На момент смерти Патрикия (около 493 года) три сына Ниалла правили тремя царствами в северной части острова: Мидом, где находился древний город Тара, Уладом и Коннахтом – изначальной родиной клана. Их потомки стали известны как династия Уи Нейл, и правили шестьсот лет. Но их влияние распространилось намного дальше Средневековья. Неординарная Y-хромосома Ниалла проявилась ни много ни мало в трех миллионах людей по всему миру. Его сыновья и их буйные потомки родили столько детей, что каждый двенадцатый ирландец (или каждый пятый в той части Ирландии, что некогда была Коннахтом) может похвастаться тем, что в его предках – Ниалл Девять Заложников.5
Несмотря на все свои достижения, Уи Нейлы не покорили весь остров. В юго-западной Ирландии всё еще правил клан Эоганахтов, сопротивлявшийся растущему могуществу фениев. На юго-востоке племя Лейнстеров также крепко держалось за свои земли.[49] Но некоторые лейнстерцы покинули их из-за продолжительных набегов преемников Ниалла и осели на берегах Британии, в местности, которая позже стала Уэльсом. А там, избегнув власти верховного короля Ирландии, они попали в прямую конфронтацию с верховным королем Британии.6
Этим королем, насколько нам известно, был Вортигерн, перед которым в 455 году встала почти неосуществимая задача – защитить Британию от захватчиков, вознамерившихся завоевать остров. Римская Британия, частично покинутая оккупантами после ухода Константина III в 410 году, представляла собой ряд территорий с мелкими военачальниками (по большинству романизированными кельтами или кельтизированными римлянами); среди них было и несколько поселений саксов, которым римляне позволили селиться на побережье. Набеги ирландских захватчиков – скоттов – стали под началом Уи Нейлов еще более жестокими. Тильда, историк VI века, дает весьма яркое описание ирландских разбойников: они являлись с кораблей, «подобно темным сонмам червяков, которые выползают из узких отверстий в скалах, когда солнце высоко, и день пылает зноем». Тем временем на севере пикты еще более упорно нападали на Адрианов вал, намереваясь отторгнуть север.7
Перед лицом этого хаоса малые короли и вожди британских племен собрались на совет, на котором избрали северянина Вортигерна своим главой. Вортигерн приказал одному из вождей, бритту по имени Кунеда, выбить племя Лейнстера из их нового дома. Кунеда, его восемь сыновей и его воины сделали это и создали на отвоёванных землях своё королевство – Гвинедд. Также Вортигерн послал письмо римскому магистру армии Аэцию, прося подмоги в борьбе с пиктами. Письмо осталось без ответа. Тогда, в отчаянии Вортигерн предложил оставшимся бриттским воинам сплотить ряды с саксонскими союзниками. Бритты были готовы позволить саксам постройку новых поселений на юге (в особенности в Эссексе и Кенте, на юго-восточном побережье) в обмен на воинов, которые помогли бы бриттам бороться с пиктами и ирландцами. Вожди согласились на это. Вортигерн отправил послание не только саксам, жившим у дальнего Северного моря на запад от современной Дании, но и их союзникам англам, жившим на северо-востоке от саксов, на границе современных Германии и Дании. Эта стратегия, предпринятая от отчаяния, навлекла на Вортигерна ненависть историков последующих годов. «Эти дичайшие, нечестивого имени саксы, – пишет Гильда, – мерзкие Богу и людям, были введены, словно волки в овчарню, на остров для сдерживания северных народов… О, глубочайшее затмение чувств! О, безнадежная и грубая тупость ума!»8
Но сначала казалось, что эта стратегия работает. Англы и саксы приняли приглашение, и примерно в 445 году переплыли море, чтобы присоединиться к бриттам в борьбе с пиктами. «Они сражались с врагом, напавшим с севера, – пишет Беда, – и саксы одержали победу». В свою очередь, союзники получили от Вортигерна право селиться в Кенте, или, как это подает неизменно враждебный Гильда, «вцепились ужасными своими когтями сначала в восточную часть острова, якобы собираясь сражаться за нашу землю, а на самом деле скорее намереваясь сражаться с нею».9
Обосновавшись в цветущем Кенте, англы и саксы не удовольствовались подаренной землей – их амбиции простирались дальше. В течение нескольких месяцев к юго-восточным берегам прибывали драккары, груженые их соотечественниками, а также ютами – союзниками англов, жившими на Ютландском полуострове на север от них. «Суда были забиты вооруженными воинами огромного роста», – пишет британский историк Гальфрид Монмутский. Вортигерн уничтожил угрозу с севера, но при этом спровоцировал натиск с юга.10
Под предводительством двух братьев-саксов по имени Хенгист и Хорса юты оккупировали южное побережье; саксы из Кента пошли вглубь острова, на юг и юго-запад от Лондиния, а англы вторглись на юго-восточный берег Темзы. Царила разруха. «Все города были повержены, – скорбно писал Гильда, – и жалки были видом посреди площадей основания башен, выкорчеванных с корнем, камни высоких стен, священные алтари, части трупов, покрытые заледеневшей коркой багряной крови – казалось, все это смято каким-то жутким прессом для вина. И не было иных погребений, кроме руин домов и чрев животных и пернатых».11
Объединенные Вортигерном, бриттские племена шесть лет подряд тщетно сражались против превосходящего численностью противника. Казалось, что захватчики необоримы и так жестоки, что монах Ненний, создавший «Историю бриттов» несколькими столетиями спустя, приписывал им нечеловеческую злобу. Историк рассказывает, что Вортигерн был не в состоянии построить крепость, способную выдержать их нападение. Наконец, придворные маги сказали, что нужно найти ребенка, рожденного без отца, принести его в жертву и обрызгать его кровью фундамент крепости.
Этот отголосок друидских ритуалов свидетельствует о том, что в отчаянной борьбе за родину бритты прибегали к радикальным древним мерам. Но Ненний, христианский монах, пишущий христианскую историю, прибавляет, что жертвоприношения так и не произошло. Вместо этого найденное дитя указало Вортигерну на озеро под фундаментом крепости. На дне озера спали два змея, красный и белый. «Багряный змей – твой дракон, – сказало дитя Вортигерну, – а белый – дракон народа, что захватил всю Британию от моря до моря. Но в последующем поднимется наш народ и вышвырнет народ саксов за море».12 Это пророчество постфактум сбылось не полностью. В 455 году Вортигерну удалось ненадолго победить захватчиков в жестокой битве у переправы через речку Медуэй, что в Кенте.
«Англо-Саксонская хроника»[50] повествует, что Хорса был убит в бою. Гибель одного из вождей заставила захватчиков замешкаться, и на несколько кратких мгновений Вортигерну могло показаться, что он смеет надеяться на победу. Но сын Хорсы встал на место отца, и стрелка весов качнулась обратно. Война длилась еще пятнадцать лет, и каждый год случалась новая жестокая стычка между людьми Вортигерна и новоприбывшими. Ни одна сторона не имела преимуществ, никто не хотел уступать.13
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 19
Глава двадцатая
Конец римской легенды
Между 454 и 476 годами вандалы разоряют Рим, а последний император покидает Равенну
Аэций не ответил на просьбу Вортигерна о помощи, потому что сам был в беде.
Недовольство его правлением в Западной Римской империи росло, а вторжение гуннов в Италию добавило ему плохой репутации. При дворе у него были влиятельные враги – прежде всего Петроний Максим, римский сенатор, дважды занимавший должность префекта Рима. В 454 году Аэций сделал последнюю ошибку, договорившись о браке своего сына с дочерью Валентиниана III. Было ясно, что тем самым он пытался поставить свою семью в очередь на римский трон.
Валентиниану III было тридцать шесть, но уже тридцать лет он был императором Рима, всегда оставаясь в тени своего военачальника. Он утратил значительную часть империи: Испания и большая часть Галлии отошли свевам и вестготам, Северная Африка – вандалам, которые под руководством короля Гейзериха уже завоевали Сицилию и присматривались к Италии. Гунны пронеслись через Италию, почти не встретив отпора, и патриарх Римский исполнил долг Валентиниана, так как тот струсил. Петронию Максиму было легко убедить императора выместить досаду на Аэции. «Положение Западной Римской империи было неясным, – рассказывает историк Иоанн Антиохийский, – и Максим… убедил императора в том, что если он не убьет Аэция как можно быстрее, тот сам убьет его».1
В 455 году Валентиниан III находился в Равенне, когда Аэций, как обычно, прибыл ко двору с целью обсудить сбор податей. Он стоял перед Валентинианом III, увлеченно расписывая сложности сбора денег. В этот момент Валентиниан III поднялся с трона, крикнул, что больше не в состоянии терпеть измену, и ударил Аэция мечом по голове. Великий полководец умер на полу тронного зала, а придворные ошеломленно наблюдали за ним.