«Клянусь небом! — пронеслось в голове Эверарда. — Наверняка это они и есть, мои враги! Да, экзальтационисты, банда Варагана. А «синим»… Может быть, китайцы? Этакий отвлекающий маневр на случай, если Патруль наткнется на их след. Хотя не обязательно. Похоже, они просто использовали это название, чтобы преподнести Абибаалу и его двору достоверную историю своего появления. Они ведь даже не потрудились замаскировать свое появление. Вероятно, Вараган, как и в Южной Америке, был уверен, что его изобретательность окажется не по зубам тугодумам из Патруля. Как вполне могло бы случиться, если бы не Сараи… Впрочем, я пока не очень-то далеко продвинулся по следу.»
— Что с ними сталось? — спросил он.
— Скорбная история, если, конечно, это не наказание за совершенные ими грехи — за то, например, что они проникали в святилища храмов. — Бомилкар прищелкнул языком и покачал головой. — Спустя несколько недель они попросили разрешения уехать. Судоходный сезон подходил к концу, и большая часть кораблей уже стояла на приколе, однако, не слушая советов, они за очень высокую плату убедили одного лихого капитана отвезти их на Кипр. Я спустился на причал, чтобы самому поглядеть на их отплытие, да. Холод, ветер — такой вот был день. Я смотрел, как корабль уменьшается вдали под бегущими по небу облаками, пока он не растворился в тумане. На обратном пути что-то заставило меня остановиться у храма Танит и наполнить светильник маслом — не за них, а за всех бедных моряков, на ком покоится благополучие Тира.
Эверард с трудом удержался, чтобы не встряхнуть высохшее тело старика.
— А потом? Что случилось потом?
— Да, мое предчувствие подтвердилось. Мои предчувствия всегда подтверждаются, да, Джантин-хаму? Всегда… Мне следовало стать жрецом, но слишком уж много мальчишек стремилось занять те несколько мест послушников… Да. В тот день разразился шторм. Корабль пошел ко дну. Никто не спасся. Откуда я это знаю? Всех нас, понятно, интересовало, что сталось с чужестранцами, и позже я узнал, что деревянную статую с носа корабля и еще кое-какие обломки выбросило на скалы как раз в том месте, где теперь стоит наш город.
— Но подожди, старик… Ты уверен, что все утонули?
— Ну, клясться не стану, нет… Видимо, один-два человека могли вцепиться в доску, и, может быть, их тоже выбросило на берег. Может, они оказались на берегу где-нибудь в другом месте и продолжили путь никем незамеченными. Разве кого-то во дворце волнует судьба простого моряка? Но корабль точно погиб и эти «синимы» тоже. Уж если бы они вернулись, мы бы наверняка об этом узнали…
Мысли Эверарда понеслись галопом. «Путешественники во времени, очевидно, прибыли сюда прямо на темпороллерах. Базы Патруля, оснащенной оборудованием, которое способно их обнаружить, здесь тогда еще не было. Мы просто не в состоянии обеспечить людьми каждое мгновение каждого тысячелетия человеческой истории. В лучшем случае, когда возникает необходимость, посылаем агентов с тех станций, что уже есть, вверх и вниз по временной шкале. И если преступники не хотели, чтобы кто-то запомнил, что они отбыли каким-то необычным способом, они должны были уехать, как принято в то время — сушей или морем. Но прежде чем погрузиться на корабль, они наверняка выяснили бы, какая ожидается погода. Суда этой эпохи практически никогда не плавают зимой: слишком хрупкие… А если это все-таки ложный след? Хоть старик и утверждает, что все помнит ясно… Чужеземцы могли прибыть из какого-нибудь маленького недолговечного государства, которое история и археология впоследствии просто упустят из виду — из тех, что путешествующие во времени ученые открывают в основном случайно. Как, например, тот затерявшийся в анатолийских горах город-государство, который переснял так много у хеттов и чья знать так долго практиковала браки только внутри своего круга, что это сказалось на их внешнем облике… С другой стороны, разумеется, кораблекрушение — верный способ запутать следы. И это объясняет, почему вражеские агенты даже не потрудились изменить цвет кожи, чтобы походить на китайцев. Как прояснить все это, прежде чем Тир взлетит на воздух?
— Когда это случилось, Бомилкар? — спросил он, заставив себя говорить мягко, без волнения.
— Так я же сказал, — ответил старик, — при царе Абибаале, когда я работал на кухне его дворца в Усу.
Эверард остро и с раздражением ощутил присутствие семьи Бомилкара и почувствовал на себе их взгляды. Он слышал их дыхание. Огонь светильника замигал, угасая, тени сгустились, становилось прохладно.
— Ты мог бы сказать мне поточнее? — продолжал допытываться он. — Ты помнишь, на каком году правления Абибаала это было?
— Нет. Не помню. Ничего такого особенного… Дайте подумать… Сдается мне это было года через два или три после того, как капитан Рибади привез те сокровища из… кажется, он плавал куда-то за Фарсис. А может, чужестранцы прибыли позднее?.. Спустя какое-то время после шторма моя жена умерла при родах — это я точно помню — и прошло несколько лет, пока я смог устроить свой второй брак, а до того приходилось довольствоваться шлюхами, — Бомилкар снова сально хихикнул, затем со свойственной старикам внезапностью настроение его изменилось. По щекам покатились слезы. — И моя вторая жена, моя Бжтбаал, она тоже умерла, от лихорадки… Потеряла рассудок, вот что с ней случилось, совсем меня не узнавала… Не мучайте меня, мой повелитель, не мучайте, оставьте меня в покое и во тьме, и боги благословят вас…
«Больше от него ничего не добьешься… >
Перед уходом Эверард отдал Джантнну-хаму небольшой слиток металла — теперь его семья сможет позволить себе кое-какие излишества. Древний мир, несомненно, имел ряд преимуществ перед двадцатым веком: по крайней мере, здесь не было подоходного налога и налога на подарки.
Во дворец Эверард вернулся через несколько часов после захода солнца. Время, по местным понятиям, было позднее. Часовые поднесли к его лицу горящий светильник, долго разглядывали, щуря глаза от света, затем вызвали начальника стражи. Убедившись, наконец, что он это он, охранники с извинениями пропустили Эверарда внутрь. Его добродушный смех помог больше, чем крупные чаевые.
Хотя на самом же деле ему было не до смеха. Платно сжав губы, Эверард проследовал за несущим фонарь слугой в свою комнату.
На кровати спала Бронвен. У изголовья догорал светильник. Он разделся и минуты три глядел на нее в дрожащем полумраке. Ее распущенные золотистые волосы разметались по подушке. Рука, лежавшая поверх одеяла, чуть прикрывала обнаженную молодую грудь. Он, однако, не мог оторвать взгляда от ее лица. Какой невинной, по-детски искренней и беззащитной выглядела Бронвен даже теперь, после всего того, что она перенесла…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});