У высокого и худощавого Вальтера Муира была слишком бледная кожа для коммодора, который всю свою жизнь проводит в море.
— Когда «Раппаханнок» бросает якорь в Англии, в Бристоле или Гравесенде, — сказал Кривой Сол, — Вальтер Муир никогда не сходит на берег и с нетерпением ждет продолжения плавания. Каких только глупостей не рассказывают о сердечной тоске, но он и правда очень странный человек.
На пристани, под небесно-голубым навесом, стоял стол такого же цвета. За ним сидел Бат Глэсби, доверенный агент Августуса Муира, которому было поручено собрать письменные предложения владельцев провинции.
— Посмотри, Салли, там мой отец! — воскликнул Чарльз.
Гарри Бэтман был первым ньюйоркцем, подошедшим к представителю Фактории Муира, чтобы вручить ему пакет документов.
Несколько людей, стоявших в толпе, пожелали ему удачи. Они были рады, что торговец средней руки обогнал элиту.
Весь день Гарри Бэтман пребывал в необычном для него нервном возбуждении. Вечером Лили, Чарльз и сам Гарри преклонили колени около небольшого алтаря, спрятанного в голландском шкафу. В Нью-Йорке, как и в Дублине, католицизм исповедовали тайно.
Маленький Чарльз, почти не сомкнувший глаз прошлой ночью в надежде увидеть прибытие «Раппаханнока», заснул во время молитвы. Гарри и Лили не решились его разбудить.
Когда Лили читала «Отче наш», в дверь постучали.
Очень сильно.
Лили заволновалась. Она закрыла дверцы шкафа. Чарльз проснулся от резкого звука и спросил, что случилось. Гарри пошел открывать.
На пороге стоял Джон Эскот.
Эскот, друг Бэтманов, был близок к наместнику-губернатору и типографу Вильяму Бредфорду. Он владел одной из самых крупных верфей на Гудзоне.
— Позвольте мне войти, Гарри. Нам надо поговорить.
Войдя в дом, Эскот снял пальто и сел в кресло.
— В резиденции губернатора был дан ужин. На нем присутствовали Вальтер Муир, его представитель Бат Глэсби и несколько производителей и торговцев колонии.
— Мне никто ничего не сказал.
— И на это есть причины. Они проявили осторожность и не стали ставить в известность всех подряд.
Нахмурив брови, Гарри сел напротив Эскота.
— Если вопрос о выборе партнеров решается в узком кругу, зачем надо было просить нас представить предложения?
Эскот беспомощно пожал плечами.
— К счастью, я присутствовал на этом ужине, — сказал он. — «Раппаханнок» должны будут проконопатить. Что за вечер!
— Губернатор Корнбери не выглядел слишком смешным перед гостями?
Джон Эскот покачал головой:
— Вальтер Муир и Ват Глэсби были немного удивлены, увидев, что он подкрашивает глаза, словно женщина. Но на этот раз, слава Богу, он не стал надевать платье и корсет. Когда в конце концов Бат Глэсби спросил, почему тот накрасился, его превосходительство ответил в своей безумной манере: «Разве в этой прекрасной провинции Нью-Йорк я не являюсь самым высокопоставленным представителем женщины? Нашей славной королевы Анны? И в мои обязанности входит следить за тем, чтобы об этом не забывали!» Он с таким серьезным видом ответил на вопрос, что у гостей пропала всякая охота смеяться.
— Этот Корнбери покрывает позором Нью-Йорк.
— Да, правда. Но вопрос не в этом.
Лицо Эскота просветлело. Лили принесла ему чашку чая, маленький Чарльз держался в сторонке от взрослых.
— Мы думали, что знаем правила, установленные Факторией Муира, — продолжал Эскот. — Собрать предложения, сделать первый отбор на борту «Раппаханнока», затем отвезти в Лондон лучшие досье, чтобы они были рассмотрены всемогущим Августусом Муиром.
— Да.
— Так вот, последнее предположение существовало лишь в нашем воображении! Нам не придется ждать долгие месяцы, чтобы узнать о решении Августуса Муира: в этот самый момент он находится на борту «Раппаханнока». Августус Муир в Нью-Йорке!
Эта новость обрадовала Гарри. Он посмотрел на жену и сына.
— Невероятно! Но почему он не вышел к нам сегодня утром?
Поднеся чашку с чаем ко рту, Эскот ответил:
— По словам Глэсби и Вальтера, Муир никогда не покидает борта корабля. Несмотря на то, что он выступил инициатором этого инспекционного плавания, встречи с американскими поселенцами Барбадоса, Ямайки и Южной Каролины оставили у него неприятное впечатление. Губернаторы, владельцы, королевские чиновники буквально осаждали его, используя любые предлоги для встречи. С тех пор Августус Муир больше не сходит на берег и предпочитает оставаться в своей роскошной каюте на «Раппаханноке».
Эскот простер руки к небу.
— Вы отдаете себе отчет, Бэтман? Торговцы и производители, которым выпадет удача понравиться, будут приглашены на корабль и встретятся с самим Августусом Муиром! Богом-отцом!
Гарри улыбнулся и посмотрел на жену:
— Если мне удастся с ним поговорить, не сомневаюсь, что смогу убедить его в своих добрых намерениях. Больше такого шанса не представится!
Эскот добавил:
— Губернатор сказал, что будет счастлив посетить апартаменты на «Раппаханноке», на что Бат Глэсби ответил: «Было бы напрасно, ваше превосходительство, напоминать Августусу Муиру, что нынешний монарх Англии — женщина. Как посол Ганноверской династии он ежедневно бывает у ее величества…»
Эскот и Бэтманы рассмеялись.
— Вскоре после этой реплики было произнесено ваше имя, Гарри, — сказал Эскот.
— Мое имя?
— Оно слетело с уст Роберта Ливингстона.
— Сеньор Ливингстон всегда был добр ко мне, — ответил польщенный Гарри.
С губ Эскота исчезла улыбка.
— Разумеется, так оно и было до тех пор, пока вы не стали в его глазах потенциальным конкурентом.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ливингстону доложили, что этим утром вы были одним из первых, кто ждал на набережной «Раппаханнок». Он знает также, что вы, опередив всех, вручили свои предложения Бату Глэсби.
— И что?
— «Эти мелкие торговцы весьма умилительны, — сказал он за столом у губернатора. — Они работают не покладая рук, порой даже являются солью наших колоний, где так трудно жить, однако им не следует забывать свое место». Потом он обратился к Вальтеру Муиру: «Бэтман, например, всегда был католиком. Разве Фактория Муира ведет дела с папистами?» Бат Глэсби ответил, что Фактория торгует с лучшими комиссионерами вне зависимости от их вероисповедания и политических убеждений. Но Ливингстон не успокоился на этом: «В нашей колонии католиков лишь терпят. Вполне возможно, что под эгидой другого губернатора или при перемене королевской политики Нью-Йорк решит изгнать папистов из своих стен, как мы уже изгнали их священнослужителей. В таком случае, если вы выберете своим комиссионером какого-нибудь Гарри Бэтмана, ваша Фактория — я это предчувствую — столкнется с многочисленными трудностями».