Двигатель снова озабоченно заработал. Скачков, отвинтив пробку топливного бака, сует в его горловину тонкую щепку. Качает головой: маловато…
В лодке веселая возня: высадка… на берег! Конец морским скитаниям, конец… Если все будет благополучно, то уже в ближайшие несколько дней мы будем на палубе «Марлина». В своих каютах, среди своих… И сразу же радиограмму домой: "Жив здоров целую…* Сразу же.
…Инструмент и разное имущество заворачиваем в брезент, связываем веревками. Я накрепко завинчиваю цинковый бидон с формалином. Валя тщательно пакует в хлорвиниловый мешок карту и журнал наблюдений за течением. Журнал первой нашей суточной станции в Гвинейском заливе. Корин накачивает ножной помпой резиновую лодку, Скачков вырезает из куска резинового паруса лоскут, делает мешок для коробки с табаком "Золотое руно".
Неожиданно ветер доносит какой-то неприятный запах. Скачков встает ногами на кормовую банку, вглядывается вперед, широко раздувая ноздри, внюхивается. Пахнет разлагающейся падалью. Сладковатый, тошнотворный дух все усиливается. Словно мы приближаемся к его источнику.
— Темный предмет на горизонте! — сообщает Петр. Мы уже и сами видим этот предмет: темная, быстро разрастающаяся над горизонтом глыба… Что это может быть? Темный, по-видимому, очень большой предмет прямо по курсу нашей лодки. Проходит пятнадцать… двадцать минут. Предмет все выше поднимается над водой. Над ним кружатся сотни птиц.
— Кит. Дохлый, — говорит Валентин.
Точно: кит. Дохлый… Страшное зловоние идет от громадной, глянцево сверкающей надутой туши. Во многих местах кожа полопалась. Около красных трещин дерутся, кричат злобными, голодными голосами чайки. Любая из птиц старается занять местечко поудобнее, повыше. Там, где можно стоя клевать тушу. Лапы птиц скользят по шкуре, и чайки с негодующими криками падают в воду. Вокруг погибшего кита вскипает, пенится вода. Порой из нее выскакивают макрели, зубастые рыбы — ваху. Я представляю себе, какой пир там сейчас идет. Под водой… Тысячи различных рыб и морских существ треплют китовую тушу, отрывая кусочек за кусочком от глыбы полуразложившегося мяса. При нашем приближении птицы стаей взмывают в небо и встревоженно носятся над водой. Может, боятся, что мы заберем с собой такое богатство.
Скачков круто кладет руль на левый борт, и мы разворачиваемся, подходим к туше поближе. Что случилось с китом? Сдох от старости? В воде виднеется громадная голова животного с раскрытой пастью. Нижняя челюсть отвалилась, словно гигантское бревно, усаженное белыми шипами зубов. Это кашалот. Зубастый кит. В пасть его вплывают и выплывают длинные полосатые рыбы. Тут же неторопливо плавают разбухшие, полусонные от обильной еды акулы. Ишь твари… набили своя желудки. А может, кашалот погиб в схватке с гигантским кальмаром? Крупные океанские головоногие — излюбленная пища кашалота. За кальмарами они ныряют на глубину до пятисот — шестисот метров. Схватив животное, кашалот выволакивает его на поверхность океана и пожирает. Но не всегда схватка с подводным чудовищем оканчивается для кашалота удачно. Не всегда. Может, и этот кит не рассчитал своих сил и был задушен щупальцами кальмара?
— Может, подойдем ближе?.. — говорит Скачков гнусавым голосом. Нос он зажимает пальцами: невообразимое зловоние насытило воздух. Невозможно дышать.
— Давай на старый курс, — распоряжается Валентин, и «Корифена» отворачивается от кита. Прочь. Подальше от этой глыбы мяса и костей… Скорее на свежий воздух.
День летел быстро, торопливо. Увлеченные предстоящей высадкой на незнакомый африканский берег, мы не смотрели на часы, не подсчитывали, сколько еще осталось до вечера, ночи. Мы разбирали свое барахло, крепили к бортам лодки багры, снятую мачту, паруса. И хотя до берега было еще далеко, все посматривали на север. Завтра мы должны увидеть там синие, дрожащие от зноя возвышенности.
Завтра… Ну скорее бы настало завтра! Все упаковано, спасательные нагрудники надуты, неприкосновенный запас продуктов — полкруга колбасы и две провяленные рыбы завернуты в продуктовый мешок, и к ним привязан пенопластовый поплавок. Подготовка закончилась. Двигатель выключен, дрейфуем к берегу. Несильный ветер подгоняет нас к пока невидимому материку. Мы медленно, но верно приближаемся к Африке. Ведь мы уже в зоне прибрежного ветра. С утра суша накаляется, горячий воздух поднимается к небу и в образовавшийся вакуум устремляются потоки прохладного морского ветра. С утра он слабый, днем становится сильнее. И даже во время полнейшего штиля у берега грохочет прибой. Ветер гонит на песчаные пляжи высокие накатные волны, и они без устали шумят своими пенными валами. Нет, не легко высадиться на берег. Тем более если у берега окажутся рифы, подводные скалы.
Ребята, коротая часы, дремлют. Венка внимательно копошится в голове Петра. Скачков блаженно жмурится: уж очень приятно и осторожно перебирает волосы Венка…
Ветер слегка рябит воду. А вот впереди… странно, почему это? Впереди совершенно чистая, совершенно гладкая, как зеркало, полоса на поверхности залива. Я встаю на капот двигателя. Полоса широченной лентой тянется от горизонта к горизонту. Мелкая волна, словно споткнувшись об эту гладкую полосу, исчезает.
Корифенцы, поднятые мной, тоже внимательно всматриваются в блестящее водное зеркало, ломаной широкой линией вставшее на нашем пути. По краям еще колышутся желтоватые хлопья пены, какая-то морская трава. А дальше совершенно чистая, прозрачная вода.
Лодка прорезает пену; склонившись с бортов, мы вглядываемся вниз: там колышутся широкие, зеленовато-синие водоросли. Лес водорослей. Настоящие подводные джунгли.
— Макроцистис, — говорит Валентин, — это водоросли макроцистис. Я читал про них у Чарлза Дарвина. В своем дневнике о путешествии на «Бигле» он писал о них. Помнишь, Коля? Я ведь у тебя брал книгу.
Да, я тоже теперь помню… макроцистис… водоросли, поразившие Дарвина и его спутников своей длиной и крепостью. Действительно, водоросли макроцистис — это великаны подводных лесов. Еще знаменитый капитан Кук писал в своей книге "Второе путешествие", что стебель макроцистис может достигать длины в триста шестьдесят футов. Ведь даже сама приставка «макро» (греч.) указывает на большие размеры. По крайней мере водоросли поднимаются с глубины в несколько десятков метров. Растут они не вертикально, а наклонно: большая часть стебля растягивается по поверхности моря.
— Мы уже на береговой отмели, ребята… — Валентин задумчиво смотрит в воду. Кажется, будто теперь мы не плывем по воде, а скользим по широким, на вид слизистым, слегка колеблющимся стеблям. Да, ход «Корифены» совсем замедлился. Ветер с трудом проталкивает ее через подводный лес. Я опускаю в воду руку: она сверху покрыта плотной, будто жирной пленкой. Это слизь, выделяемая громадной массой водорослей. Пленка такая толстая, плотная, что ее не в силах взволновать даже сильный ветер. А вот мы, пожалуй, и совсем застряли…