Читать интересную книгу Геракл без галстука - Дмитрий Смирнов

Секрет процветания элидского владыки был прост: ему повезло с крышей. Авгий числился среди детей склонного — разумеется, на фоне остальных олимпийцев — к определенной умеренности в связях Гелиоса. В знак отцовской любви папаша ниспослал свое небесное благословение на все стада Авгия, благодаря чему скот в Элиде не только никогда не болел, но даже не страдал от мошек-оводов. А такие термины, как «ящур» и «коровье бешенство», местные ветеринары слышали лишь на курсах повышения квалификации.

Особое внимание Гелиос уделял качественному подбору быков-производителей. Для грамотной племенной работы Гелиос подарил Авгию триста белоногих черных быков, двести краснопородных и в качестве бонуса двенадцать серебристо-белых марки «экстра». На последних, окрашенных в цвет «серебристый металлик», кроме обычных функций возлагалась еще и обязанность охранять стада от обитавших в округе хищников. Что они делали без труда. По свидетельствам очевидцев, эти быки-секьюрити были таких размеров и такой свирепости, что каждый из них в одиночку без труда расправлялся с медведем, а вдвоем они с легкостью топтали льва.

Благодаря неизвестной хирургической операции, проведенной Гелиосом над быками, весь получаемый от них приплод оказывался исключительно женского пола. Что было важно в конкурентной борьбе, поскольку, таким образом, априори исключалась любая утечка генетического материала.

В эпоху, когда основной формой содержания капитала был крупный рогатый скот, Авгий по праву мог считаться Ротшильдом Греции, поглядывающим при этом на заокеанского собрата по наживе несколько свысока. Поскольку его колоссальные средства были конвертированы не в странные разноцветные бумажки-акции, а в конкретное движимое имущество, неподвластное ни инфляциям, ни дефолтам.

Единственным минусом подобного образа капиталовложений являлся побочный продукт, переизбыток которого уже через пару лет начал мешать хозяйственной деятельности региона. Поначалу куркуль Авгий был рад-радешенек такому количеству получаемого на халяву органического удобрения и даже пытался по этому случаю затеять смежный бизнес с разведением каких ни то сельскохозяйственных культур: сажал то ли картофель, то ли кукурузу, летописи об этом упоминают смутно.

Но очень скоро выяснилось, что количество производимой органики превышает количество органики потребной в десятки раз, так как пахотных земель в ту пору в горной Греции было меньше, чем в каком-нибудь нынешнем подмосковном дачном кооперативе «Ромашка». Из-за чего все побочные направления предпринимательской деятельности Авгия вскоре усохли, оставив на радость правителю лишь изначальное скотоводство.

Но зато уж последнее было из числа тех богатств, про которые много позже сказали: «И червь не точит, и тать не крадет». И если протекцию от червей и прочих неблагоприятных проявлений живой природы составлял Авгиевым стадам, как мы уже говорили, специальный декрет старика Гелиоса, то борьбу с хищениями в народном коровьем хозяйстве приняли на себя те самые двенадцать бычьих апостолов. Даже отдаленного визуального знакомства с рогами этих титанов загона было достаточно, чтобы у всякого отбить желание приписать за счет Авгия что-то еще себе.

Когда Геракл на рассвете добрался до Элиды и подошел к дворцу Авгия, стада как раз выгоняли на пастбища. Главарь быков-охранников, по кличке Фаэтон, нашел внешний вид явившегося вызывающим и бросился на гостя. После, извиняясь за инцидент, Авгий утверждал, что быка смутила львиная шкура, наброшенная на плечи Геракла, но в тот момент объясниться с парнокопытным по-хорошему возможным не представлялось. Максимум, что визитер мог сделать для не слишком гостеприимных хозяев — это постараться, защищаясь, не нанести ценному животному сильных увечий. Проявляя максимум такта, Геракл вместо традиционного для него в таких случаях удара дубиной в лоб ограничился захватом за рога и передней подсечкой. Правда, совсем без травм обойтись не получилось. В процессе полета через голову бык обломил один из рогов, утратил товарный вид, чем сильно огорчил подоспевшего к месту баталии хозяина.

Подошедший Авгий мрачно прочитал извлеченный Гераклом из складок львиной шкуры наряд на очистку конюшен и распорядился показать герою имеющийся фронт работ. Его недовольство можно было понять. Как бы вы чувствовали себя, если бы сантехник, пришедший чинить канализацию, начал увечить ваших домашних животных? Потому и к выдвинутой Гераклом инициативе Авгий отнесся без должного энтузиазма. Хотя герой-ассенизатор внес небезынтересное для него рацпредложение. Он вызвался осуществить намеченную уборку скотных дворов не за пятилетку, как значилось в договоре Эврисфея и Авгия, а всего за день. И за столь беспрецедентное перевыполнение плана он просил у правителя Элиды десятую часть всего имевшегося у того скота.

— Тебе бы, начальник, романы писать! — ответил Авгий фантасту и был совершенно прав.

Предложенная Гераклом затея выглядела во втором тысячелетии до нашей эры примерно так же, как в третьем тысячелетии нашей эры выглядит идея поворота сибирских рек. Даже обойти за день все имевшиеся у Авгия в наличии скотные дворы было едва ли возможно. Тем не менее, Геракл продолжал настаивать и даже — никогда в жизни он не позволял себе подобного! — поклялся именем своего божественного отца, что выполнит обещанное до захода солнца. Смекнув, что он все равно ничего не теряет, Авгий принял предложенные условия пари. Свидетелем при заключении этого договора выступил сын элидского царя Филей, в ходе сделки вертевшийся под ногами, таращившийся на мышцы Геракла и даже попросивший померить львиную шкуру.

Ударив по рукам, участники сделки — Геракл с засученными рукавами, а Авгий с переломом запястья — разошлись по своим местам. Творческий метод Геракла в этом случае, как и в истории с Немейским львом, опирался на последние достижения научно-технической мысли. На подходе к владениям Авгия, когда герой уже тягостно прикидывал, сколько месяцев ему предстоит провести, ковыряясь в ценных удобрениях, из придорожных кустов выскочил неказистого вида мужичок в сандалиях на босу ногу и тунике на голое тело. Субъект оказался местным ученым-самоучкой Менедемом, специально караулившим Геракла.

Проблема Менедема заключалась в том, что его проекты не находили абсолютно никакого понимания в родном городе. Ни огнедышащая колесница, бегающая без лошадей, ни рычащая лодка, плавающая без парусов, ни даже дрожащий белый ящик, за пять минут делающий пиво холодным, не производили на власти Элиды впечатления. Все изобретения Менедема объявлялись обычными чудесами, свершаемыми по воле олимпийских богов, и, соответственно, вопрос о финансировании разработок даже не поднимался. Морально раздавленный долгой цепью неудач античный Кулибин решил предложить свой очередной проект «Использование водослива в канализационной системе» непредвзятому чужестранцу. И, к собственному немалому удивлению, был принят весьма радушно и выслушан.

Едва только Авгия увели в медпункт накладывать гипс, Геракл с Менедемом вскочили в колесницу под управлением Иолая и, не обращая внимания на рытвины, колдобины и бесчисленные коровьи лепешки, помчались к восточному концу скотного двора. Согласно разработанному Менедемом плану, очистку конюшен предполагалось проводить способом принудительного промыва помещений, для чего Геракл проломил в стене брешь размером с Триумфальную арку, и вся компания бросилась к противоположному краю двора.

Основной водной артерией Элиды была река Алфей с впадавшим в нее чуть выше города притоком Пенеем. А ниже города на берегу Алфея и стояли Авгиевы конюшни. Проделав в западной стене скотобазы очередные Триумфальные ворота, герой принялся по расставленным Менедемом вешкам рыть к Алфею неглубокий, но широкий канал. Уже в более поздние времена эмпирическим путем была выведена основная формула расчета скорости работ в открытом грунте: «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор». Геракл же, по самым скромным прикидкам, заменял как минимум взвод кротоподобных бойцов кирки и лопаты, и уже через пару часов канал был завершен. Оставалось лишь скинуть в Алфей ниже подведенного нового русла несколько гранитных глыб, недостатка в которых в Греции не испытывали никогда, и работу можно было считать завершенной.

Хлынувшие в новом направлении воды промчались сквозь скотный двор, унося с собой все, что попалось на пути: навоз, деревянные стойла, спавшего в углу сторожа, наблюдателей ООН. Уже через полчаса скотный двор Авгия блистал чистотой, как тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Горшков» накануне визита командующего флотом. В заключение операции Геракл вытащил из Алфея сложенные туда валуны, восстановив тем самым обычный порядок вещей и привычный ток рек.

Больше всего времени у героя ушло на заделывание пробитых в стенах отверстий, поскольку его специализацией было все же разрушение, а никак не созидание. Но при помощи все того же Менедема обе стены, в конце концов, вернулись к изначальному виду. Более того, с помощью красных кирпичиков в одной из них было высокохудожественно выложено «Геракл — 1500 до н. э.». После чего ассенизаторы не спеша зашагали к Авгию с требованием расплатиться по счетам, так как взятые на себя повышенные обязательства бригада даже перевыполнила.