сверкнули как два изумруда, и он потянулся за плёткой.
Конечно, Мирелле основательно досталось, но далеко не так сильно, как она ожидала. Всего-то пару раз потеряв сознание, она доползла до своей комнаты и вскарабкалась на лежанку. Первым делом она вызвала самую старшую из служанок и, связав её наговором, вытянула из неё жизненную силу, чтобы пустить её на лечение. Сначала исчезла боль в истерзанной спине, а затем началось то, что Даджи называл ускоренной регенерацией. Поэтому наутро она была уже как огурчик — то есть ещё зеленоватая на лицо, но держалась с прежней грацией и изяществом.
Не успела она порадоваться тому, что осталась при своей печени, как Даджи снова её удивил, он сказал, что она свободна и даже вручил ей подарок — белый нефритовый браслет, который снял со своей руки.
Это была невиданная честь; растроганная Мирелла низко поклонилась и довольно искренне поблагодарила его за оказанную милость, а затем без промедления направилась к воротам. Когда дорогу обступил лес, скрывший её от глаз обитателей поместья, она прибавила шаг, а затем пустилась бежать, спеша уйти как можно дальше, пока Даджи не обнаружил пропажу.
При этом ей было невдомёк, что демон со зловещей улыбкой следит за ней. Шпионами ему служили глаза зверьков, которые то и дело сновали по деревьям, растущим вдоль тропы; она вела от его поместья к предгорью, где располагалось довольно много деревенек. Несмотря на страх, люди продолжали селиться вблизи логова демона. В этом у них была своя выгода. В тяжёлые времена — будь то голод, наводнение или неизвестная болезнь — Даджи всегда приходил им на помощь. Поэтому сельчане мирились с живой данью, тем более что от дочерей для них было мало проку, только лишний рот в семье и расход на приданое.
Спустившись с горы, Мирелла села в повозку купца, который был столь любезен, что согласился подвезти её до города. Всё ещё не веря, что во второй раз ушла от Даджи живой и здоровой она опустилась на сиденье и облегчённо вздохнула. Наконец она обратила взгляд на самого купца. К её сожалению, он оказался слишком молод и она, как приличествует порядочной женщине, прохладно улыбнулась, после чего со скорбным видом сообщила, что спешит на похороны любимой тётушки. Блюдя приличия, купец выразил ей своё сочувствие и по причине неприступного вида красавицы в смущении промолчал до самого города.
* * *
Когда Мирелла села в повозку, Даджи оставил слежку. После ночи, проведённой с ней, его мучило странное чувство. Отчего-то перед его глазами то и дело возникала картина, как единственная женщина, которую он уважал, с упорством раненой лисицы ползёт к выходу из комнаты. А ещё он видел, как её великолепная спина превращается в кровавые лохмотья, но он, несмотря на внутреннее сопротивление, не может остановиться и продолжает её хлестать.
«Хватит! — стукнул он кулаком по столу. — Стыд и жалость? Это не про меня. К тому же я дал ей шанс на долгую жизнь, а уж хватит у неё ума воспользоваться моим подарком, покажет время. Так что к дьяволу эти сопли! Женщин в мире, как рыбы в море. Глупо зацикливаться на одной из них. Да и что в ней хорошего? В мире полно умных и талантливых женщин. Разве что она такая же бешенная лисица, как и я. И вообще, пора поискать ей замену. Взять хотя бы ту девчонку, наверняка она ничем её не хуже», — придя к такому выводу, он встал и направился к юной ведьме, привязанной к столбу террасы. Соперницу Миреллы он отловил в тот же день, когда она пожаловалась ему.
Подойдя, он смерил пленницу взглядом. «Хорошенькая. Даже очень. Невинный взгляд и капризные сочные губки. Совсем как у Миреллы в юности. Что ж, многообещающее сочетание, — он сорвал с девушки платье и обошёл её кругом. — Фигура тоже выше всяких похвал. Во всяком случае, видимых изъянов нет. Кожа гладкая и волосы с блеском, значит, печень должна быть здоровая», — хладнокровно диагностировал он.
Распустив косу ведьмы, Даджи запустил пальцы в густые тяжёлые волосы, отливающие золотом, а затем заглянул в испуганные синие глаза.
— Не бойся, девочка! Я тебя не съем. Но при условии, что ты сумеешь ответить на десять моих вопросов. Не переживай, они не сложные. Разве что ты должна ответить в стихах. Но даже это не важно, если ты найдёшь остроумный ответ. Если справишься с заданием, я проверю твои навыки в постели и, возможно, мы с тобой поладим. Договорились?
И он коснулся её лба нежным поцелуем.
— Дерзай, малышка! Я в тебя верю. Если ты сумела победить Миреллу, не может быть, чтобы ты не справилась с моими заданиями. Ну, начнём? — спросил он.
Юная ведьма нерешительно кивнула и Даджи приступил к экзамену.
Он не обманывал. Если бы девушка прошла испытание хотя бы на троечку, он оставил бы её в живых. Чисто из упрямства. Чтобы доказать самому себе, что найти замену Мирелле не сложно и её преемницей может стать любая женщина, если она достаточно умна, хитра, изворотлива и образована.
Но не тут-то было. Юная ведьма отвечала его требованиям по двум параметрам из четырёх, то есть она была хитра и изворотлива, а вот с умом и образованностью были проблемы.
Нет, девушка была неглупа; она умела не только читать и писать, она даже читала книги; вот только это были исключительно рыцарские романы и истории об убийствах, причём такая же дешёвка, как та серая дрянная бумага, на которой они были напечатаны.
Этим её стремление к познанию мира полностью исчерпывалось.
Так что ни о каком остроумии в беседах и декламации стихов великих поэтов древности не могло быть и речи, не говоря уж о научных доктринах, предвидении будущих событий и предположений об устройстве Вселенной. В общем, всё то, что было подвластно Мирелле с её научным складом ума и хорошим воспитанием, которое она успела получить до того, как её выгнали из родительского дома. Впрочем, она и впоследствии не переставала пополнять свой умственный багаж, который был отменного качества, благодаря деньгам и библиотекам её многочисленных благоверных.
Даджи видел, что по уму юной ведьме никогда не сравниться с Миреллой, но из чистого упрямства решил довести дело до конца — в надежде, что она хотя бы в искусстве любви не сильно ей уступает. Причём он был готов сделать скидку на возраст и удовлетворился бы пылкой искренностью её чувств.
Увы. Хотя он был само терпение и даже подыгрывал ей, изображая страсть и