу, написав заявление об уходе с лужковского телеканала ТВ-Центр. Впереди было неизвестно что, у меня двое детей и чудесный муж-домохозяин Андрей, зарплата в семье только моя.
И тут у меня зазвонил телефон. Никогда не отвечаю на звонки с незнакомых номеров и тогда не ответила. Но иногда беру, обычно в минуты горестных раздумий. Ни разу ещё не пожалела.
— Оля, привет, это Ирена Лесневская. Заходи поговорить.
У вас же бывало такое в жизни? Когда вдруг что-то происходит, и вы в этот самый момент, Present Continuous, в настоящем продолженном времени (как это чертовски точно у англичан сформулировано, как раз под такой случай) понимаете, что это — случилось, что это Настоящее и к тому же Продолженное время, что вот этот сейчас взгляд, вот этот человек, вот этот звонок определил вашу судьбу,