Странные бледные разводы шли по всему листу, словно был пролит сок какого-то растения — блеклый серовато-зеленый, чуть мерцающий на свету.
Когда на отсканированном листе убрали текст, на экране остался отчетливый рисунок дерева, похожего на дуб.
— Древо Жизни, — странным голосом произнесла Одри.
Северянин не знал ни одного факта, подтверждающего существование вампира, приближающегося к упомянутому возрасту, кроме Ларри Митчелла, к счастью уже покинувшего этот мир. Но вот Цинна мог знать. Да и Олив как-то между делом без запинки поведала, что в перспективе сможет «гулять по времени»…
Подумав так, викинг помрачнел. Опять он вспоминал о своей фее, лишь как о части очередной головоломки, которую ему было необходимо решить.
В данный момент в восприятии вампира словно существовало две Олив. Одна — его смертная любовь, его живое сердце, часть его существа, в котором было все то, чего он лишился после обращения. И другая — несущая в себе силы целого мира, незнакомого, неизведанного, требующего уважения, познания и… использования.
Северянина нисколько не смущала неординарность его возлюбленной, наоборот, он с облегчением согласился, что только такая женщина могла бы возвратить к жизни все эти покрытые пылью веков чувства и эмоции, умершие вместе с его сердцем. Живой Оливией Кук викинг дорожил невероятно, и давно уже себе признался в этом. Но — только себе.
К этой хрупкой и внешне вполне заурядной женщине он тянулся всем своим существом, для всех остальных оставаясь холодной глыбой, циничным кукловодом.
Но все же, все же…
Разум вампира, столетиями отточенный борьбой за выживание, на первое место ставил возможность использования уникальных способностей существа, которым становилась его возлюбленная, не давая в полной мере осознать, что неповторимость — это просто ее существование рядом с ним.
В его постели и в его жизни.
*
— Что имеем — не храним, да, Арн?
Вампир удивленно поднял брови. Он даже не сразу сообразил, что это говорит Кристин. Другие интонации, спокойствие уверенность, словно она повзрослела за двое суток на добрый десяток лет.
Викинг поднял на рыжую глаза и подвинулся, приглашая. Крис переступила длинными ногами через скамью и опустилась рядом. Северянин обратил внимание, что девушка не смотрела на него. Не отводила глаза, а именно не смотрела. Словно слепая…
Взгляд ее был сосредоточен на чем-то далеком в темноте ночи. Точно такое же выражение лица было у Изабеллы в Далласе…
— Я пришла вернуть долг, Арн. За то, что не бросил меня в Шривпорте, — она помолчала и уточнила, — За оба раза.
Викинг понял, слегка улыбнулся и накрыл большой ладонью ее сцепленные в замок руки, сложенные на коленях. Пальцами другой провел по ее щеке, взял за подбородок и повернул лицо к себе. Вгляделся, и снова отметил ее уже взрослую женственность.
- Не стоит, детка, — я справлюсь. Ты — для Олив.
— Я и пришла ради Олив, Арн. Ты же потеряешь ее, как потерял мой Создатель! Забыл про нее, зарылся в своих изысканиях…
Спокойное лицо девушки скривилось, и Северянин с удивлением заметил мокрые дорожки. Не крови — обычных слез. Понял, что уже не удивляется этому, но вида не подал.
— Вру, — она слегка отстранилась от рук Северянина. — Я пришла и ради себя. Я устала терять, Арн. Пусть нас породнили с ней искусственно, но чувства-то я испытываю настоящие! Я согласилась на изменение и для того, чтобы помогать ей… когда этого не в состоянии делать ты.
— Вот как?
— Знаю, что ты заходил к нам сегодня ночью. Что ты подумал, Арн? В чем, по-твоему, «я — для Олив», как ты говоришь? Уж кто-кто, а ты-то отлично знаешь, что ни она, ни я — не лесби.
— Ты — вампир, Кристин. И Олив теперь… почти наверняка. Вкусы меняются. Вампиры пансексуальны.
Кристин усмехнулась и произнесла медовым голосом:
— Раз так, то, что же ты к нам не присоединился? И Одри бы еще прихватил!
Вампир рыкнул и сжал ее кисть своими пальцами так, что хрустнули костяшки.
— Я не Олив, Арн, но я чувствую ее. Вернее, чувствую, что она испытывает к тебе, Северянин. А особенно — без тебя, — Крис сделала ударение на предлоге, и испытующе посмотрела в глаза вампиру. — И я жутко рада, что не на ее месте. Потому, что мне плевать на тебя, Дракула ты херов, а ей — нет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ладонь вампира мгновенно переместилась со щеки на рыжие пряди, оттягивая голову Крис назад, другой рукой притискивая к своему каменному торсу.
— Как ты меня назвала?
Его драконьи глаза смеялись, и Кристин заторопилась, пользуясь моментом:
— Лив нуждается в тебе. Любит. Ждет. Как когда-то ждала моего Создателя.
Кристин перехватила ладонь вампира и стала выпутывать волосы из его пальцев, непроизвольно сжавшихся в кулак на слове «создатель».
— Почему ты отстраняешься от нее? Что происходит? И твоя сестра… К чему вы готовитесь? Улететь обратно на свою маленькую локальную войнушку, оставив нас подыхать в этом раю от неизвестности? Ну, Одри-то понятно, что надо, а чего хочешь ты, Арн?
— И чего же, по-твоему, надо Одри, детка?
— Тебя и власти, — пожала плечами Кристин. — Вернее — власти и тебя.
Викинг выпрямился, ослабил хватку и сейчас уже просто обнимал девушку, прислонив к своему плечу.
— Ты говоришь, как Эмбер. А пахнешь почти как Олив….
— Ты просто скучаешь, Арн. Пойди к ней, займитесь любовью где-нибудь… в кедровой роще, в этих бесконечных цветах вокруг поместья — там такая красота! Да просто полетайте над виноградниками, наконец… Ну как-то сделай ее счастливой! Или ты не в силах уже?…
— Ты о ком говоришь, — нахмурился Северянин, — об Одри?
— Да ты съехал со своими архивами — причем тут твоя канцлерша! Я — о Лив. Ты очень невнимательный. Она уже левитирует вовсю и может не дышать под водой. И еще там куча всего, что может сделать секс… — здесь Кристин слегка запнулась. — В общем, сам знаешь каким. А то у меня такое впечатление, что ты ее пальцем тронуть боишься. Как узнал, что она Посредник, тут же решил, что между вами возможны только платонические отношения. А ведь это только слово, Арн. Просто слово. А Олив — живая женщина.
Викинг, выражение лица которого во время этой тирады, несколько раз поменялось, захохотал, затискал Крис. Потом взял за подбородок и медленно спросил:
— А ведь ты говоришь так, как будто хочешь этого сама, — Северянин погладил девушку по рыжей гриве и мягко поцеловал в губы.
Крис ответила тепло, но без страсти. Потом произнесла:
— Я принесла тебе ее чувства, но не свою тушку, о великий гуру. Поэтому, будь добр — отвали, пожалуйста!
— Ты маленькая рыжая сводня, — засмеялся вампир, поднимаясь. И, увидев возмущение девушки, добавил — Но талантливая! Я в тебе не ошибся.
Он быстро чмокнул ее в макушку и взмыл вверх.
— И Одри я отсюда сплавлю, — себе под нос пробормотала Кристин. И, вправляя вывихнутые викингом пальцы, добавила. — Дурак. В следующий раз я тебе твои — сломаю.
*
Это называлось — нирвана. Сил уже не было ни на что…
Викинг лежал головой на животе Олив и глупо улыбался. Мерно покачиваясь от ее еще неровного дыхания, он слушая затихающую бурю в ее крови. Сквозь ресницы полуприкрытых век Арн любовался открывающейся его взгляду перспективой: разгоряченной чуть влажной кожей с отметинами его клыков и пальцев, особенно четких на холмиках подрагивающих грудей, нежной шее и подбородке.
Губ Олив ему видно не было, но, судя по всему, им досталось, может быть и похлеще, чем всему остальному вкусному пироженку под названием Оливия Кук. Потому что от них невозможно было оторваться, и викинг до сих пор чувствовал на своих губах их сладкое тепло
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот теперь вампир хорошо ощутил нечеловеческую природу Олив. Прежде, дойти в сексе до состояния блаженного изнеможения Северянин мог только с себе подобным — с вампиром. Мог, конечно, и с человеком, но тот в итоге отдавал концы — счастливый и опустошенный, как сейчас и сам вампир.