В Онгудае, смыв пыль и пот в бане, решился. И сбрил к чертям собачьим эти ненавистные бакенбарды. На загорелом лице две оставшиеся белыми полоски смотрелись… забавно. Ну да не страшно. До Бийска путь длинный, выбритая кожа успеет сравняться по цвету с остальным лицом.
Не очень разобрался в вопросе модных стрижек и фасонов, но скажите на милость – если у человека верноподданнические лохмы вдоль скул выглядят, словно обвисшие уши спаниеля, это добавляет чести государю? Смешно, право слово. Да и не настолько мне требуется это обезьянничество. Великие князья Константин Николаевич и Николай Александрович тому живой пример. Первый еще и по-фрондерски бородат, а второй просто чисто выбрит и коротко стрижен. Видел уже литографии: стиль Никсы этому моему новому лицу, простите за тавтологию, к лицу. А бакенбарды а-ля Александр Второй – нет. И как говорят в Одессе – «таки за ради чего мне тогда мучиться?».
Вот казаков же никто не принуждает ни бороды сбривать, ни баки отращивать. Усы – они и в Африке усы. Теперь у всех, кто хоть какое-нибудь отношение к армии имеет, над губой поросль. Как бы знак принадлежности к касте. Слава Господу, мне отращивать не нужно. Я статский. А батюшка, как военный юрист – усат. У Морица так и вообще гусарские лихие загнутые вверх кончики.
Вот в Онгудае, поджидая, пока местный кузнец проверит подковы лошадей моего заметно сократившегося отряда, я отчет Дюгамелю из черновиков на чистую бумагу и перенес. Быстренько так получилось. За один вечер. И чтобы как-то себя занять, накорябал еще подобные доносы Валуеву – вроде как своему непосредственному начальнику, министру МВД, и Буткову Владимиру Петровичу – директору Сибирского комитета. Попросил обоих озаботиться организацией таможенного контроля на новом тракте, почтовых станций и телеграфного сообщения. Директору, метившему на пост моего «папы», дополнительно намекнул, что неплохо бы во время переговоров с китайцами предложить им провести телеграфную линию от Кош-Агача до Кобдо. А потом и до Урги. Пусть попробует влезть с инициативой в МИД. Думаю, чтобы хорошо ко мне относиться, преференций от этого проекта ему и без «ясака» достанет. Зря, что ли, на всех осмотренных телеграфных аппаратах значок Сименса присутствует. Если шустрый немчик без отката этакую сумасшедшую концессию заполучил – я свою фуражку съем. А, блин. Картуз. Как бы не брякнуть на людях что попало…
Хотел было уже чисто от безделья взяться за письма отцу, Морицу, княгине Елене Павловне и старому слуге Гинтару, но пришел протоиерей Стефан Ландышев – руководитель Алтайской православной миссии. Оказывается, штаб-квартира алтайских миссионеров вообще-то в Улале находится. Это они так забавно будущий Горно-Алтайск обозвали. А в Онгудае поповский командир оказался по той причине, что сдали церковники меня с потрохами. Оповестили коллег о будущей экспедиции, и миссионеры под шумок и на волне наших воинских успехов затеяли в устье Чулышмана монастырь основать. Ну и отправили по нашим следам два десятка мужичков с несколькими крещеными туземцами-проводниками. Сидел теперь отец Стефан и переживал – а не случилось ли чего, не напали ли дикие инородцы, не съели ли монахов звери, не бросили ли их в дремучей тайге ненадежные проводники.
Прямо в присутствии протоиерея я написал распоряжение Корнилову отправить десяток казаков в компании десятка мангдаевских теленгитов к тому месту, где Чулышман в Телецкое озеро впадает. Найти монахов, в случае надобности оказать помощь и о результатах доложить. И мне, и руководителю миссии. Велел Безсонову отправить двух казаков из караула обратно в Кош-Агач.
Ландышев расчувствовался, растрогался. Слезу даже пустил. За церковь на Чуе благодарить стал. Благословлять на новые подвиги во имя торжества православной церкви. Я даже испугался его напора сначала. Хотел напомнить, что я, собственно, лютеранин по паспорту.
Хотел, да не стал. Почувствовал что-то такое. Вроде как словно кто-то невидимый теплым одеялом в зябкое утро укрыл. Понял – все верно, все правильно делаю. Одобрямс с Самого Верха получен. Продолжай, мол, в том же духе.
Двадцать седьмого июля наконец-таки смогли двинуться дальше. И снова мерное покачивание в седле, солнце, ветер и мысли. Мысли, мысли, мысли…
Не терпелось. Как-то даже страх перегорел. Хотелось уже, чтобы все прояснилось. Снимут так снимут – запишусь в золотопромышленники. Благо от золотых жил, которые только в Стране Советов начали разрабатывать, едва ли больше чем в пятидесяти верстах проезжали. Еще пару-тройку месторождений я и из списка госрезерва помнил. Нарыл бы себе золота на миллион серебром да на Ампалыкском железорудном месторождении металлургический комбинат бы строить начал. Потом – пароходную верфь в Томске. С Тецковым вместе – пристань в Черемошниках. А при ней механическую фабрику, чтобы машины собирать и ремонтировать.
Губернатора бы нового взятками купил. Так бы к себе привязал, что из-за его спины и краем мог бы править. Только интриг да наветов больше не опасаясь. Сам себе хозяин, сам себе господин. Красота!
Жаль, конечно, что с идеей создания Томского университета придется распрощаться. И скорее всего – с консалтинговым научным центром. Не поедут в холодную Сибирь ученые, если их не начальник губернии, а рядовой фабрикант позовет…
В общем, успокаивал себя как мог. Смирился с неизбежностью. Тут ведь ни от кого, кроме царской семьи, ничего не зависит. Решат, что полез не в свое дело, – репрессируют. И никакие связи не помогут. Никакая «крыша». Не зря же в старых, советских еще учебниках писали – «царское правительство». Не «российское», не «имперское», а именно «царское». Вот ведь действительно – идеально подобранный термин. В эти времена никому еще и в голову не придет отделить страну от самодержавия. Декабристы и те всего лишь за конституцию ратовали. Плевать, что девяносто девять процентов населения России понятия о таком звере не имели. Солдатам, что на Сенатскую площадь с этими «революционерами» вышли, офицеры сказали, что Конституция – это имя невесты великого князя Константина. Вот они глотки и надрывали, вопили: «Да здравствует матушка Конституция!»
Россию вообще без царя декабристы и представить не смогли. Как же это? А кто тогда?! И министры с директорами, и армия с флотом назывались императорскими, а не имперскими. Русское географическое общество – и то… императорское. Все тут его. Он тут всему хозяин и самодержец. И все люди, все крестьяне, мещане и купцы, все, кто хоть как-нибудь, где-нибудь служил – его величества подданные. Под данью, значит. С кого – три шкуры соболями, с другого – голову с плеч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});