— Справная одежонка, а это? — кивок на карабин.
— Можно показать, только, — Миха на мгновенье замялся, — всем смотреть не надо.
— Хм, ну как знаешь, — с сомнением буркнул Иван Дмитриевич, но соглашаясь, рявкнул на всю станицу, — Максим, Шикин, подь суда со своими.
Стрельбище находилось в паре верст и грамотно упиралось в крутую сопку. Пока ехали, договорились кроме стрельбы показать скрытный выход группы на засадную позицию. На заросшей кустами опушке определили огневую, выбрали место для наблюдающих. В качестве мишеней поставили плахи из лиственницы. К тому времени стало смеркаться и игры перенесли на завтра.
С утра до оговоренного места казаки долетели в пять минут. Соскочив с коней и балагуря, стали высматривать пятнистых, но заметили только с первыми выстрелами.
Собственно, ничего сверхъестественного в том не было. Накидка по типу костюма «кикимора», расстояние от наблюдающих в полсотни метров и немного жульничества — в густом кустарнике бойцы еще с вечера немного прочистили проходы. В противном случае их бы давно срисовали. Зато частые глухие выстрелы в сумме с результатом впечатлили.
— Эка, оно, — глубокомысленно подвел черту Аким Кожевников, ковыряя обратную сторону деревянной мишени, — а чей-то тихо стреляло?
— Да разве тихо? Вот это ручье шепчет, так шепчет, — Миха любовно погладил доработанную берданку с глушителем.
— И показать можешь?
Для соблюдения привычного баланса на карабины иногда ставили слабенькие глушители. Продираться в кустарнике они мешали, зато наводили на вопросы. В том заключался известный эффект — вызвать любопытство всегда полезнее, нежели навязывать самим, вот ловушка и сработала.
По договоренности самотаевские парни негромко переговариваясь, слегка отвлекая казаков вопросами, в итоге с сотни шагов на хлопки обратил внимание только Максим Шикин. Вот тут казачки озадачились по-настоящему. Главное же появилось доверие со стороны атамана, и через три дня Шикин со своими казаками был приставлен к «охранникам» в качестве консультанта и, так сказать, для связи с общественностью.
Кстати, эта самая связь вскоре потребовалась. Казацкая молодежь рискнула-таки «прописать» пришлых. Причиной была извечная тяга к продолжению рода, а поводом…, так ведь самотаевцы и не скрывали, что местные девки им приглянулись, тем паче что после публичных домов Владивостока прошла целая неделя. Для молодых организмов да при обильном питании это, знаете ли, срок!
До поры все шло по-накатанной. Пара десятков ударов и пяток синяков с каждой стороны только приветствовались, но когда Птиц ткнулся мордой в землю, казачков стали вырубать всерьез — а не хрен хвататься за колья. Неизвестно, чем бы закончилась молодецкая забава, но кулачищи Шикина быстро отбили охоту к борьбе за самок, правда, ненадолго. Природа, однако.
Разбор полетов ждать себя не заставил:
— Что, говнюки, просрали бой? — голос Самотаева был полон ехидства.
— Господин, командир, — обиженно заскулил Птиц, — кто же ждал, что они схватятся за колья?
— А вы на что рассчитывали? Я вам сколько раз говорил — играющий по правилам всегда труп. Или я в чем-то не прав?
— Но вы же сами говорили, своих в сортире не мочить, во Владике-то мы всех китайцев положили, а там двое ногами махали не хуже вашего.
— Говорил и сейчас повторю — своих не калечить, но контроль за обстановкой не терять. Где должен был стоять твой напарник, почему вперед полез?
Слушающий разнос Шикин с одобрением усмехался в свои роскошные усы.
— Эх, паря, дело ваш командир говорит. Полчанина завсегда прикрывать надо. Вот те и наука вышла. А на наших не греши — если бы мой Гришка огрел в полную силу, лежал бы ты с разбитой головой, а так еще и огрызаешься. Щегол.
По наводке атамана в Богуславке нашли проводника-китайца, недавно бежавшего в Россию с единственной дочерью. До этого Ван год бандитствовал под началом господина Суня, но гродекский атаман отчего-то ему всецело доверял. Видимо, знал о нем что-то особенное и не опасался.
Китаец поначалу наотрез отказался идти за кордон, но отвечая на вопросы о банде, сделал правильный вывод и выставил условие — за согласие ему отдают бывшего начальника. Михаила такое положение устраивало. Недолюбливавший китайцев Максим Шикин отчего-то уперся, но услышав историю расправы над женой и детьми Вана, проникся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все это происходило две недели тому назад. Потом был рейд по приамурской тайге с разведкой подходов к маньчжурским деревенькам, закончившийся у деревни Цюаньянь.
Здесь Михаил планировал обезглавить хунхузов и быстрым маршем двинуться в обратную сторону, по пути уничтожая мелкие банды.
Увы, в логове хунхузов его ждал облом.
— Мало нас для такого дела, — завел свою шарманку урядник.
Максим труса не праздновал, но сейчас он был поставлен в непривычную ситуацию. Во-первых, множество новых тактических приемов, во-вторых, сложное положение в отряде — и не командир, и не подчиненный. Вместе с тем, в случае Самотаевской ошибки, погибнут его люди.
— Не дрйфь, казак, а то мамой будешь.
— Оно, конечно, так, — неопределенно протянул Шикин, но уверенности в его реплике не чувствовалось.
— Да прав ты, Максим, ума не приложу, как нам сковырнуть эту гниду.
— Моя думать, не надо ковырять господина Гоужи, моя думать, его надо манить, — вновь влез в разговор белых людей китаец.
— Опять, ты за свое, — взъярился было Максим, но тут же осекся, — а ну-ка, ну-ка, давай по-русски.
— По-русски моя умей плохо, по-китайски господина Сунь и господина Дэн грызут себя русской собакой. Пусть главный господин Гоужи думать, как плохой госпдина Сунь напал на господина Ден, — так косноязычно представитель желтой расы предложил спровоцировать Гоужи на погоню.
Пустая идея мелькнет и погаснет, а дельная раскручивается, обрастая весомыми обстоятельствами. От окраины деревни до домов двух вечных соперников не больше двухсот метров. До фанзы главаря полтора километра. Как поведет себя Гоужи, увидев следы разгрома конкурента и бегства одного из подельников? А вот тут многое зависит от времени происшествия и от рассудительности вожака.
Если задолго до рассвета, то главарю поневоле придется ждать утра. Появится время осмыслить и принять разумное решение, да и «сбежавший» успеет уйти довольно далеко. Спешно нестись за ним всем калганом смысла не будет. Конечно, с рассветом погоню пустят, но с разведкой и осторожностью.
Другое дело если «предатель» сбежит, когда в рассветном тумане только-только проступят следы поспешного дера. Его как будто даже услышат, а судя по лежащим трупам зачинщиков, сил у беглеца останется немного. Эх, жаль домики горят, толком уже не рассмотришь. В этом случае даже рассудительный китайский бог повелит немедленно кинуться в погоню.
— Тут, Миха, главное — не перестараться. Засада, она, друже, должна стоять близехонько, чтобы в твой огневой мешок влетела вся головка, пока они не растянулись. Ох, слово ты хорошее придумал — огневой мешок. Точно, будет им огневой мешок. Миха. Опять же, и слишком близко нельзя, а ну как ломанутся всей деревней! Они знаешь какие? Трусливые, трусливые, а то, как кинутся, только держись, — возбужденно выдавал дельные и не очень дельные мысли воспрянувший духом урядник.
Не отставал от него и Самотаев. Торопясь и перебивая друг друга, оба командира пытались застолбить очередную «умную мыслю», и лишь наследник пятитысячелетней цивилизации с грустью поглядывал на них своими раскосыми глазами.
Постепенно эйфория сошла на нет, уступив место планированию операции.
* * *
И что Миха вошкается? Нет бы лихим налетом порубить всех манчжур, так все что-то считает и на фельдмаршала Суворова ссылается, мол, при взятии Измаила тот шесть дней учил войска штурмовать крепость. С другой стороны, в позапрошлом годе, гоняли мы банду Линя, так и нарвались. Урядник Клочков в том походе двоих казаков потерял. Ну, как потерял, одного схоронили, а второй до сих пор хромает. Все одно не прав был Клочков. Атаман так и сказал: «Ежели бы ты, Митрич, не гнал очертя голову, то и казаков бы сберег, и бандитов больше положил». Меня опосля того вместо Митряча и поставили.