Только начали налаживать серийное производство, как поступила новая команда: «Прекратить производство агрегатов Ил-18, восстановить на заводе производство самолетов Ан-2». Легко сказать «восстановить». Потребовалось еще три месяца для восстановления, итак, потрачено около шести месяцев на перестройку. За это время ничего на заводе не производилось, кроме товаров народного потребления и запасных частей к сельхозмашинам. С большим желанием мы возвратились к восстановлению производства самолетов Ан-2, скоро вошли в ритмичную работу. Антонов ожил, воскрес, даже стал более сговорчив. Его бюро работает над конструкцией двухмоторной машины Ан-24, Ан-10, Ан-12, вынашиваются идеи об «Антее». Модернизируем Ан-2 в разных вариантах: арктическом, десантном, сельскохозяйственном, пассажирском, тропическом. Машина вышла на международную арену, и о ней отличные отзывы.
1953 год. В печати, по радио все тревожнее звучат бюллетени о состоянии здоровья И. В. Сталина. Мировая общественность пристально следит за сообщениями нашей печати и радио. Народ и партия нашей страны с тревогой и горечью встречают вести о состоянии здоровья И. В. Сталина. Хотелось быть оптимистом: кризис минует, и он будет жить. Кажется, немыслима жизнь нашего общества без Сталина, он подлинный соратник В. И. Ленина, он всегда основывал свою деятельность на ленинском учении и считал по праву себя учеником Ленина. По-настоящему преданный ленинец, принципиальный и требовательный к себе и своим соратникам, руководитель партии и государства. Скромный в быту, немногословный, опытный в политике и хозяйственных делах. Авторитет, а не «культ», как его сделали впоследствии. Гражданская война, восстановительный период хозяйства страны, первые пятилетки, трудное и сложное время коллективизации сельского хозяйства — первое и решительное претворение в жизнь аграрной ленинской политики. Победы в Великой Отечественной войне и восстановительный период нашего народного хозяйства — все это и многое другое связано с ленинской Коммунистической партией, с именем И. В. Сталина. Горько, страшно было сознавать, что Сталина может не быть вместе с нами — народом, партией.
Мне тогда еще не было известно (это стало известно гораздо позже из уст Н. С. Хрущева), что когда И. В. Сталин в своей московской загородной даче лежал уже смертельно больной, тогда еще при живом Сталине его «соратники» вели интриги в борьбе за власть. При этом эти «соратники» в одиночку и группами заискивающе спрашивали о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича у дежуривших врачей. С тревогой посматривали на дверь комнаты, где лежал Сталин, и каждый из них думал: «А что, если сейчас оттуда выйдет Сталин? Он ведь сразу наведет порядок». Какая же грязная штука эта «большая политика»! Страна, партия, народ сами по себе переживают искреннее горе, а в верхах «соратники», каждый в отдельности и группами, рвутся к власти — делят ее при живом руководителе, и в этом их главная цель.
Газеты, радио оповестили о смерти И. В. Сталина, и это был действительно всенародный, горький до слез траур. По заданию горкома КП(б)У я совместно с парткомом провел траурный митинг на заводе. Выступать мне было очень тяжело, многие присутствующие буквально плакали навзрыд. У всех на устах был один вопрос: а что же будет дальше? Да, действительно, вопрос серьезный, что будет? Нам говорили, что есть партия, ленинский ЦК — все это так. Но ушел руководитель — авторитет партии, народа, с которым мы жили тридцать лет, при этом воспиталось целое поколение. Из истории известно, что меняется руководитель — меняется и политический курс. Тем более это было тревожно в масштабе нашего огромного государства.
У меня появилось неудержимое желание поехать в Москву и проститься с И. В. Сталиным — отдать ему свой сыновний последний долг. Из Киева в Москву летел спецсамолет с венком и цветами для И. В. Сталина от ЦК КП(б)У, Совмина и Президиума Верховного Совета Украины. Я попросил разрешения, и мы с Ириной полетели этим самолетом в Москву с венком от коллектива завода.
Гроб с телом И. В. Сталина был установлен в Колонном зале Дома союзов. Что творилось в Москве — представить и вообразить невозможно, не будучи очевидцем. Все улицы, проходные дворы, подворотни были перекрыты, оцеплены войсками и милицией. На улицах сотни тысяч людей, улицы перекрыты в три-четыре ряда грузовыми машинами, шеренгами солдат, работниками органов и милиции. Доступ к гробу И. В. Сталина был только по специальным пропускам и организованными колоннами. Напор людской массы невероятный, имеются сотни жертв.
Пользуясь удостоверением директора завода и члена бюро горкома КП(б)У, мне вместе с Ириной удалось все же пройти в Колонный зал, пройти у гроба И. В. Сталина и проститься с ним. Я видел, как там плакал народ, и это была особенная торжественная и гнетущая грусть. Видел и многих тех, кто стоял в «почетном» карауле — еще окончательно не разделили «власть» между собой, но они стояли уже смирно, спокойно: ведь Сталин уже мертв, опасности для них никакой. Все, что мне пришлось увидеть в это время в Москве при прощании со Сталиным, на меня произвело тяжелое впечатление, и до конца своих дней я этого забыть не могу. Мне тяжело было, но я остался доволен, что отдал последний долг такому великому человеку, каким был И. В. Сталин.
По приезде в Киев я в своем коллективе и близким своим друзьям и товарищам рассказал, что я видел в Москве. Будем ждать, что будет дальше.
В Москве в связи с новым руководством происходит пертурбация — реорганизуются, ликвидируются, объединяются и создаются министерства. Создано Министерство оборонной промышленности, в него влилось и Министерство авиационной промышленности. Это вызвало недовольство среди работников авиационной промышленности, и в первую очередь эти недовольства относятся в адрес Н. С. Хрущева, и вообще это имя у коренных москвичей мало котируется. На самом деле объединили «пушкарей с самолетчиками». По всему видно, что это было сделано не совсем разумно. Ведь ровно через год Министерство авиационной промышленности было восстановлено, и министром стал П. В. Дементьев.
По-прежнему Витасик болеет, в школу не ходит — занимается дома по школьной программе, на дом приходят учителя проверить уроки и поставить отметки в дневнике. По всем предметам у Витасика одни пятерки, учителя поражаются его способностям. Ирина поглощена уходом за Витасиком и контролем за его занятиями. Каждый год на весну и лето снимаем дачу то в Буче, то Пуховке, то Звонковом и других местах — все из-за болезни Витасика. Дороги плохие, приходится на дачу ездить один-два раза в неделю, и то, чтобы подвезти продукты питания. Как-то на даче в Звонковом отмечали 18-летие Бори — он приехал в отпуск. Всполошили весь поселок — вечером выстрелили восемнадцать раз из разноцветных ракет — по числу лет именинника. Все это придумал В. И. Лукьянов, начальник проектно-испытательной станции завода, который последовал за мной из Ленинграда.
В конце марта 1953 года на сессии городского Совета меня совершенно неожиданно избрали первым заместителем председателя городского совета. До этого со мной никто не вел никаких разговоров, все это было сделано явочным порядком, знали, что я буду возражать, поэтому так и было сделано. Многие меня поздравляли, а у нас дома просто был «черный траур»: я не хотел уходить с завода, Ирина просто плакала. Позвонил в министерство, оттуда сообщили, что с ними никто по этому вопросу не вел разговора. И все же был издан приказ за подписью Д. Ф. Устинова об освобождении меня от обязанностей директора завода № 473 «в связи с переходом на другую работу».
На запрос министерства я ответил, что никому не давал согласия о переходе на другую работу. Завод сдавать не буду, добиваюсь у местных партийных властей пересмотра решения и прошу оставить меня на заводе. На месте же настаивали, чтобы я окончательно приступил к работе в горсовете. И началось… Утром рано еду на завод, обхожу цеха, провожу оперативные и технические совещания. К 12 часам — в горсовет, до 3–4 часов работаю там. Доклады референтов, подписи бумаг, прием посетителей. Вечером снова на завод — и так продолжалось больше двух месяцев. По горсовету курирую всю промышленность, строительство, транспорт и административные органы города. Объем работы огромный, но он мне не по душе. Я не стремлюсь на «выдвижение», хотя многие мне завидуют и поздравляют. В конце концов я добился отмены решения местных органов, меня освобождают от обязанностей заместителя предгорсовета. Секретарь горкома КП(б)У и председатель горисполкома Давыдов смотрят на меня косо — уговаривают остаться с «перспективой». Но я стоял на своем.
Ирина по рекомендации врачей с Витасиком уехала к морю, в Гагры. Остановились они на частной квартире у «дяди Олико» — пишут, что устроились неплохо. Я купил новую «победу», заплатил за нее 16 тысяч рублей. Я зарабатываю в год с премиями 15–16 тысяч рублей. Сам за рулем поехал на юг отдохнуть и повидать Иринку и Витасика. Вместе провели хорошо время и возвратились домой. Витасик окреп, поздоровел, даже немного загорел, купался в море очень много. Бывало, нельзя было вытащить его из воды, тогда Ирина пошла на «хитрость», пугала его «турецким катером» — он пулей вылетал из воды.