Причаливаю. По-моему, где-то здесь.
И действительно. Вот упавшее к воде старое дерево, за ним широкая тропинка.
Ты ждешь меня в гости, Мара? Опять расстелила красную дорожку? Смотрю на сеть вайфай. Её «IDOS2000» ловится. Забираю зеркало в чехле. Накидываю ручку на плечо. Иду спокойно по этой тропинке, словно возвращаясь домой, ощущая, что где-то справа вот-вот должен появиться её домик на ножках. Издали вижу пламя маленького костра и стараюсь идти потише.
Достаю ствол, взвожу курок и пытаюсь ещё раз убедить себя: это не мой выбор, это её выбор!
Мара сидит у костра, спиной ко мне. И тихо поёт ту же странную «горловую» песню, которую в моём сне пел тот седовласый на берегу озера, в котором я вязнул. Это завораживает. Но я стряхиваю с себя морок.
Не реагирует на моё приближение. Приставляю ствол к её затылку, опуская зеркало на землю рядом с ней.
![]()
Эпилог![]()
Приставляю ствол к её затылку, опуская зеркало на землю рядом с ней.
– Привет, шаманка.
– Доброй ночи желать не буду. С добром ко мне не приходят.
– Где твоя рысь?
– На охоте.
– Ты же не врёшь мне?
– Нет. Йага охотится на волков.
– Людоедка и волкодавка?
– Именно так.
На запястье Мары браслет. Чувствую облегчение от того, что её кисть не ампутирована, потому что это был единственный реалистичный способ избавиться от браслета, который я нашёл.
– Как ты это сделала?
– Обошла твоё украшение? Элементарно. Дитилин – вещество краткосрочного действия. Отключает мышцы, отвечающие за дыхание и сердечную мышцу. Но ненадолго. Десять-двадцать минут – и его активность падает в геометрической прогрессии. Но для того, чтобы умереть, достаточно и минуты, да. За воротами меня встретила реанимационная машина, которую организовал Иван. Они положили меня под аппарат искусственного дыхания и включили стимулятор сердечной мышцы на полную мощность. Одновременно воткнули капельницу, чтобы быстрей вывести барбитурат, дитилин и продукты его распада. С остальным моё здоровое тело справилось само. Было жёстко, но умру я не от дитилина, а так, как решила. И это не будет спонтанно.
– Будет, Мара. Если мы с тобой сейчас не договоримся – будет.
Она медленно встаёт. Делаю два шага назад, не отводя от неё прицела. Разворачивается. И внутри меня щемит. Я не хотел бы стрелять в лицо. Грудь сводит от болевого спазма. Пусть это всё закончится скорее… Хоть как-нибудь.
В её взгляде столько власти надо мной, что язык больше не поворачивается требовать ещё что-то.
– Я прошу тебя, Мара. Мы можем стать родными...
– Мы давно родные. Просто ты не помнишь.
– Мара, поехали домой.
– Мы с тобой дома, Серый.
В какое-то мгновение я вдруг понимаю, что не выстрелю. Что лягу, как она и предложила, к её ногам. И даже буду носить ей эту чёртову зайчатину. Я остаюсь, блять, ты победила, шаманка. Пусть очень немного будет у меня времени, но умрёшь ты не от моей пули. Я готов принять твоё предложение, Мара. Пусть моё место будет рядом с тобой.
Ствол начинает медленно опускаться, словно прочерчивая линию между её глаз по красивым губам, по вздёрнутому подбородку… Между грудей… Ниже…
Неожиданным ударом меня сносит с ног пахнущей острым мускусом стихией, сминая животным ужасом. Кисть рефлекторно сжимается, я слышу выстрел…
Меня почему-то контузит от его громкости. А может, и не от этого. Мы летим на землю все трое. В ушах громогласное животное рычание вперемешку с довольным кошачьим урчанием. В голове звенит, тело не слушается. Шея немеет и полыхает.
– Уйди, Йага… – слышу хриплый стон Мары. – Всё… Пошла вон… Не трогай его… Ешь своего зайца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Зрение отказывает мне, и я не слышу ничего, кроме её голоса. И левой кистью чувствую, как она сжимает мою руку.
Меня кружит на таких «вертолётах», словно я нажрался до полубессознательного состояния и никак не могу вырубиться. И теперь немеет всё тело. А пахнет почему-то ржавым мокрым железом. Тошнотворно…
– Я бы не выстрелил… – пытаюсь прохрипеть, а во рту уже булькает кровь.
– Знаю, – бормочет она, постанывая и сжимая крепче мою кисть, но я уже почти не чувствую этого.
Ты знала, что я не выстрелю, и не остановила свою убийцу, Мара?!?
На меня накатывает обида, мне хочется дать ей сдачи. Сильно дать. И того выстрела в живот недостаточно! Сука!!! Надо было стрелять. В затылок. Без всяких разговоров!! Хочется разорвать её так же, как сделала это со мной она!!
Но тело не подчиняется, глаза не видят.
– Успеешь ещё...
Я умираю. Это очень страшно.
– Успокойся. Страх и ярость превратят тебя в животное. Если ты возьмёшь их под контроль, сможешь родиться человеком. И я тебя отпущу… Буду искать другую няньку…
Но гул несёт с собой знакомый ужас, и я словно резонатор для этого жуткого гула и лязга, моё тело начинает биться в этой психоделической агонии.
– Ну, как знаешь, Серый.
В какое-то мгновение меня словно подкидывает вверх, и я вижу нас сверху. Эмоции вдруг отпускают, и я просто растерянно созерцаю.
В её животе снова дыра. Точно там же, где и первая. Крови опять очень много. Но я отчего-то абсолютно уверен, что она не умирает.
Повернувшись на бок, она прижимает к ране ладонь. Второй рукой стягивает чехол с зеркала.
Её рысь что-то роет в отдалении. Это где-то за моей спиной, но я почему-то это вижу.
– Я расскажу тебе сказку, – шепчет она. – Про серого волка и красную шапочку… Шапочки, правда, не будет… Но в её косу будет вплетена красная лента… Ты сразу её узнаешь… Девочку… лет тринадцати… И тогда ты вспомнишь… что ты на самом деле не волк… а человек… «Красная шапочка» – твой путь обратно… твои врата… Она тебя выпустит… А пока – служи, как обещал.
И меня втягивает в зеркальный тоннель под её ладонью.
Мне темно… мне тесно… мне тепло… мне мокро… Я чувствую запах… молока?... Я слышу волчий вой. Он не пугает меня, как когда-то. Вой говорит мне о том, что я в безопасности.
Я дома.
Конец.
notes
Примечания
1
В переводе с алтайского «переход через порог».
Эпилог