Прокручиваю в голове его слова, представляю, как это происходило. Неправдоподобно. Слишком невероятно и бессмысленно.
Майоров настаивает, а я не могу поверить. Вот хоть режьте меня – не могу.
- А Эмилия знает, что у вас ничего не было? Может подтвердить твои слова?
Она ни разу не сказала мне об этом. Наоборот, всем своим видом демонстрировала чувство вины.
Когда я пришёл к ним в номер, она так крепко спала, что даже не проснулась. Но о чём это говорит? А ни о чём. Она могла уснуть после, утомившись…
- Вряд ли, – Дмитрий качает головой.
- Когда она тебе сообщила о беременности и вы обсуждали тест ДНК, ты ей назвал другую причину отказа! Почему не сказал тогда, что ничего не было?
Не верю. Не сходится. Бред какой-то.
- Не хотел её разубеждать. Нравилось думать, что мы переспали. Она так забавно стеснялась этого.
Вот теперь глаза забегали.
Поведение резко меняется. Он начинает юлить. Но как ни пытаюсь понять, что меня смущает, не могу ухватить чёткую мысль.
Если это правда, что у них ничего не было, то кто отец Георгия?
От кого, чёрт побери, Мила забеременела?
По спине течёт ледяной пот. Не понимаю, холодно мне или жарко.
- Послушайте. Столько времени прошло. Опомнились! Если она родила этого ребёнка, то давайте сделаем анализ ДНК и закроем вопрос раз и навсегда, – добивает меня Дмитрий. – Я на следующей неделе буду по делам в вашем городе. Выберите лабораторию, которой доверяете.
Даже так? А что помешало сделать это четыре года назад?
Воздуха не хватает. Скомканно прощаюсь и выскакиваю на улицу.
- Владлен Романович, у вас всё в порядке? – подбегает мой водитель, заметив, что я останавливаюсь в нескольких метрах от подъезда и пытаюсь расслабить галстук.
- Да-да. Сейчас, минутку и поедем…
Мне нехорошо.
Иногда, докопавшись до правды, хочется закопать ее обратно.
А если Майоров не врёт? Если у них действительно ничего не было?
Если анализ покажет, что Георгий – не его сын?
Служба безопасности тогда проверила все контакты Милы. Другого кандидата не нашли.
Что это значит?
Что, чёрт возьми, это значит?
Устраиваюсь на заднем сиденье и прикрываю глаза.
Нужно подумать.
Но думать неожиданно оказывается больно. Будто черепную коробку вскрыли и трут наждачкой мозг.
А если я ошибся? Ведь теоретически была вероятность, что… Нет, я даже себе не могу озвучить это предположение.
Потому что если вдруг… Если вдруг окажется, что сработали эти ничтожные доли процента, то…
- Миша, прибавь кондиционер, – прошу водителя. – Жарко сегодня.
Он послушно нажимает кнопки на панели. Но я не чувствую облегчения. Мне кажется, что климат-контроль сломался и вместо прохлады обдувает меня раскалённым воздухом. Кислород из салона исчезает.
Не выдерживаю. Опускаю стекло. Но становится только хуже…
Что, если четыре года назад я совершил роковую ошибку, отказавшись делать тест?
Если у Милы с этим упырём ничего не было, то моя ничтожная вероятность разрастается до неимоверных размеров и грозит придавить чувством вины, паникой и животным страхом, что это может оказаться правдой…
Она меня не простит…
Я сам себя не прощу. Никогда и ни за что.
Возвращаемся поздно. Заходить в дом не спешу. Зачем-то огибаю здание и всматриваюсь в окна. Что надеюсь там увидеть?
В детской темно. Естественно, мальчик уже спит. У Милы в щель между портьерами пробивается свет от ночника.
У меня нет для неё слов.
У меня нет к ней ни вопросов, ни ответов.
У меня нет сил смотреть ей в глаза.
И я даже не уверен, что виновен. Но впервые допускаю мысль, что могу быть…
И что мне делать, если вдруг окажется, что это правда?
Как жить дальше?
Войдя в дом, направляюсь к комнате Милы. Стою в коридоре и не могу решиться постучать в двери.
Будто возвращаюсь на восемь лет назад. Чувствую себя тем мальчишкой, который не знал, как пригласить самую красивую девушку компании на свидание, и до смерти боялся услышать отказ.
Наконец собираюсь с духом и стучу.
- Мила, поужинай со мной, – прошу, как только дверь приоткрывается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Влад, ты на часы смотрел? Я не ем среди ночи!
- Тогда просто посиди со мной…
Что я творю? Зачем мне это нужно? Не знаю…
Но твёрдая земля стремительно превращается в зыбучие пески.
Мне страшно…
Глава 20
Глупо искать поддержки у женщины, которую когда-то предал. Даже если до этого она предала меня.
Не могу справиться с ощущением тотального одиночества. И ужаса от ошибки, которую, возможно, совершил.
Панически боюсь, что, если вдруг подтвердится моё новое предположение, Земля сойдёт со своей оси и перестанет вращаться вокруг Солнца.
Наступит конец света.
- Тогда просто посиди со мной…
Я нуждаюсь в ней. Остро. Сейчас.
Потому что никто, кроме Милы, не способен понять, что я чувствую. Да я и сам толком не понимаю. Но болит внутри так, что хочется волком выть и сдирать с себя кожу.
- Уже поздно, завтра рано вставать, – отказывает.
У меня нет аргументов, чтобы её упросить.
Жена готова сопровождать меня на пафосных приёмах, ослепляя всех своей красотой и поражая эрудицией. Ей хватает выдержки и достоинства чуть высокомерно улыбаться сплетницам, которые перемывают нам кости за спиной. Но она не согласна уделить хоть немного времени лично мне.
Потому что этого пункта в нашем договоре нет.
Она ненавидит меня.
Она согласилась на моё предложение только потому, что оказалась загнанной в угол. А я этим воспользовался. И это она мне тоже не простит.
Мы навсегда – по разные стороны баррикад.
Я хочу знать правду. Я должен узнать правду. И, наверное, я её уже знаю, но панически боюсь.
Боюсь самого себя. Боюсь остаться с собой наедине.
Страшно, что я ничего не могу изменить.
Около полуночи набираю Ростислава – одного из немногих близких друзей, оставшихся у меня с юности.
- Рост, нужен совет и помощь специалиста, – говорю приглушённо в трубку.
- Кто заболел и что случилось? – у врача, естественно, всё крутится вокруг болезней.
- Типун тебе на язык, я не об этом. Просто дело деликатное, – запинаюсь на мгновение, подбирая наиболее чёткие слова. – Сугубо между нами.
Он не болтлив. По крайней мере, ни разу не был пойман на сплетнях и разглашении тайн. А я сейчас – будто под микроскопом. Кто знает, откуда старик черпает сведения о партнёрах перед заключением контрактов?
- Я сошёлся со своей бывшей женой, – говорю как есть, это – не секретная информация.
- Серьёзно? Мне Никитос недавно сказал, а я не поверил. Вы ж нехорошо разошлись, насколько помню.
- Да, не очень красиво тогда получилось. Но вопрос в другом. В общем, у неё есть ребёнок, и я хочу сделать тест на отцовство, – наконец осмеливаюсь озвучить.
Я не обсуждал такую возможность ни с Ритой, ни с пиарщиками. Всех убедил, что Георгий – точно не мой сын, и вопросы отпали. Но даже если мне скажут, что ребёнок сейчас не вписывается в их концепцию, я просто пошлю всех к чёрту.
- Прикольно… Что так, подозреваешь, что она тебя надула? – говорит ехидно. – Я-то думал, у безопасников твоего деда нюх как у доберманов, и они обо всех всё знают.
Я, естественно, злюсь. Эти дурацкие подколы сейчас неуместны.
- Просто хочу проверить, – уже немного жалею, что обратился к нему. Недаром люди предпочитают обращаться за помощью анонимно. – Я тебе не для того позвонил, чтобы развлекать сплетнями.
- Не психуй, Влад. Я ж не идиот, понимаю, что всякое бывает, – становится серьёзным.
- Раз понимаешь… Можешь помочь организовать этот анализ? Но только так, чтобы ни она, ни кто-нибудь другой ничего не узнали, – озвучиваю главное требование. – Анонимно или как-нибудь ещё по-тихому – неважно. Стоимость – не вопрос. Я уже в зависимости от результата потом подумаю, как Миле преподнести.