– Весело живут эти ковбои!
– Ты прав, любезный! У меня был такой праздник! – стараясь ступать твердо, прошептал несостоявшийся жених.
Том решил не возвращаться в город, а добраться до ближайшей железнодорожной станции и уехать на время из Сан-Франциско.
Но он переоценил свои силы. Появилась слабость, стало трудно дышать. Ковбой остановился.
При свете оставшихся позади городских фонарей Том увидел высокую кирпичную стену, протянувшуюся вдоль дороги. Молодой человек подошел поближе, машинально оперся о каменный выступ и яростно прохрипел:
– Вот так, дружок! Плохи твои дела! Решил сыграть роль любовника, вскружил голову женщине… А это даром не проходит… с любовью не шутят… особенно здесь в Америке, где голубки легко превращаются в разъяренных тигриц! Надо собраться с силами, нельзя потерять сознание.
Но как ни подбадривал себя ковбой, – это не помогло.
Ноги перестали его держать, глаза начали закрываться, сердце вот-вот остановится. Том чувствовал, что еще немного, и он упадет.
Пытаясь опередить обморок, молодой человек осторожно опустился на землю и растянулся на спине лицом к мерцающим звездам. Ему стало лучше. Теперь можно спокойно поразмышлять о своем совсем не веселом положении.
«Что делать? Долго здесь лежать нельзя. Уже утром меня подберут как последнего бродягу. Если бы предупредить Силквайера! Ах черт! Хорошо же меня разделали… благодаря дорогой… очень дорогой Лизи… щедрый подарочек она мне преподнесла, такой острый, такой неожиданный… представляю себе ее в качестве нежной и любящей супруги… Впрочем, я получил то, что заслужил. Предал мою бедную Джейн… хотя люблю только ее. Проклятье! Я поступил как последний негодяй!»
Размышления Тома прервали какие-то глухие удары из-под земли вперемежку с жалобными стонами.
– Что такое? Неужели за стеною кто-то есть?
Молодой человек напряженно прислушался. Некоторое время было тихо, но вот опять стали явственно различимы непонятные звуки, слышные, впрочем, только когда он прижимал ухо к земле.
И тут его осенило:
– Ведь это кто-то зовет на помощь! Но что я могу в таком состоянии? Все равно, надо действовать, и немедленно…
Элементарная предосторожность требовала полежать на земле, немного отдохнуть. Но благородный искатель приключений просто не мог не поспешить на помощь попавшим в беду. В этом наш герой очень отличался от американцев – безнадежных эгоистов.
Молодой человек встал, пошатываясь, и скомандовал сам себе:
– Вперед! Я, кажется, сильно рискую своей шкурой… или, по крайней мере, тем, что от нее осталось… вероятно, это еще одна глупость с моей стороны.
Продолжая разговаривать сам с собой, Том пришел к следующему, вполне логичному выводу:
– Возможно, с противоположной стороны стены находится жилое строение… причем пустое, раз никто не пытается остановить стоны этих сидящих взаперти бедняг.
К тому же одинокий заброшенный дом – отличное место, где можно спрятаться от погони и немного прийти в себя.
Собравшись с силами, убедившись, что револьверы, как всегда, на поясе, молодой человек начал поиски входа в мрачное обиталище.
Искать пришлось долго. Заброшенный участок оказался большим. Над кирпичной оградой вокруг имения простирали ветви большие, высокие деревья.
Том нащупал наконец маленькую дверь в глубокой нише стены. Пальцы наткнулись на кнопку электрического звонка, и Укротитель инстинктивно[98] нажал на нее.
Ответом было полное молчание: либо устройство не работало, либо дом действительно пустовал.
Гробовая тишина заинтриговала Тома еще более. Он прижался ухом к двери и долго, внимательно прислушивался.
Вокруг царило безмолвие.
Молодой человек снова приложил ухо к земле, надеясь услышать стоны. Абсолютная тишина. Любопытство Тома возрастало. Он решил проникнуть в дом во что бы то ни стало, некоторое время там отдохнуть и найти заодно злополучных пленников.
Укротитель осмотрел стену: вертикальная, абсолютно гладкая поверхность. Без подручных средств не обойтись. Том вспомнил о своем длинном шелковом поясе, обмотанном вокруг талии. Он развязал его, затем, подняв голову, облюбовал дерево около стены. Теперь следовало забросить на дерево пояс, покрепче затянуть петлю и преодолеть преграду подобно заправскому скалолазу.
Но, чтобы забросить пояс вверх, необходим какой-нибудь груз. Не обнаружив вокруг ничего подходящего, Том разрядил один из своих револьверов, привязал его к поясу и, хорошенько раскачав, закинул пистолет на ветку.
Это усилие вызвало такую боль в плече, что молодой человек едва не застонал.
– Черт побери! Мисс Лизи все время о себе напоминает… Так я никогда ее не забуду…
Он с силой дернул за пояс, удостоверился, что петля надежно затянулась и можно подниматься. В обычной ситуации такое восхождение было бы для нашего ковбоя пустяковой забавой. Но, чтобы решиться на подобное с пулей в плече, – нужно обладать поистине железной волей!
Том схватился за пояс и, сжав зубы, задыхаясь и истекая кровью, начал подниматься.
Взобравшись наверх, он перекинул ногу, сел и перевел дыхание.
– Фу! Даже с Манкиллером справиться было легче! – задыхаясь, пробормотал раненый.
Немного отдышавшись, Том отвязал пистолет и одну за другой вставил пули в барабан[99].
– Отлично! Двенадцать пуль, пусть кто-нибудь попробует сунуться!
Не мешкая молодой человек бросил пояс вниз, обхватил руками ствол дерева, подступающего вплотную к стене, и соскользнул на землю с другой стороны забора.
Привыкшие к темноте глаза различили в саду очертания песчаных дорожек в обрамлении густого, коротко стриженного кустарника. В глубине – силуэт какого-то строения.
Ничто не нарушало царившую вокруг тишину.
Спокойно, словно находился на арене цирка, Том пошел к дому. Вот и огромная терраса с высоким крыльцом. Пахнуло удивительным ароматом цветущих роз. Укротитель поднялся по ступенькам и попытался открыть дверь. Она оказалась, как Том и предполагал, запертой. Молодой человек обошел дом и при свете звезд различил на цоколе[100] здания несколько небольших окон. Видимо, там располагались кухня и служебные помещения.
Но тут у него опять закружилась голова и пришлось, как и в прошлый раз, лечь на спину. И опять совершенно отчетливо донеслись глухие стоны, сопровождаемые каким-то хрипом и рыданиями.
У нашего героя было благородное сердце. Если собственные лишения и страдания были ему нипочем, то мимо горя других он пройти не мог. Даже не думая о том, что передвигается с трудом и едва стоит на ногах, молодой человек приблизился к одному окошку: