Я не слышу их ответа, но слышу смех сестры. Не проходит и минуты, как Ти взбегает по лестнице и захлопывает дверь нашей спальни.
Он ставит меня на ноги и отходит назад.
— Это платье, сними его. Сейчас же, — приказывает он, и мои трусики становятся мокрыми от его тона.
Я тянусь за спину и расстегиваю молнию, позволяя бретелькам упасть с каждого плеча, после чего платье падает на пол, и я выхожу из него. Я остаюсь стоять в комплекте из черных кружевных трусиков и бюстгальтера.
— Сними рубашку, — говорю я ему.
— Ну-ну. Так дело не пойдет, Dolcezza. Ты не отдаешь приказы. Ты подчиняешься моим.
Я хочу поспорить с ним, но больше всего я хочу, чтобы он сказал мне, что делать прямо сейчас. Это чертовски сбивает меня с толку.
Ти кружит вокруг меня, как хищник, загоняющий добычу, кончиками пальцев проводя по моему позвоночнику.
— Va tutto bene, dolcezza. Ti farò stare davvero bene11. — Я понятия не имею, что он только что сказал, но, Боже, это звучит чертовски сексуально. — Я сделаю так, что тебе будет очень хорошо, — рычит он, расстегивая мой лифчик. Он медленно стягивает бретельки с моих рук, пока кружево не падает на пол, а моя грудь не освобождается, поднимаясь и опускаясь при каждом тяжелом вдохе. Он сжимает мою грудь в своих руках, его пальцы щиплют и тянут мои соски. Я откидываю голову назад, прижимаясь к нему. — Открой глаза. Смотри. Я хочу, чтобы ты видела, что я делаю с тобой. Я хочу, чтобы ты увидела, как ты чертовски красива, когда кончаешь для меня. — Одна из его рук приподнимает мою голову, и, когда мои глаза открываются, мой взгляд тут же встречается с его взглядом через зеркало на стене от пола до потолка. Жар в его глазах опьяняет. — Ты видишь это, Холли? Ты видишь, как ты чертовски великолепна?
Когда я смотрю на свое отражение, то замечаю, как раскраснелась моя кожа. Мои волосы, рыжие, спутанные, свисают через плечо. Мои глаза, затуманенные от удовольствия и желания. Моя грудь вздымается, заставляя выгибаться и искать его прикосновений. Я выгляжу развратной. Я выгляжу, как женщина, испытывающая всепоглощающую похоть.
— Чертовски чувственная. Ты поразительная, Dolcezza. И моя. Все это… — Его ладонь плавно скользит по моему все еще плоскому животу. — …мое.
— Твое, — соглашаюсь я. Потому что я его.
Его пальцы проникают внутрь моих трусиков, и он обводит мой клитор.
— Хочешь, чтобы я заставил тебя кончить от моих пальцев, Холли?
То, как мое имя слетает с его языка, посылает мурашки прямо в мое сердце.
— Да, — всхлипываю я, когда мои колени начинают подгибаться. Его зубы касаются моей шеи, и все мое тело содрогается. Он вводит два пальца внутрь, стимулируя ладонью мой клитор, пока он идеально входит и выходит из меня. — О Боже! — Мои бедра двигаются в одном ритме с его рукой, стремясь к большему. В тот момент, когда он прикусывает мою шею, я получаю это большее и полностью теряю себя. Если бы не Ти, удерживающий меня в вертикальном положении, я бы растеклась лужицей на полу.
— Чертовски красиво. Я мог бы смотреть, как ты делаешь это снова и снова, и мне не надоест, — рычит он, поднимая меня и бросая на кровать. Затем он спускает мои трусики с моих ног, сжимает их в одной руке, подносит к носу и вдыхает, после чего засовывает их в карман. — Раздвинь ноги. Покажи мне мою мокрую киску, Холли.
Я раздвигаю бедра так широко, как только могу.
— Хорошая девочка, — хвалит он. — А теперь засунь пальцы внутрь себя. Сохрани тепло для меня.
Медленно, дрожащей рукой, я нащупываю свой клитор, затем скольжу дальше и ввожу два пальца. Они не так хорошо ощущаются, как пальцы Тео. Но делать это. С собой. Перед ним. Наблюдая, как он раздевается… Я снова чертовски возбуждаюсь.
— Не смей, бл*дь, кончать. Ты только сохраняешь свое возбуждение для меня, Dolcezza.
Я стону и пытаюсь сбавить темп. Но я уже совсем близко.
— Ти, пожалуйста, мне нужно… Мне нужно…
— Я знаю, что тебе нужно, Холли. Это прямо перед тобой, — говорит он, дважды поглаживая свой член вверх-вниз. Он встает на колени на кровати, вынимает мои пальцы и подносит их ко рту, чтобы облизать дочиста. — Ммм, лучшее, что я когда-либо пробовал, — стонет он. Он направляет свой член к моему входу. — Знаешь, я позвонил доктору.
Что? Он болен? Какого черта он сейчас говорит о докторе?
— Я хотел убедиться, что, трахая тебя так, как мне нравится, я не наврежу ребенку.
— Что?
— Не наврежу, между прочим. Док уверил меня, что мы можем трахаться так часто и так много, как захотим.
— Ну и ну, я рада, что тебя успокоили. Я могла бы сказать тебе это сама, Ти, — дерзко заявляю я.
Он делает рывок бедрами — входит одним глубоким, жестким движением, — фактически выбивая из меня всю дерзость.
— Ха, может быть, все, что мне нужно было сделать, чтобы ты перестала быть такой ох*енно болтливой со мной, — это засунуть свой член в твою жадную, маленькую, тугую киску. Похоже, ты наконец-то замолчала, Dolcezza.
— Ты всегда можешь попытаться, — вырывается у меня, когда он снова входит. Он поднимает обе мои ноги и кладет мои лодыжки себе на плечи. Его руки поднимают мои бедра, и под этим углом кажется, что он еще глубже вошел в меня. Возможно ли это вообще? Он начинает медленно, скользя членом внутрь и наружу в легком, мучительном темпе. — Сильнее, Ти, трахни меня сильнее. — Я пытаюсь двигать бедрами навстречу его толчкам, но его крепкая хватка не дает мне такой возможности.
— Скажи, пожалуйста, Холли. Куда подевались твои манеры? — Он ухмыляется.
Я могу спорить. Быть упрямой. Но это не даст мне того, чего я хочу сейчас. Нет, самый быстрый и простой способ получить то, что я хочу, — это подчиниться.
— Пожалуйста, трахни меня, Ти. Ты мне нужен. — Он не разочаровывает. Он начинает входить и выходить в таком темпе, что у меня буквально перехватывает дыхание. — О Боже! Да, не останавливайся, — кричу я, не заботясь о том, кто, черт возьми, меня сейчас слышит.
— Никогда. Черт, Dolcezza. Я люблю тебя, но, бл*дь, я хочу поклоняться твоей гребаной киске каждый день. Сомневаюсь, что даже в раю так ох*енно.
У меня нет слов. Я взрываюсь, и мое тело горит, воспламеняясь от удовольствия, проходящего через каждое нервное окончание. Все затихает, и мир исчезает, когда я отпускаю себя. Я разбиваюсь на миллион осколков, в полной эйфории от своих ощущений, когда звезды ослепляют меня.
Я смутно ощущаю, как тело Ти напрягается, а затем следует череда итальянских восклицаний, когда он заполняет мою киску.
Глава двадцать третья
Тео
Не могу поверить, что оставляю Холли в постели, обнаженную, в таком соблазнительном виде. Поглаживая ее волосы, я осторожно бужу ее.
— Dolcezza, я ненадолго отлучусь. Оставайся в доме, хорошо? — шепчу я ей на ухо.
Ее глаза распахиваются, страх в них так очевиден, что ее попытки скрыть его не помогают.
— Как долго тебя не будет? — спрашивает она.
— Недолго. Ложись спать. Я скоро вернусь. — Я целую ее в висок.
— Обещаешь?
— Обещаю. Tornerò sempre da te, Холли, — повторяю я обещание, которое говорил уже много раз.
— Всегда, — соглашается она.
Я приподнимаю одеяло и целую ее живот.
— Ti amo, bambino mio. Sii buono e cerca di non far ammalare troppo la mamma stamattina12. — Мне чертовски не нравится оставлять ее, но я не могу закончить эту гребаную войну, отсиживаясь дома. Я должен пойти и сделать все, что потребуется.
— Я люблю тебя, — говорит Холли, хватая меня за лицо и прижимаясь к моим губам.
— Не так сильно, как я люблю тебя. — Я выхожу и встречаю Нео перед домом. — Ты готов? — спрашиваю я, окидывая его взглядом. В отличие от меня, у него нет чертова синяка под глазом после нашей драки. Однако у него все еще разбита губа. Травмы рта — это худшее, что может быть. Я предпочту сломанные ребра, чем это дерьмо. Они так и норовят лопнуть каждый раз, когда ты, бл*дь, пытаешься что-нибудь съесть.