Один охранник сидит на кожаном топчанчике, уронив голову на ладони, и раскачивается, сдавленно постанывая. Его ствол умиротворённо лежит рядом. Второй – держит на прицеле Мару.
Мара словно опять существует в каком-то параллельном измерении, и мне кажется, что она даже двигается немного замедленно.
Её кушетка тоже в крови.
– Снять её? – нервничает второй охранник.
– Нет, – синхронно отвечают Артур и Игорь.
– Почему?
– Мне интересно, как она это всё делает. Я хочу, чтобы она делала это всё не против меня, а для меня.
– Добрый вечер, – тяжело сглатываю я.
– Не знаю, как насчёт «добрый», – поворачивается ко мне Игорь Васильевич, – но уже по традиции – неординарный.
– А что происходит?
– Ты мне скажи.
– Мара?
Игнорируя меня, она берёт оставленную на тумбочке пачку сигарет с зажигалкой и прикуривает, выпуская дым в нашу сторону. Усаживается по-турецки на окровавленную кушетку.
– Мара!
Никакой реакции.
– Я не уверен, что она слышит.
– Отец, пусть он пройдёт за эту черту.
Все с интересом разворачиваются ко мне.
– А что, кто-то уже пробовал?...
– У доктора пошла горлом кровь, когда он попытался ввести ей лекарство. Лопнул какой-то сосуд. Оказывается, она запретила ему подходить, начертив кровью для переливания вот эту полосу.
– Какое ещё лекарство?! Она уже в порядке!
– Успокоительное.
– Её нервируют успокоительные, – пытаюсь оправдать Мару. – И я думаю, она психанула на браслет. А этот? – киваю на охранника.
– Словил галлюцинацию и перепутал мишень.
В палате действительно разнесено всё, кроме Мары и единственной фрамуги окна, где нарисованы какие-то знаки.
– Когда развернулся в нашу сторону, пришлось экстренно вырубить. Ничего не хочешь мне объяснить?
– Зачем Вы приехали сюда? – моя выдержка начинает давать сбои. – Это моя женщина. Если её не прессовать, с ней легко договариваться!
– Она член моей семьи. Интересный мне. Имеющий потенциал. Я приехал её навестить. Задать несколько вопросов… Ты хочешь мне предъявить что-то, Сергей? Считаешь, что я не в своём праве? Считаешь, что можешь решать что-то за моей спиной или иметь что-то, не делясь со мной?
– Она не моя собственность!
Теперь уж скорее я – её. Надо честно признаться хотя бы себе.
– Но ты за неё отвечаешь. Головой.
– Окей! Просто не надо её трогать! Особенно когда она нездорова.
– Борзеешь на глазах, – темнеет белёсый взгляд Артура.
– Не надо её трогать, потому что в этом случае я не смогу гарантировать, что она не причинит никому вреда! – меняю я формулировку. – Что Вам конкретно нужно? Я попробую договориться. Не уверен, что выйдет, но я попробую!
– Мне, Сергей, нужно всё. Всё, что она может, умеет и представляет из себя. Я не знаю, что именно, но чувствую, что что-то уникальное и нужное. И это будет принадлежать мне.
– Нельзя подчинить стихию, – качаю я головой. – Вы будете сожалеть, если попробуете. Видите, что происходит?
– Ты угрожаешь?
На самом деле я паникую!! Потому что уверен, что её мощности конечны! По крайней мере, на этой чужой территории. Да и продырявлена моя шаманка. Это тоже нельзя скидывать со счетов.
– Я предупреждаю, как это ни банально звучит. Попробуйте сотрудничать, а не…
– А зачем? Я пока ещё не понял, зачем. А я привык откладывать полезные и интересные вещи в хранилище. Надёжное. До тех пор, пока не пригодятся. Но пока не понимаю, насколько это хранилище надёжное.
Перевожу глаза на Мару. Она внимательно разглядывает браслет. Дотягивается до своего рюкзака. Что-то ищет…
И я почему-то не слышу ни одного звука, исходящего оттуда. Словно это эфемерное ограждение, которое она создала, реально.
Голова раскалывается. Я вижу, как трёт виски Артур, недовольно морщась.
– Она же не сможет его снять? – нервно поглядывает на нас охранник.
Диаметр зоны браслета гораздо больше палаты. Его лично он не защищает никак. И этот вопрос всего лишь признак его страха и неадекватности сейчас.
– Сергей?
– Нет. Браслет снимается приложением к порту. А он в сейфе.
Мара достаёт свой стилет. Втыкает тончайший конец в край панельки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
![]()
– Мара… Мара!!! Стой!! – расталкиваю я стоящих впереди, но интуитивно торможу перед этой кровавой полосой, взмахивая руками, чтобы поймать равновесие.
Она поднимает на меня взгляд.
– Не надо. Если сбить настройки, он может сработать спонтанно.
Словно отказавшись от этой идеи, Мара подходит к нам очень близко. Нет и метра. Но явственное ощущение, что она за толстым бронебойным стеклом. Морок так морок!
На этом расстоянии я вижу по некоторым деталям, что она расшатана эмоционально. Даже сильнее, чем тогда, перед выстрелом, который она ожидала.
Медленно наводит стилет на Артура, словно тыкая в него указательным пальцем. Он делает полшага назад.
– Мара, – шепчу я. – Немного адеквата, пожалуйста!
Переводит тяжёлый взгляд на меня.
Потом на Игоря.
Склоняет голову набок, внимательно разглядывая его. Взгляд у неё не человеческий. Словно "фасеточный". Как у богомола перед броском на жертву.
– Я сотру границу между твоим сном и явью… - шипит она, зрачки сужаются, как на той картинке.
Кровь бросается Игорю Васильевичу в лицо.
– Ты проживёшь своё падение наяву. Бойся меня!
Но очень боюсь в этой ситуации я. Боюсь, что охранник слетит с катушек сейчас и выстрелит. Потому что чувствую приближение панической атаки. Сердце заходится, и я начинаю задыхаться. Уверен, что это делает она, и что этот очередной морок коллективный.
– Убери этот морок, Мара, – прошу её.
– Любой, кто перейдёт мой рубеж, взасос поцелуется с Мором!
Не выдержав этого психического давления, Артур выскакивает за дверь. Охранники дезориентированно смотрят на Игоря. Тот, надо отдать ему должное, держится.
– Мара… хватит… Ты служишь мне. Давай решать по-другому.
– Я выполнила свою часть договора. И я хочу уйти.
– Что ты сделала с врачом?
– Разорвала его сосуд.
Её губы недовольно вздрагивают на каждое слово.
– Как?
– Вибрации. Материя в этой реальности оживляется вибрациями разной частоты. Их диапазон велик. Но вам, «спящим», доступна лишь ограниченная часть для восприятия. Мне – гораздо больше. Сгенерируй нужную частоту волн, и любое вещество будет разрушено силой резонанса, – ухмыляется она. – Я издала звук на нужной частоте и порвала его ткани. Предупреждающий выстрел. Его сердце бьётся с частотой один герц, – смотрит она на Игоря. – Если я издам звук этой частоты и войду в резонанс с этим биением, то разорву его.
– Мара… это невозможно, – качаю я головой.
Разве человеческие связки способны на это?!
– Если я спродуцирую четыре герца, вы начнёте галлюцинировать и поубиваете друг друга. А сейчас я издаю девять герц, и вы паникуете. Усилю децибелы – и вас отключит от панической атаки. Спустимся до герца? – вызывающе поднимает она бровь. – Интересно, чьё разорвётся быстрее?
Прищурившись, Мара начинает издавать низкий горловой звук через оскал своих белых хищных зубов. Её лицо в крови. Жуткая картина…
Звук понижается, я перестаю его слышать, но начинаю очень явственно чувствовать, как вибрацию в теле, словно стою у мощнейших колонок или ощущаю гул и вибрации самолёта. Это усиливается…
Да ну нахуй!
Вылетаю за дверь, следом за мной с облегчением выскакивают оба охранника и Игорь Васильевич.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы все дышим с облегчением. Паническая атака и истерика тела вдруг отпускают. Вытираю пот со лба.
Игорь молча уходит на второй этаж. А зачем? Там сейф…
Может, отпустит её? Верится с трудом.
Мы остаемся вдвоём с Артуром. Охранники, переглядываясь, курят в открытое окно. А мы сверлим друг друга взглядами.
